Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31, часть 32, часть 33, часть 34, часть 35, часть 36, часть 37.
«Максим Богданович... Ну а он-то здесь при чем, несмотря на весь его громадный творческий талант, спросит иной, как бы заранее празднуя свою правоту, – пишет Наум Сандомирский в книге «Отложенный портрет», изданной в 2000 году. – Мол, в контексте книги, повествующей лишь о тех, кто так или иначе связан с глусчиной, употребление фамилии классика белорусской литературы носит случайный характер...
Ведь до сих пор родиной его считается Минщина. Или это новое слов в литературоведении?
Так вот рано торжествуете, мой возможный оппонент. Оказывается, кое-что все-таки «при чем». Прямого отношения у Максима Богдановича к нашему району нет, а вот косвенное, как выяснилось в последние годы, безусловно есть. И стало сие известно в одной из публикаций в белорусском литературном журнале «Неман». И все, о чем дальше пойдет речь, основывается на фактах, почерпнутых именно оттуда, а, разумеется, не результат собственных исследований. А для начала вопрос: вы обращали когда-нибудь внимание на то, что в деревнях Катковского сельсовета, особенно Косаричах, много людей с фамилией Богданович? Так вот разгадка именно здесь.
Однако не станем превращать достаточно простую ситуацию в подобие литературного детектива. Тем более, что всю основную работу в этом направлении проделали за нас другие. В частности, учитель из Поречья Октябрьского района П. Шкурко.
Стимулом для первых его шагов в этом направлении стало то, что прочитал в Белорусской советской энциклопедии в связи с Максимом Богдановичем. Статья, помещенная там, делала акцент на литературном наследии. И вдруг, как бы между строк и мельчайшим петитом сообщение о том, что отец поэта Адам Егорович Богданович родился в поместье Холопеничи Минской губернии. А не так уж велико расстояние между родным для него Поречьем и этими самыми Холопеничами. Уж не те ли самые?
И пружина начала раскручиваться, ведь в любом деле важна искра интереса. Результатом индивидуальных усилий поречского энтузиаста стала статья в местной газете. Есть в ней строчки, которые есть смысл привести дословно, хотя лаконичными их не назовешь. Вот они:
«В издании «Белорусский календарь 1991 года» под редакцией А. П. Петрушкевича, который вышел в издательстве «Белорусская советская энциклопедия», на странице 23 помещена интересная информация. Привожу ее по тексту: «Дед Максима Богдановича по линии отца Егор Лукьянович Богданович был крепостным. Родился в деревне Косаричи Бобруйской волости. Лапа привез его молодым парнем в свое поместье Холопеничи. Тут Егор Лукьянович устроился, поженился с Аделей Фоминичной Осьмак».
Такие вот пироги! Факт назван и получается, что корни талантливейшего поэта находятся именно на Глусчине.
Но кто такой Лапа, какое отношение имеет он к судьбе поэта, к его роду? Вот об этом и шел разговор в журнале «Неман», на который уже была ссылка. В моем более коротком и вольном пересказе это выглядит так.
Начало 30-х годов, век XIX... У помещика Иосифа Вищинского своим крестьянам учет строгий, как у гоголевского Собакевича. Среди них числится и семья Никифора Богдановича, где есть сын Кузьма и пасынок Степан. У главы неплохая, а главное, ходовая для села профессия. Они бондари. И даже большие дубовые чаны для пана изготовили.
Кстати, в церковных документах Степан проходил под фамилией Скоклич. Но, видимо, слишком уж велико уважение к отчиму, что сыновьям своим Дмитрию и Лукьяну дает фамилию Богдановичи, даже поступившись своим отцовским самолюбием. А, может, были какие-то иные соображения? Кто теперь знает... Только факт остается фактом: на нем Скокличи «кончились» и начались Богдановичи. А в результате получается, что первым предком будущего поэта, имевшим фамилию Богданович, был его прадед Лукьян. Только уже не бондарь, а садовник. Так решил помещик, ведь тогда личная инициатива в этом плане не поощрялась.
Впрочем, сам Лукьян доволен, на пуп брать не приходится. И на воздухе постоянно, и с личными интересами совпадает. А уж что касается яблонь, слив, вишен, то они у него знатные. Такие уж люди Богдановичи: все по максимуму. Более того, какие замечательные корзины научился из лозы плести. Красивые, долговечные. Как позже утверждал отец Максима (и нет оснований не верить), ему от деда Лукьяна досталась корзиночка, прослужившая по меньшей мере полстолетия. А это уже показатель!
Но, конечно же, не только этим пленил помещичий садовник Орину Ивановну Юневич. Приглянулся ей он статностью своей, да и ее любит. Обвенчались они как раз в Косаричах, в бывшей тогда там Георгиевской церкви. А был это 1832-й год. Приплюсуйте сюда пять лет и получите дату рождения деда Максима Богдановича Егора Лукьяновича. Всего же прижил Лукьян с Ориной Ивановной восемь детей, прожив на земле немногим более 70 лет.
Уже с пяти лет (этот факт отражен позднее в воспоминаниях его сына Адама) маленький Егорка пас гусей. По мере роста «квалификации» доверили телят, поросят, свиней...
Пастушеская идиллия продолжалась до 10 лет. Решил почему-то пан, что из мальчишки может неплохой портной получиться. А вот с интересами самого мальчика планы помещика не совпали: вставай рано ложись поздно. Мастер шьет, а ему лучину держи. Да еще чтобы ровно горела, не дымила. Такая вот «энергетическая» технология. И не дай Бог закемаришь, тут же подзатыльник схлопочешь, или, что и того хуже, мастер за волосы дернет.
В общем, не выдержал, дал деру домой. Мол, живность всякую пасти сподручнее. Хотя и дома воспитание изяществом манер не отличалось, секли изрядно. Бывало, свернется баранкою на лаве, уснет после трудов праведных, а тут тебе батя приварит ремнем по известному месту – как лег, сукин сын, к образам задницей? Дескать, получай нагоняй, если не умеешь правильно расположить себя в пространстве. Тогда с этим строго было.
Гораздо лучше дело на лад пошло, когда Егора учеником к повару приставили. При этом деле мальчик не только кулинарии, но и грамоте научился. Как свидетельствовал тот же Адам Егорович, отец его с любовью относился к книгам, знал цену науке и ученым. И если сын стал позднее известным белорусским этнографом, то это, вероятно, во многом благодаря ориентации отца, получившего свой интеллектуальный заряд в помещичьих комнатах в Рудобелке. Не говоря уже о блистательном свете звезды Венеры, так гениально и ярко зажженной великим внуком Максимом Богдановичем – поэтом, переводчиком, литературоведом.
Иной скажет: какая-то сусальная картинка получается. Слишком уж обеспокоены паны судьбой своих холопов. Все гораздо проще, поскольку всегда, в любом деле присутствует то, что русский писатель Чернышевский называл теорией «разумного эгоизма». То есть, делаешь не только для другого, но и для себя тоже. Во-вторых, в любых правилах есть исключения, и не только в грамматике.
С панами Вищинскими как раз тот случай. Для молодой пани был характерен некоторый романтизм тех лет. Причем, не в более привычном литературном смысле, а народнический, на тот конкретный исторический момент очень присущий польско-белорусской интеллигенции. А кроме всего прочего, разве плохо, если повар сможет по католическим молитвенникам Бога хвалить. В общем, тут сыграл свою позитивную роль целый ряд обстоятельств.
Теперь о повороте судьбы, а значит и о пане Лапе, чья фамилия прозвучала в самом начале материала. Начало 50-х, век XVIII... Рудобелку покупает тот самый пан Лапа.
Тогда это можно было себе позволить. И она, и все окрестные земли, деревни, в том числе Холопеничи с Косаричами, принадлежали именно этому дворянскому роду аж целое столетие. Здесь родился и жил некоторое время один из декабристов Михаил Лапа. А вот управлял владениями младший брат Александр. Тот самый, которого с уважением вспоминал в своих работах еще один белорусский классик – Винцент Дунин-Мартинкевич. И не случайно: он дружил с Лапой-младшим, частенько наезжал к нему в гости.
А когда тот переехал в купленное им под Борисовом имение, то забрал туда и панского повара Егора Лукьяновича Богдановича. Очень в скором времени он со своей женой Аделей переехал туда, где и появился на свет отец Максима и таким вот образом было пересажено с глусской земли генеалогическое древо Богдановичей.
Но и этим самым полностью связи не прервались. Дело в том, что были и ответвления от основного родового ствола. Так, в 1870-м году вышла замуж за Глусского мещанина Степана Игнатовича Пинчука тетя Адама Егоровича Анна Лукьяновна Богданович. Может, где-то нынче правнуки здравствуют, сами о своих корнях не подозревая. А если знают, догадываются, то почему молчат? Ау, где вы? Ну вот разобрались потихонечку, что к чему и на поверку все оказалось не такой уж фантазией. В полку писателей, поэтов, о которых мы вправе говорить, как имеющих отношение к нашей общей родине, прибавилось. Альгерд Абухович (он же граф Бондинелли) из Калатич, Янка Бобрик из Глуска, барбаровец Аркадзь Мартинович, Сергей Граховский – Подзамша. Теперь вот немало интересного и о предках Максима Богдановича узнали. Как говорится, четыре ноль в нашу пользу».
Заметки на полях «литературного детектива»
«В жизни, как в картах: всегда есть что-то в прикупе, – рассуждает в настоящее время писатель Наум Сандомирский. – Это закономерно. Разве мало сказал о ней писатель Гончаров одним только названием романа – «Обыкновенная история». А разве не так? Перед нами вот только одна из них, хотя наворотов в ней немало.
Чего уж тут удивляться? Память порой, как археология. «Раскопки» на уровне фактов, аргументов, находок, их системной классификации…
В подобном контексте мне снова приятно окунуться в земляческую атмосферу. Это ж надо! Хоть косвенно, но заполучить такой козырь. Человек вообще не карандашная линия, ластиком не сотрешь. А тут фигура такого национального масштаба – Максим Богданович! Его прекрасная поэзия, как прямой выход в космос. Одна «Зорка Вянера» чего стоит! Воспринимаю ее едва ли не как лирико-романтический гимн Беларуси.
Да, прожил поэт всего 26 лет… Но сколько сделано! Сколько душ и сердец разбужено этим талантом, этой проникновенной любовью к «бацькаўшчыне».
Думая о его судьбе, еще более отчетливо понимаешь: у любой жизни должна быть не только мера длины, но и весов. На одной чаше – прожитое, на другой – сделанное. Скажем, всего-то только 21 год прожил французский математик Эварист Галуа, а сколько гениальных открытий сделал в этой области.
А Моцарт, сверкнувший, как чудо-мотылек. Да и Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Скрябин, Белинский тоже далеко не долгожители.
На таком фоне невольно думаешь: вот говорят, что жизнь коротка, а какая ее продолжительность была бы достаточна? То-то и оно…
…Людям, с биографией попроще, обычно для расставления бытийных акцентов и анкеты хватает. Самый раз для отдела кадров. Но есть ведь жизни, прожитые, как судьба. Это как раз про нашего сегодняшнего героя.
Когда-то Слава Захаринский, просвещая меня художественно, пояснил, что в живописи есть такое понятие, как «пентименто». На новом слое вдруг «пробивается» старое изображение. Как раз тот и благотворный, и благодарный случай, когда многое прояснилось. Тайна жизни в какой-то степени стала соразмерна тайне истории. И мы хоть немного попытались проследить родословную цепочку Богдановичей. Понять расстановку «нанизанных» на нее людей.
Кроме прикупа, упомянутого в начале, есть соблазн поделиться еще одной, по-моему, уместной ассоциацией. Многое у каждого из нас возникает спонтанно. Скажем, как пушкинские беглые рисунки на его черновиках.
Да, только тут другой случай, другая диспозиция. И он, и она – прямой результат целенаправленного поиска. Желание приплюсовать к уже известному литературному ряду. К Альгерду Абуховичу, Янине Машинской-Гельтман, Янке Бобрику, Аркадию Мартиновичу, Сергею Граховскому, Фёдору Янковскому еще и Максима Богдановича.
…Среди наших проставленных земляков есть директора крупных предприятий, доктора и кандидаты наук, народные артисты, художники, композиторы, члены сборных национальных команд, олимпийские чемпионы… И все они в одинаковой степени предмет нашей гордости.
Они не воруют, не вытесняют, не отбирают, а самоутверждаются через свое и себя. Чем успешнее это делают, тем выше можем и мы «водрузить» знамя своей региональной значимости.
…Простительна внимательность к известным людям в негромких городках, поселках. Вот и прощупываем время от времени корневую систему взаимосвязей. Отчего ж и не потрясти генеалогическое древо, если на нет такие прекрасные плоды?!
Почему-то уверен: с прожитым временем глусская крона будет еще урожайнее.
Кстати, еще один интересный нюанс. Был в свое время в Глуске заведующим отдела образование некто Фёдор Богданович. Так вот не раз ему напоминал, что он едва ли не вылитый Максим Богданович. Поверьте, это было действительно так!
Гены, совершившие такое большое путешествие во времени и пространстве? А почему бы и нет?!
…Плюс несколько мыслей вдогонку
- Все в жизни поступательно. По дороге в будущее нет привалов.
- Родители «выстраивают» детям жизнь, закладывая себя в фундамент. Так и формируются родословные древа.
- У каждого времени свой вкус, свой аромат, своя раскадровка… И вовсе не факт, что раньше клубника была сочнее.
- Раньше или позже мы узнаем правду. Может, правда, всему свое время…
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
