А читательница Надежда Кузьмина предложила нам продолжить эту тему и любезно согласилась рассказать, что она сама знает и помнит о своем родном районе старой «Бойни». Надежда Андреевна – заслуженный работник системы профтехобразования, ей вот-вот исполнится 88 лет. Почти вся жизнь ее прошла в переулке Кооперативном, а квартиру получила только в 1977 году.
Вот ее монолог.
За мальчишками, как за каменной стеной
«Сколько себя помню, мы все время жили в переулке Кооперативном. Появилась я на свет неожиданно для мамы. Она шла на работу и на улице Бахарова, в районе Дедново, у нее начались роды. Не знаю, как тогда вызывали «скорую», но машина приехала быстро (и хорошо, что это была машина, а не лошадь, а ведь были тогда и такие парнокопытные «скорые»). И пока нас довезли до больницы, я у мамы родилась.
Сначала ходила в 6-ю школу, а потом в 4-ю. Жить было непросто, не хватало буквально всего. Но люди были дружные, помогали друг другу, на улице всегда было многолюдно, ребят много собиралось.
Район Бойни считался неблагоприятным. Старшие ребята постоянно дрались с подростками с лесокомбината и Форштадта. Но мы, девочки, за нашими мальчишками были, как за каменной стеной, они нас всегда защищали.
У меня и моих подруг были другие компании, «наши» ребята не дрались, мы ходили в горсад (так тогда назывался городской, а теперь детский парк) на танцы, покататься на качелях, просто встретить знакомых. Моя компания – это Мечислав Клецкий, Михаил Богданович, они с улицы 9-го января, Витя Долгий и его братья Жора, Шура, Жора Морозов, Сергей Трацевский, Федя Леонович, девочки Вера Климович, Инна Хаританович, Надя Церень, Женя Михалевич и другие».
Как чуть не подорвались
«В первые послевоенные годы много ребят подрывалось на боеприпасах, оставшихся с войны. Девочки в этом отношении были осторожнее. Но однажды и мы могли подорваться.
Был такой случай. Мы с подругой Верой Климович пасли коз возле озера у теперешнего кинотеатра «Мир», а ребята там разобрали снаряд. Отдельно кучкой сложили порох, он был, как макаронины; в другой кучке – взрывная часть и отдельно сама гильза. Потом сказали нам, чтобы мы присмотрели, а они пошли купаться.
Мы брали «макаронину» пороха, поджигали и втыкали в мокрую землю. Порох не гас, а выскакивал из земли и куда-нибудь отлетал. В очередной раз он отлетел на кучку пороха. Тот вспыхнул, и огонь охватил взрывные части. Мы с подругой бросились бежать. И вслед за этим – сильный взрыв. Взлетела вверх наша одежда, которая лежала на земле. Ребята подумали, что это нас разорвало, и бросились домой. По дороге им встретилась мама Веры, и они сказали, что нас больше нет. Та побежала искать наши останки. А тут и мы идем. Она плакала, обнимала и лупила нас одновременно!..»
На Бойне зарыт клад?
«Как-то бабушка одной моей подруги сказала, что когда-то вся земля на Бойне принадлежала семье Сивковичей, глава семьи был богат и перед смертью куда-то закопал золото. Говорят, после его родные не раз искали клад, но не нашли. Мы, бедные девочки, тоже мечтали обогатиться. Но ничего из наших поисков не получилось. Время от времени возникали какие-то слухи: говорили, что то один, то другой нашел золото. Последний такой слух прошел после того, как на улице Гоголя копали канаву. Там будто бы рабочие нашли клад и получили за него солидное вознаграждение. Правда это или нет, трудно сказать».
Голодное время, но на танцы бегали
«Сколько себя помню, в детстве мы жили бедно, голодали. Папа привез лес и начал делать времянку, которую потом собирался перестроить в большой дом. Привезенный лес сразу стали подворовывать соседи, а когда пришли немцы, то лес они увезли на свои нужды. Так мы и остались жить в небольшом домишке общей площадью около 30 «квадратов».
Когда началась война, отца на фронт не взяли, у него еще с финской компании было сильное ранение живота. Но когда город освободили от фашистов, мужчины на улице то ли сами пошли добровольцами, то ли их призвал военкомат, но буквально все ушли на фронт. Ушел и мой папа, и даже полуслепой сосед Емельян Климович. Соседа потом отправили домой, после того как он потерял очки, а мой папа погиб где-то в Польше.
Это было страшное, голодное время. От туберкулеза умерла моя сестра, от менингита, так сказали врачи – младший брат. У меня тоже было потемнение в легких, и я постоянно ходила делать рентген. Меня мама спасла своим лекарством: запекала на сковороде какой-то жир, сосновую муку и мед. Мою сестру тошнило от запаха этого зелья, а я пила. И через год мои проблемы с легкими ушли. В этом помогла еще коза.
Как-то моей подруге ее папа привез пряники из Минска. Она угостила меня. До этого я никогда не пробовали пряников. Они показались мне сказочно вкусными. Потрясение было очень сильным, я залезла на чердак, плакала там и молилась: папенька, приди домой и привези мне таких пряников.
Однажды мама пошла на мельницу (там сейчас еврейский дворик) и попросила, чтобы ей разрешили собрать валявшуюся на полу муку. Ей разрешили. Потом из этой муки она испекла какие-то коржики. На зубах скрипел песок, и сестра сказала об этом маме. «А ты глотай, не разжевывая», – посоветовала она. Я спросила у мамы, почему она не ест. «Я надышалась мукой, когда собирала, – ответила мама, – не хочу». А затем зашли соседские дети. Мама сказала, чтобы мы поделились. Мне было очень жалко, и я отломила маленький кусочек. Мама пристыдила меня и заставила добавить еще.
Носить тоже было нечего. Старшей моей сестре мама из покрывала сшила платье. Дядя купил себе туфли 41-го размера, но они оказались ему маловаты, и он отдал сестре. И она в платье из покрывала, в мужских туфлях, когда ей нужны были туфли 37-го размера, ходила на танцы в горсад, и никто никакого подвоха не видел, и ее порой провожали до дома молодые офицеры».
Не женская профессия?
«Пастьба коз меня достала так, что, когда к окончанию семилетки встал вопрос, куда поступать, мы с подругой решили: куда угодно, на кого угодно, только не в Бобруйск, здесь мама заставит пасти. И я выбрала техникум механизации сельского хозяйства в Лиде. Правильно я выбрала профессию или нет, в тот момент не думалось. А потом понравилось. Особенно когда завуч посадил меня за рычаги большого трактора С-80, и я почувствовала, как эта махина слушается моих рук, я вообще полюбила и технику, и учебу. К тому же, советская пропаганда, пример знаменитой женщины-механизатора Паши Ангелиной…
В 1956 году после окончания техникума я приехала в свой родной Бобруйск, в профтехучилище механизации. Иные и теперь спрашивают, могу ли я, женщина, отремонтировать трактор? Неисправность я найду без проблем, теорию знаю отлично, как и устройство узлов и агрегатов. Но разобрать какой-то узел и снять из-за его веса мне сложно. Другое дело, если есть мастерская, слесарь, как положено…»
… В 1981 году Надежде Андреевне Кузьминой присвоили почетное звание «Заслуженный работник профессионально-технического образования». Таких, как она, женщин-механизаторов в стране было – раз-два и обчелся. А сколько трактористов она подготовила за 43 года работы в профтехучилище! Сколько пользы они принесли стране! Так что, награду она заслужила всей своей жизнью.
Сегодня наша героиня по-обычному бодра, и у нее масса задумок:
«У меня три дочери, им нужно уделить внимание. Перечитываю классиков, читаю современную литературу, сравниваю. Перечитала «Войну и мир», «Анну Каренину», и теперешнее восприятие той действительности совсем иное. Раньше в школе учили: муж Анны Карениной – деспот… А теперь перечитала – он не разрешил ей встретиться с ребенком. А может, и правильно, зачем травмировать малыша?..
Иногда встречаемся с коллегами по работе. 23 марта мне исполняется 88 лет. Надеюсь, мы снова увидимся. А это так приятно – говорить с родными, близкими, коллегами!»
Надежда Андреевна, присоединяемся к поздравлениям, которые скоро прозвучат в ваш адрес! Здоровья вам и долгих лет жизни. И благодарность за интересный рассказ, замечательно дополнивший нашу тему новыми уникальными подробностями.
