Начало его воспоминаний можно почитать здесь:
- «Райком закрыт, все ушли…». Повесть из времен заката КПБ-КПСС на Бобруйщине
- Шапка из крысы. Как менялись в 1980-х головные уборы работника Бобруйского райкома компартии
- Это трудное слово «плюрализм». Как в Бобруйском райкоме изучали «перестроечную» лексику и спасали архивы ВЧК
- Что веселило народ на скучных партлекциях
«Есть мнение, чтобы тебя выдвинуть»
Всю дорогу в поезде, мчавшем меня в Бобруйск (с военных курсов «Выстрел» – прим. ред.), думал, что же такое может ожидать в райкоме, о чем узнал даже минский генерал? И уже на следующий день, зайдя к первому секретарю Пальчику по его вызову, услышал шутливо-начальственное: «Пока ты там себе звездочки на погоны зарабатывал, жизнь в районе чуть не остановилась. Из-за тебя пленум райкома перенесли…». Перехватив мой недоумевающий взгляд, Михаил Федорович продолжил:
– Понимаешь, Авчинкин уходит на райисполком. Есть мнение, чтобы тебя выдвинуть на должность секретаря райкома. Время не ждет, а ты там на сборах прохлаждаешься. Звонили, хотели тебя отозвать, так генерал уперся – вот на два месяца и перенесли пленум. Так что, включайся, пошлифуй документы…
Так разъяснилось загадочное напутствие начальника сборов. Желая закрыть оргвопрос 1986 годом, наши звонили перед праздником, но военные убедили, что негоже отрывать слушателя от программы на ее половине. Поэтому и Новый год я встретил, ничего не зная, и вернулся лишь в начале февраля 1987-го. Понимая, что очередное «звание» в партии присваивается не по приказу, как в армии, окунулся в подготовку предстоявшего пленума. В ее ходе прозвучал и неизбежный вопрос от М. Ф. Пальчика: «Кого рекомендуешь на свое место?». Полагая, что с кандидатурой все решено и без меня, назвал более чем очевидного претендента на место заведующего орготделом – Каравацкого.
– Ты же других не подготовил, – в своем ироничном стиле заметил первый, – вот и будешь работать с ним.
«Как недостаток, у товарища Казака отмечу его болезненное восприятие критики…»
Меня тем временем вызвали в обком, на собеседование. Прибыл, как полагалось, в отдел оргпартработы. Коллеги-инструкторы говорили какие-то ободряющие слова, уточняли последние моменты в справке, которая должна была сопровождать меня в высоких кабинетах. Наконец, на лифте поднялись с заведующим отделом Игнатенко на какой-то этаж и зашли к секретарю Коновалову, курировавшему промышленность и приданные ей сферы Могилевской области. Короткий доклад Геннадия Тимофеевича, внимательный взгляд через стекла очков Владимира Ефимовича, его несколько вопросов о потенциале и проблемах индустрии Бобруйского района и – крепкое рукопожатие.
Таким же образом побывал у второго секретаря обкома Борозны. С той лишь разницей, что разговор шел менее официальный и более личностный, то есть касался личностей секретарей райкома и руководителей хозяйств нашего района. Анатолий Григорьевич ведь был выдвиженцем из Бобруйска, поэтому многих знал лично, интересовался моими оценками их качеств. Как помнится, узнав из справки о моем журналистском образовании, начал говорить о творческой работе, роли печати в жизни общества. Но слова его показались мне дежурными, да и вид его не убеждал в искренности сказанного. Тем не менее, закончил секретарь «по идеологии» рукопожатием и пожеланием творческих подходов в новой работе.
Наконец, поднялись на последний седьмой этаж. Я, как учили, стал в торце длинного стола, на противоположной оконечности которого за приставленным перпендикулярно сидел первый секретарь обкома КПБ Леонов. Привычной скороговоркой Игнатенко стал зачитывать объективку, пока просматривавший точно такую справку Василий Севостьянович не остановил докладчика вопросом:
– Я все это и сам читаю, у вас собственные мнения по кандидатуре есть?
– Василий Севостьянович, как недостаток, у товарища Казака отмечу его болезненное восприятие критики…
– Болезненное? А каким должно быть восприятие критики у живого и нормального человека? Или он должен радоваться и веселиться? Главное, делать правильные выводы, предпринимать нужные действия после критических замечаний.
Удивленный таким диалогом и впечатленный нетривиальностью толкования устоявшихся понятий, вернулся я в Бобруйск. Вскоре пленум райкома единогласно избрал меня секретарем.
Цепкие и крепкие
Распорядок, тактику и стратегию работы секретаря «по промышленности» в первый же день после пленума определил Михаил Федорович Пальчик.
– Чтобы знал, секретари работают с одним выходным днем в неделю. Район наш сельскохозяйственный, поэтому мне забот с колхозами и совхозами, их руководителями и специалистами хватает. Они – основа, поэтому за тобой работа с кадровым резервом. Второе важное направление – промпредприятия: кадры, экономика, кто чем дышит. Третье – строительство: кадры, экономика, кто чем дышит. Потом все остальное: торговля, милиция и так далее. Впрягайся, – первый секретарь закончил наставление без рукопожатия.
Я автоматически лишь спросил:
– А оргпартработа – рост рядов и прочее?
– Ее грузи на отдел, вон какие у тебя бойцы.
Действительно, парни в отделе были крепкие и цепкие. В связи с произошедшими подвижками в нем наполовину обновился инструкторский состав, на смену Козлову, Дворецкому и Константинову пришли из райкома комсомола Павел Владимирович Гулецкий, с производства – Светлана Валентиновна Михайлова и Владимир Михайлович Короткевич. Забегая вперед, отмечу, что, не в пример позднейшей, постсоветской практике, всем уходившим предлагалось на выбор несколько мест работы, в результате чего все были трудоустроены.
В смежных отделах тоже произошли кадровые изменения, причем ряды аппаратчиков, опять же не в пример нынешней системе, пополнились за счет выходцев из нашего района, а не каких-то привозных варягов-викингов. Именно тогда в «пропаганду» из секретарей парткома колхоза «Путь Ленина» была выдвинута на должность завотделом Антонина Ивановна Заяц – женщина добрая, сострадательная, как тогда говорили, «от земли». Под ее началом, кстати, начал работать в отделе пропаганды и Анатолий Анатольевич Синковец – будущий заслуженный деятель культуры Беларуси и заместитель председателя Могилевского облисполкома. Вместо ушедшего в первые секретари Могилевского райкома Владимира Сидоровича Долженкова сельскохозяйственный отдел возглавил работавший в нем инструктором Михаил Анатольевич Шаров.
Вспомнил, как на его место мне, еще заворгу, было поручено подыскать и предложить кандидатуру нового инструктора. Изучив список резерва кадров, первым долгом обратил внимание на бухгалтера совхоза «Гороховский» Тамару Николаевну Рудую. Во-первых, ее заносили в резерв с подачи Шарова, хорошо знавшего ее как специалиста. Во-вторых, воскресил в памяти эпизоды ее немногочисленных тогда, но бойких выступлений на партсобраниях в хозяйстве. В-третьих, она была не замужем. В общем, пригласив на помощь секретаря парткома Толю Озерца на «Москвиче»-каблучке из пригородных Горбацевичей, отправился в Гороховку выполнять поручение.
«Ой, хлопцы, дайте дополоть пайку»
В конторе совхоза претендента на переезд в город не оказалось. Нам подсказали, что искать ее надо на «пайке возле комплекса», где она, должно быть, пропалывает выделенный участок-пайку бураков. Приезжаем к полю, и точно – видим вдали фигуру, склоненную с мотыгой над уходящими к лесу рядами растений сахарной свеклы. Махали, кричали – не слышит кандидат в партработники. Пришлось идти по полю к его противоположному краю.
– Добрый день, Тамара Николаевна. Мы к тебе с предложением перевода на должность инструктора сельхозотдела райкома.
– Ой, хлопцы, дайте дополоть пайку. А когда ехать? Вот пообедаем и поедем…
– Сегодня суббота, вопрос изучается, пригласят тебя на следующей неделе.
Показалось, что после такого диалога девушка с удвоенной скоростью замахала мотыгой. А вскоре, втиснувшись в кабину каблучка, мы вернулись на центральную усадьбу совхоза, где, конечно, не отказались от обеда у хлебосольной хозяйки... Замечу, что Тамара Николаевна со своей неуемной энергией бурно пошла «в рост», став впоследствии завотделом сельского хозяйства, директором совхоза «Киселевичи», вторым секретарем РК КПБ, а затем на долгие годы – заместителем председателя Бобруйского райисполкома.
Продолжение следует.
