Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7.
«Юрия Наумовича Фуксона с полным основанием можно отнести к поколению потерянных возможностей, далеко не до конца использованного человеческого потенциала, – пишет Наум Сандомирский в книге «Грустный клоун», изданной в 2010 году. – Когда началась война, ему, студенту Киевского педагогического института, было неполных восемнадцать. И произошло то, что в шахматах называется потерей темпа. Прекрасно рисовал, но не стал художником, Обладая абсолютным слухом и легко подбирая на пианино мелодию любого уровня сложности, не стал музыкантом. Всегда вдохновенно и хорошо пел даже с учетом не очень вдохновенных обстоятельств, но так и не стал певцом! Хотя имел явные задатки характерного актера, театры не дождались исполнителя с его фамилией. Сплошное сослагательное наклонение. А все потому, что буквально с первых дней войны добровольцем ушел на фронт.
Большую часть ее в составе танкового десанта прошел пехотинцем. И только незадолго до победного залпа в Берлине командование рационально использовало его свободное владение немецким языком. Приходилось вести пропаганду непосредственно перед вражескими окопами, форсируя в рупор свои голосовые связки.
К майскому мажорному аккорду 1945-го имел иконостас наград из четырех орденов и множества медалей. В том числе «За отвагу», «За боевые заслуги».
Награды наградами, но кое-что хотелось бы и расшифровать, на некоторое время переведя разговор в документальное русло. Ведь ничто нас не убеждает так, как дыхание и зримые приметы времени.
Вот передо мной большая пачка уже слегка пожелтевших писем. Послевоенных, но главным образом о войне. Да и как иначе, если оба адресата – бывшие фронтовики.
Найдя один одного через много лет, просто наслаждались памятью о прошлом боевом братстве. Поэтому и шли много лет подряд письма из Краматорска в Глуск, из Глуска – в Краматорск. Они настолько интересны сами по себе, что даже короткие отрывки потеряют от сколько-нибудь пространного авторского комментария. Тем более, что конкретны и немногословны, что, видимо, присуще для эпистолярного и человеческого стиля Григория Пазушко. Украинца, для которого Беларусь была близка людьми, бывшими во время войны рядом с ним.
«Юра! Получил письмо от красных следопытов СШ № 6 г. Орджоникидзе. Это там, где грязь была по колено, и машины в пять рядов были оставлены немцами. Мы с тобой из Александровки вели немцев с завязанными глазами. Один из них всю дорогу ревел, а ты их успокаивал, что мы их расстреливать не будем. А одного Шепель повез в госпиталь с Васей Могильным и дорогой «нечаянно» застрелил. Там однажды немцы прямо из поезда выходили и толпой шли на станцию Черноплык».
А вот уж и вовсе отрывок с трагическим подтекстом. Как говорится, хочешь – плачь, хочешь – смейся.
«Тебя послали с Вислинского плацдарма где-то в сентябре. Подоба погиб с Васей Могильным и Алешей Яворским 5 августа в районе Парнова на переправе. Подобу и Васю похоронили на месте, а Алеша еще был жив. Его отправили в медсанбат, Дорогой он скончался, а в кармане у него было письмо для тебя, которое он получил и хотел тебе передать. Кроме письма никаких документов. Его похоронили и на деревянном памятнике написали: «Фуксон Юрий Наумович». Поляки, если хранят списки похороненных, то отправляют иногда молебен и за твой упокой».
Трогает и воспоминание, имевшее неприятные последствия для того, кому адресовано. После эпизода, о котором идет речь, он всю жизнь имел склонность к клаустрофобии.
«Когда немцы дали артналет и тебя завалило ледяной «шапкой» весом с полтонны, кто-то крикнул: «Фуксона завалило». И мы начали разрывать эту глыбу. Ты пришел в сознание только в медсанбате. Это было под Большой Костромкой Днепропетровской области. Все помнится так, как будто вчера было. Как и то, что тебя, весельчака, юмориста и оптимиста, шуточно называли «парень из Полесья».
А этот парень из Полесья, как толковый уже офицер, был на несколько лет оставлен в Германии. Перед этим после войны успел съездить в Глуск, встретивший его трагическим известием. За пятую графу уничтожены фашистами мать Нехама и отец Хема, когда-то бывший балаголом и возивший в своей повозке нужду, бедность и постоянно откладывающиеся надежды на лучшее будущее. Расстреляны три сестры: Циля, Соня и Поля. Погибли на фронтах два брата: Давид и Мейша. И только один Миша, как и он, вернулся с фронта победителем. недавно, перешагнув 92-летний рубеж, умер в Израиле.
Но не обошлось в тот блиц-приезд и без приобретений. Приглянулась ему красавица Дина Эпштейн.
Как, впрочем, и он ей. Настоящий брак тем и отличается, что предполагает взаимность. Нескольких дней хватило, чтобы стать мужем и женой. Трудное время и непростые обстоятельства не оставляли дистанции для флирта и долгих ухаживаний. То бишь стратегия подмяла под себя тактику.
Несколько лет молодожены прожили в Германии. География страны известна не только столицей, но и многими другими городами, открывшими доселе неизвестные страницы западной жизни. Как говорится, лучше бы он их не знал. Почему? А потому, что после перевода еще года полтора в грузинском Гори служил на родине известного вождя. Не каждому смертному дано было столько времени блаженно впитывать в себя такой благотворный, волшебный, благословенный воздух. Воздух, некогда наполнявший легкие перспективного семинариста.
А вот товарищ Фуксон дышал. Да еще, упоенный ароматом, осчастливил такой же возможностью супругу младую, родившую здесь дочь Полину, ставшую впоследствии моей женой.
Но, увы, «кран» перекрыли. И поделом. Попал в хорошее место – не чирикай. А тут лейтенант, размягченный хорошим грузинским «Цинандали», как-то уж очень по-еврейски разговорился. В винном и душевном упоении в офицерской компании восхитился западным образом жизни, «Ах, Европа, ах, порядок! Ах, Запад, ах цивилизация! Ух, архитектура! Ой, культура! Ах, дойче фрау, немецкие дороги!». Забыл, что дятлы-стукачи не только в лесу. Так и записали, где надо: «Преклонение перед Западом». Устроили плотное дыхание с соответствующим вызовом куда надо…
Пришлось брать билет на родину, расставшись с армейскими погонами, которые были так к лицу 23-летнему службисту. Потрепав нервы, снисходительно заметили:
– Моли Бога, что тебя только легко пощекотали.
С размышлениями о том, что такое щекотка тяжелая, отправился парень из Полесья в свою пошехонию. Хотя при менее щадящем раскладе мог и «десять лет без права переписки схлопотать».
Ничего себе упаковочка, да? Легко пощекотали. Вроде как утешающий вариант. Но только для боксера, попавшего в нокдаун, мягкость перчатки служит слабым утешением. И теперь он, недоучившийся, имеющий столько художественных и прочих талантов, вынужден был задним числом самыми перспективными считать упущенные возможности. А высшее образование получать после сорока лет, будучи отцом троих детей?
На фоне путеводной звезды диплома многое довелось перепробовать, доказывая, что профессиональная универсальность – характерная черта советского работника. В том числе и с пресловутым пятым пунктом в паспорте. Попутно заметим, что даже постоянно опаздывающий куда-то еврей в смысле пункта № 5 всегда «пунктуален». Посему и поспевал бежать за судьбой.
Некоторое время его офицерский опыт был востребован в милиции. Но только до того момента, пока у тестя не вычислили родственников за границей. Арифметика простая: какой уж и взаправду ты работник внутренних дел, коль рыльце в пушку. Пока ты тут строишь из себя чекиста-дзержинца, какая-нибудь канадская или американская кузина строит козни против первого в мире социалистического государства. В общем, гуляй дядя, пока опять не пощекотали, скажи спасибо.
И вот, расшаркиваясь в очередном реверансе за щадящее «нещекотание», остается без работы. Хорошо еще, что богато творчески одаренного человека культура приютила. Готовый директор районного Дома культуры с параллельной опекой горпоселкового кинотеатра. Чуть позже всю районную кинофикацию доверили. Рискнули даже с учетом того, что из всех искусств важнейшим является кино.
Долгое время его иначе как «Юдул рыжий» не называли. И действительно, по роскошной густой шевелюре будто кто-то щедро и размашисто провел ярким ван-гоговским мазком.
Позже его жизнь основательно «побелила» в седину, переведя в разряд благообразного пожилого человека. Теперь уже как-то по-иному стал извлекать положительные эмоции из предлагаемых обстоятельств. Бегал трусцой, спорил с телевизором и газетами, наслаждался ролью ходока-добытчика по магазинам, стал завзятым огородником… Не в смысле мичуринских скрещиваний клубники с помидорами, а полезной для организма витаминной базы.
Словом, переведя жизнь на новый биоритм, старался быть последовательным в своих действиях и пристрастиях. Понимал, прошлого не вернешь и в одну и ту же воду можно войти только тогда, когда она в тазике. Понял: наслаждение свободой – самая серьезная работа и есть. При этом для души оставался художником в кинотеатре почти до 80-ти лет.
Последние годы как-то уж очень форсированно и заметно сражался с возрастом, чем-то напоминая в заведомо проигрышном поединке Дон-Кихота. Ведь в дуэли между бытием и небытием последний выстрел всегда за смертью. Несмотря на все усилия и оптимизм, Юрий Наумович умер, едва перешагнув 80-летний рубеж. Хотя сам себя настраивал на 90. Но вот, как киплинговский волк Акела, споткнулся о болезнь и годы.
Кормишь голубушку жизнь, ублажаешь, облачаешь в одежды, вставляешь ей зубы… А она на финише в порядке извечного биологического адюльтера изменяет нам со смертью.
Непростая жизнь, непростой уход, но благодарная, светлая память».
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
