Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.
«Однажды арифметика самодовольно и категорично заметила, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется, – пишет Наум Сандомирский в книге «Отложенный портрет», изданной в 2000 году. – Сказала, как отрезала. Дескать, некуда тебе, сумма, деться. Сиди и не дергайся. Но при этом в упоении математического эгоизма забыла о возможности величины слагаемых, за счет которых она, собственно говоря, и живет. Так вот у Геннадия Сурмы первым слагаемым был его учитель и наставник Иван Петрович Булгаков, вторым он сам. За счет двух этих величин и получилась неплохая творческая сумма, неплохой жизненный результат. О них как раз и пойдет разговор. Причем, применительно к такому благодарному материалу, как творцы и творчество вообще. Композитор, писатель, художник… Чаще всего мы имеем дело с итогом и завидуем блеску их бытия.
Богема, мол, она и есть богема… Что с нее возьмешь?! Порхают по жизни, как бабочки, собирая славы и почестей.
Но мало кто при этом думает о невидимой стороне. О том, что это жизнь почти без паузы, без перерыва, что именно им, вечным заложникам своего таланта труднее других сохранить дистанцию по отношению к ней. Не поэтому ли они все время что-то высматривают, выщупывают, отхватывают от бытия понравившиеся «куски». Нет, не в меркантильно-прагматическом смысле, а с тем, чтобы чуть позже, за письменным столом, за роялем или за мольбертом в мастерской привести это все в соответствие со своим замыслом. Ох, какой непростой, наверное, это «груз»: постоянно жить в состоянии внутренней творческой мобилизации. Не повторять себя и однажды удачно найденный прием, а постоянно искать. Ибо кто ищет, тот и находит чаще. И вместе с тем, как это сладостно, если стало делом всей твоей жизни!
Почему так уверен в подобном утверждении? Да просто потому, что не раз убеждался в этом, разговаривая с известным не только в республике художником Славой Захаринским. Как и с другим «птенцом» из «гнезда» булгаковского, тоже членом Союза художников Владимиром Довшевичем (какое великолепное попадание: три таких мастера из одной детской изостудии Дома пионеров!).
Попутно, в контексте разговора, замечу, что при случае мне вообще очень интересно бывать в мастерской художника, где зримо, а потому острее ощущаешь творческий ритм. Через многочисленные наброски, эскизы, этюды, готовые работы, острый запах краски, какие-то другие обязательные атрибуты, сопровождающие работу живописца, графика. Писатель за столом мало чем отличается от обыкновенного служащего, хоть нарукавники надевай. Здесь интерес представляет только конечный результат. У художника ж не в меньшей степени – процесс. Эти бесконечные отходы и подбежки к мольберту, прищуривание глаз, удары кисти по холсту разной степени уверенности и интенсивности… Да мало ли что? Правда, с Геннадием Сурмой такого непосредственного знакомства у нас пока не получилось. Оно носит заочный характер. Будучи очередной раз в гостях у Ивана Петровича Булгакова, случайно обнаружил каталог одной их выставок Геннадия Сурмы.
То, что в нем увидел, чрезвычайно заинтересовало. Боже, какой тонкий изобразительный почерк. Манера, близкая к импрессионизму. Может, поэтому пейзажи (жанр, которому он отдает предпочтение) поражают своей достоверностью, умением точно передать настроение природы, особенно ее переходные состояния. Когда все на стыке, рубеже, острие… На его картинах не просто понравившийся ему вид, а мироощущение. Что в общем-то и отличает настоящего художника. Вид, пожалуй, может увидеть каждый, если, конечно, он не слепой. А вот среди многочисленных видов узреть пейзаж под силу только художнику, пишущему состояние, а не механически переносящего на полотно то, что привлекло внимание. Тут уже как бы зеркальный процесс взаимоотражения, взаиморастворения. Чтобы ты, зритель, потом посмотрел и удивился: почему я этого не увидел? А порой и вообще ахнул, в отличие от профессионального критика забыв о текстах, контекстах, подтекстах… Не поэтому ли живопись, в отличие от литературы и особенно от музыки такая молчаливая, так громко заявляет о себе, веками вызывает к себе непреходящий интерес. Молчит художник, но за него говорят, а то и вовсе кричат краски. Особенно тогда, когда мы чувствуем: творец предельно искренен. Картины Геннадия Сурмы такое ощущение дают.
Еще будучи студентом столичного художественного училища им. Глебова, Геннадий, как пишет о нем в этом же каталоге искусствовед Ирина Тарима, «почувствовал, что нашел свою «мелодию» в искусстве». И вот уже несколько десятилетий исполняет ее с различными вариациями, ниразу не сфальшивив. И как сам благодарно считает, есть в этом безусловная заслуга его учителей: Ивана Петровича Булгакова и известного белорусского художника Олега Викеньевича Луцевича, отшлифовавшего алмаз таланта.
Но одного таланта, разумеется, мало. Он – предпосылка, контрапункт, само собой разумеющееся, если мы говорим о настоящих художниках и настоящем уровне художества. Только едва ли реализуется максимально, если этот талант «вальяжный», ленивый, самодовольный. А вот Геннадий Сурма, по свидетельству тех, кто знает его, требователен к себе. Никогда не удовлетворится экспромтом, этюдом, как бы хороши сами по себе они не были. Всегда стремится к максимально полному самовыражению, более совершенным образам.
А одна из причин его творческой неугомонности, постоянного и настойчивого поиска – романтическая сущность натуры, продиктованная любовью к жизни, ее бесконечным большим и малым проявлениям…
Можно, конечно, попытаться описать работы Геннадия. Рассказать, какой грустью проникнут силуэт одинокого дерева на фоне по-левитановски необозримой дали или ласковом покое прислонившихся к песчаным взгоркам деревенских домиков… О виртуозности линий, богатстве оттенков, кристальной акварельной чистоте чувства. Но зачем все это делать, если слово в передаче красок в общем-то бессильно. У каждого жанра свои условности, свои границы, своя творческая территория. А раз это так, то сразу откажусь от подобной попытки.
Скажу только вот что. Высокий профессионализм нашего земляка безусловен, что не раз было оценено и коллегами, и критиками на выставках разного ранга, В том числе и республиканских, международных. Хотя сам давно живет и творит в Бресте, работы Сурмы успешно «колесят» по свету, радуя людей нашими родными и такими по-домашнему теплыми белорусскими пейзажами. И в подобном плотном, напряженном режиме творит уже почти тридцать лет, поскольку первая серьезная выставка была аж в 1971 году. А где-то на исходе 1980-х годов как бы «второе творческое дыхание» после популярного пленэра в польском городе Мушин. Потом были Люблин, Варшава, Катовицы, Равенсбург (Германия). Очень многие произведения Геннадия Сурмы приобретены музеями и частными коллекциями, что тоже очень показательно и характерно. Ведь востребованность работ – высший кайф и пилотаж художника. Взаимосвязь здесь прямая и непосредственная: тебя хотят, значит, ценят. Ибо, как не рассуждай о высоких материях, а у каждого художника есть и еще так называемая товарная ценность. То есть, если твои работы покупают, то ты чего-то стоишь. А его картины между тем есть у коллекционеров Польши, Германии, Франции, США, Японии, Израиля… Не говоря уже о родной Беларуси…
У разных по стилю и характеру творчества учеников Булгакова есть то общее, что их объединяет – глусские корни. Они сформировали и крону. Шумит она у них на житейском ветру по-разному, но о своем происхождении помнит. О богатых лесах наших, о рассветах над красавицей-Птичью, о Мыслочанской горе, которую таковой можно назвать с огромной степенью условности. О столь же «глубокой» долине, явно уступающей американским каньонам, но от этого не менее дорогой. Об «Остром дубе», «Яцком», «Пароме», «Лысухе»… Да мало ли о чем? Обо всем том, что как звук трубы для гусара и кавалерийской лошади. Том, что заставляет иногда, забыв на время столь прельстительные для художника рынки Америки, Италии, Голландии, Польши решительно повернуть руль в сторону родной Глусчины…»
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
