«Гороховские» кролики
Отдыхали иногда креативно наши руководители и в индивидуальном порядке. Приглашает меня как-то директор совхоза «Гороховский» Петр Солянкин на охоту. Июль, жара стоит – думаю, какая охота посреди лета? А он по телефону на полном серьезе: «Почти австралийская, на кроликов». Заинтриговал так, что в субботу поехал, решив посмотреть заодно, как в совхозе с ростом рядов да взносами. С секретарем парткома Боровицкой ознакомился с протоколами собраний, с базой роста парторганизации. Тут Петр Артемович заходит и приглашает проехать на ферму в деревню Хорошее. Прощаемся с Маргаритой Михайловной и едем на ферму, которая оказывается кролиководческой. Признаться, я о такой и не знал и, пока ехали, почерпнул из рассказа директора информацию, что совхоз разводит ушастую живность для нужд академического научно-исследовательского института в Минске. При этом животные плодятся так, что покидают ферму, уходят в лес, роют норы там и продолжают размножаться.
Вскоре убедился в этом, как говорят белорусы, «на свае вочы». Мало того что клетки кишмя кишели симпатичными пушистиками, так за оградой под соснами и елями они копошились в норах, не торопясь передвигались в тени деревьев. Петр Артемович расчехлил ружье, зарядил его и предоставил право первого выстрела мне. Не любитель охотничьих дробовиков, я вежливо отказался, сказав, что даже не знаю, как бить такую дичь. Директор очень наглядно продемонстрировал мне «австралийскую охоту», за несколько минут настреляв добрый десяток одичавших кролей. Сторож фермы тут же освежевал добычу, развесив шкурки на просушку. Досталась и мне пара-тройка тушек диетического и легкоусвояемого кроличьего мяса. Позднее это небольшое направление животноводства в «Гороховском» сошло на нет – то ли опыты прекратились, то ли институт закрыли, то ли просто продолжилась «перестройка».
Дозиметр против пьянки
Закрепление секретарей райкома за хозяйствами практиковалось традиционно. Я, например, много лет курировал колхоз «Путь Ленина». С его руководителем Владимиром Дорофеевичем Казаковым сдружились так, что общались каждый день: то по телефону, то он в городе, то я с выездом в подшефное хозяйство. На почве схожести наших фамилий случались и курьезы. Приехав как-то в Химы, спрашиваю на крыльце конторы у механизатора, на месте ли секретарь парткома? «А он с Казаком по полям поехал», – отвечает тракторист. Ошарашенный, думаю: как Чинара Васильевна Морозова уже поехала со мной по полям, если мы договорились с ней встретиться в правлении и проехать по фермам? Оказалось, председателя Казакова все местные для краткости звали Казаком. Меня же попервоначалу не все знали, поэтому и получилась такая игра слов.
А следует сказать, что более тесное наше сближение с Дорофеевичем произошло, когда уже случилась катастрофа в Чернобыле. Тогда все всерьез были озабочены уровнем возможного радиоактивного заражения местности, чистотой производимой сельхозпродукции. И у председателя Казакова в «уазике» был переносной дозиметр, с которым тот сам ездил по полям и фермам и замерял излучение. Захожу в очередной приезд в кабинет и вижу на столе знакомый еще по армии ДП-5. Интересуюсь, что показывает прибор на колхозных угодьях? Владимир Дорофеевич рассказывает, что обстановка в основном удовлетворительная, лишь грузовики, приезжающие в хозяйство из Гомельской области, фонят больше нормы…
Вдруг открывается дверь и входит механизатор, у которого на лице написано – ему что-то нужно попросить. И правда, мужик несмело мямлит, что хотел бы выписать в колхозе рубероида и шифера, чтобы перекрыть «струхлеўшы дах на хляве, бо жонка моцна сварыцца».
– И правильно ругается, – говорит Владимир Дорофеевич, расчехляя дозиметр на столе и беря его зонд в руки. – Ты же, Петро, за пьянкой и про крышу забыл, и про работу не всегда помнишь. Вот сейчас посмотрим, сколько ты вчера выпил, а потом сколько травы не скосил…
Механизатор с ужасом смотрит на дозиметр, а председатель, как ни в чем не бывало, подносит зонд к любителю выпить и, глядя на шкалу, «считывает показания»:
– По бутылке вина с соседом Василием выпили и поллитру самогонки на двоих – утром косилку только после одиннадцати в загон вывел.
– Дарахвеевіч, выключай прыбор, людзі ж бачаць… Заўтра з шасці буду ў полі і ўсё сажну…
Друг и друзья
Владимир Дорофеевич всегда приходил на помощь в трудную минуту. Начиная с мелочей, как, например, заготовка картошки осенью, и заканчивая поддержкой, когда мой сын оказался в беде. Распробует бульбачку сам и звонит: «Сегодня копаем под Величково, хорошая, разваристая уродилась. Рекомендую выписать мешков пять». Я, конечно, прислушивался, выписывал в колхозе четыре мешка, потому что больше не входило в подвал, и всю зиму мы нахваливали вкусную картошку из «Пути Ленина»… А уже после расформирования райкома, когда мой сын прямо из роддома оказался в реанимации областной детской больницы, Владимир Дорофеевич не забывал позвонить и сообщить, когда в Могилев пойдет колхозная машина. И я не раз пользовался такой попутной оказией, чтобы навестить наследника.
Лучшим другом и соседом Дорофеевича был директор Химовской школы Владимир Васильевич Шило. Не было случая, чтобы, посещая подшефное хозяйство, я не заглянул в это, передовое в районе, учебное заведение. Точнее, председатель всегда заканчивал наши объезды полей и ферм этим важнейшим, как он говорил, подразделением колхоза. И действительно, школа была укомплектована исключительно местными кадрами, в свое время получившими здесь аттестаты, а затем с дипломами вузов вернувшимися в родные места. Педагоги так же воспитывали и подраставшее поколение – специалисты, механизаторы и животноводы, как правило, в большинстве своем были из местных уроженцев. Тон в такой кадровой политике задавал тандем из энергичного и практичного Владимира Дорофеевича и рассудительного и высокоинтеллигентного Владимира Васильевича.
Не раз бывал у обоих дома, видел хорошо составленные ими библиотеки. Преподававший в школе немецкий язык Владимир Васильевич, случалось, брал с полки томик Гете и читал нам стихи в оригинале, перевод которых мы слушали уже за чайным столом, любезно накрытым хозяйкой Валентиной Николаевной… А в доме у Владимира Дорофеевича и Людмилы Степановны жила его мать – Христина Калениковна в возрасте далеко за восемьдесят. Ее мудрые мысли до сих пор хранит моя записная книжка: «З маладога малююць бога, а са старога – малпу», «Дай рукамі, а бяры нагамі», «Лыкам шыты, у лыка адзеты, лыкам абуты, а хітры, як варона», «Воўк сабакі не баіцца, а толькі звягі не любіць».
…Порой в письменном столе натыкаюсь и на подарок от Дорофеевича – сигаретную коробочку «Данхилла», которую он мне привез из круиза вокруг Европы в те годы. В ней осталось несколько ароматных до сих пор сигарет. Втяну воздух и вспоминаю… Не курю уже 25 лет, Владимира Дорофеевича нет с нами без малого 30 лет, а все перед глазами, как вчера было…
Продолжение следует.
Предыдущие публикации автора можно почитать здесь:
- «Райком закрыт, все ушли…». Повесть из времен заката КПБ-КПСС на Бобруйщине
- Шапка из крысы. Как менялись в 1980-х головные уборы работника Бобруйского райкома компартии
- Это трудное слово «плюрализм». Как в Бобруйском райкоме изучали «перестроечную» лексику и спасали архивы ВЧК
- Что веселило народ на скучных партлекциях
- Ироничный Пальчик, «энерджайзер» Рудая... «Цепкие и крепкие» люди из Бобруйского райкома
- Массаж в кабинете райпо и афоризмы от председателя колхоза
- Теннис под шурпу: как «релаксировали» в Глуше наши руководители
