Ворота города
В любом уважающем себя городе есть место, которое справедливо называют воротами. Ибо через него въезжают или входят чаще званые, реже непрошенные гости. Традиционно роль брамы, ворот или просто калитки выполняют вокзалы. В Бобруйске испокон ХІХ века существовали два вокзала на двух железнодорожных станциях, которые дублировали названия города и реки, на которой он стоит. Причем с 70-х годов позапрошлого столетия вокзал станции Березина нес нагрузку основных пассажирских ворот, а его собрат, одноименный с городом, – главных грузовых.
И именно в районе станции Бобруйск жил с первого послевоенного года наш Гарик. Самое раннее детство его было связано с городским пространством, претендовавшим на первенство между немногими тогда бобруйскими самопровозглашенными районами – Дедновом, Титовкой и Форштадтом. Ибо назывался он загадочно и величественно – Старая Бойня и, в отличие от других, имел собственную площадь. Не Трафальгарскую, конечно, но к ней тоже сходились улицы и на ней тоже стоял памятник погибшим воинам недавно отгремевшей Великой Отечественной. Как вы уже сообразили, площадь эта была при вокзале, но Привокзальной тогда не называлась. Ее лучше было сравнить с одесской Молдаванкой, с которой роднили людская суета, множество ларьков и огромная лужа, наливавшаяся после дождя, как стакан газировкой у торговавшего неподалеку с тележки дяди Канеля.
Пацаны со Старой Бойни, конечно, не возражали бы пропустить и по три стакана с сиропом и запить стаканом простой газировки, но где взять тех копеек числом в целый гривенник? Карманная наличность не превышала у них трех копеек по копейке, поэтому пускать их на воду, пусть и со щекочущими в носу пузырьками, было расточительством не для будней. Тем более что в рабочие дни станция перекликалась гудками паровозов и лязгала буферами вагонов, означая для привокзальной ребятни настоящий праздник. Потому что поезда привозили грузы и везли пассажиров, останавливаясь на длительную разгрузку или на короткие минуты – часы и мгновения, приносившие столько радости и незабываемых впечатлений.
– Любимым нашим местом на станции была, конечно, рампа или, как мы говорили, «рамка» – тупик, в котором разгружали вагоны, – в глазах 73-летнего Гарика появляется блеск, в котором трудно разделить молодецкую удаль и грусть воспоминаний. – А чего только не привозили в тех вагонах: и семечки подсолнечника, и зерно сои, и патоку для «Красного пищевика». Все это были наши главные лакомства. На костре поджаривали семечки и сою, выметенные из углов и щелей вагонов – какая же это была вкуснотища, присоленная и с дымком! Сложнее было с десертом: патоку надо было или заработать, или украсть. С ворами грузчики расправлялись жестко, накладывая липкий продукт прямо в ребячьи кепки и нахлобучивая их на вихрастые головы с обязательным сопровождением словами «Пой-ешь сладенького!» и пендалем под зад. Мы, не желая транжирить дефицит, предпочитали сбегать для рабочих за папиросами «Север» за 14 копеек, которые они нам выдавали на полном доверии, выполнить другие их поручения. И тогда на законных основаниях уплетали патоку от пуза.
А еще ребятня с пристанционной Старой Бойни увлекалась коллекционированием спичечных этикеток, не зная тогда, что содержательное их хобби называется филуменистикой. Так вот, дух настоящей соревновательности, возможность добыть редкий экземпляр картинки со спичечного коробка тоже привносил перрон вокзала. Когда некоторые скорые и пригородные поезда останавливались на станции, мальчишки атаковывали вышедших покурить пассажиров, носились под окнами вагонов, старательно чиркая воображаемой спичкой и прося выбросить в окошко коробок. Естественно, следуя из разных концов Союза, курильщики пользовались спичками разных фабрик и отдавали юным бобруйчанам копеечные коробки запросто. Коллекции ребят были завиднее одна другой. А детскому приятелю нашего Гарика несказанно повезло, когда ехавший из Германии в отпуск офицер удружил ему немецкие спички в специальном алюминиевом футлярчике. Такого на Старой Бойне не было ни у кого.
Игры пацанов
Мы уже упоминали, что ничто не ласкало слух мальчишек со Старой Бойни лучше, чем звон монеток в карманах их кортовых и вельветовых штанов. И по этой причине одной из любимых игр послевоенных пацанов, как утверждает Гарик, была азартная и денежная – в буца. Буц – это выплавленная из пуль, собранных на Киселевичском стрельбище, свинцовая полусфера-бита, которую бросали в стопку монет. В рассыпанные копейки нужно было опять попасть буцем: перевернулась монетка – она твоя. Не менее увлекательными были подвижные занятия – пикур, маялка, тарантайка.
Главным и замечательным местом развлечений ребят Старой Бойни было, конечно, так называемое Болото – местность и сегодня прилегающая к нефтебазе. На ней располагался противопожарный водоем, становившийся с наступлением первых морозов ристалищем для будущих Бобровых. Играли пацаны на льду без коньков, клюшками из вырезанных кривых березок, а вместо шайбы был теннисный мяч. В теплое время года на прибрежной ровной площадке гоняли футбольный мяч из кирзы и со шнуровкой, который покупали вскладчину. А где взять денег? Вот и собирали, сдавали металлолом, обильно покрывавший откосы железнодорожной насыпи еще с войны. На компанию приходилось в лучшем случае по пятачку, на который хотелось, в первую очередь, стакан семечек у бабки купить. Но чаще приемщики утиля рассчитывались со сборщиками-сдатчиками глиняными свистульками.
Еще одним центром притяжения ребятни была сенобаза на улице Сенной, ставшей потом улицей 50-летия Октября. И если большуны проходили здесь взрослые университеты, оттачивая мастерство игры в «дурака» и «очко», то мелюзга получала вполне трудовую закалку. Дело в том, что на базу свозили сено из окрестных колхозов и совхозов, прессовали его в тюки и снабжали кормом лошадей – основную после войны тягловую силу и транспорт в городе. Мальчишки получали от родителей задание не только собрать ошметки падавшей на бревенчатую мостовую сухой травы, но и «наскубсти сена» с возов, доставлявших его под навесы. После обеспечения фуражом своих кормилиц-коров пацаны с удовольствием резвились на складированном под крышу сене.
Конечно, для послевоенных мальчишек свои, порой трагические, коррективы вносила недавно окончившаяся Великая Отечественная. Еще до ее начала существовала железнодорожная ветка, ведущая сегодня в ОАО «Белшина». Только тогда она соединяла магистраль со складами вооружений и боеприпасов. Покидая Бобруйск, наши взорвали хранилища и все, что в них было. Военные действия при освобождении города внесли свою лепту. В общем, ко времени, когда ребятами овладела жажда приключений, территория военных складов не была еще очищена от опасных предметов. Целые экспедиции юных искателей отправлялись по ветке на поиски патронов и гранат, снарядов и мин. Конечно, хотелось увидеть их действие в виде некоего салюта, фейерверка. Поэтому бросали «толовики», как называет их наш Гарик, в костер.
– И в самый неподходящий момент, не дождавшись действия трассера или «лимонки», ребята выходили из укрытия, приближались к огню. Раздавался взрыв… Так погибли шесть моих товарищей… – со скорбью и неизбывной жалостью говорит бобруйчанин-ветеран.
А еще возле железной дороги был специальный бассейн с налитым в него мазутом, в который обмакивали шпалы для дальнейшей их укладки. Поверхность этого озера, как сливки сметаной, покрывалась коркой, по которой наиболее рисковые пацаны могли пробежать на спор.
– Жажда стремных ощущений однажды и подвела Мишку Суськова, побежавшего по черной глади, как водоплавающий птах, – возвращаясь мысленно в беззаботное детство, Гарик с гордостью за товарища вспоминает. – То ли недостаточной была скорость, то ли вес мы уже стали набирать, но Мишка провалился. Хорошо, не утонул в нефтепродукте. В общем, отец с канистрой керосина долго потом отмывал Мишку…
Спиртным пацаны не баловались ни-ни – первый и единственный раз нашему Гарику налили бражки на свадьбе «дяди Корбута». Зато пацаны хорошо видели, как заливали боль ран и душевную боль многочисленные тогда инвалиды войны. Среди нескольких вокзальных ларьков приметной в этом отношении была полутемная забегаловка, за стойками которой пили пиво и водку беспалые, однорукие и одноногие молодые еще ветераны. На ресторан в здании вокзала денег у них не было, а в забегаловке могли и угостить. Иногда это делал живший на Бойне механик фабрики «Красный пищевик». Возвращаясь с работы, он мелким оптом сдавал в соседний ларек накопившиеся за день в карманах карамель «Барбарис» или ирис «Кис-кис» и на вырученные деньги пропускал граненые полстакана. После этого степенно удалялся в сторону дома, держась за руль двухколесного друга-велосипеда и не рискуя проверить действие своего вестибулярного аппарата.
Быть пацаном и не попробовать курить – такое не вмещалось в вихрастых головах. Однако по малолетству и по скудости карманов знакомство с куревом старобоенские парни начинали с… сухих березовых листьев. Возможно, такие цигарки отбили бы навсегда желание дымить. Но на выручку во «взрослении» услужливо приходили старшие. Кто-то из них специально ездил в Минск и даже в Ригу и привозил в красивых пачках приятно пахнувшие сигареты «Пчелка», «Друг», «Дерби» и другие, которыми торговали и угощали.
Ловили рыбу, но рыбалка была детской: постилкой, стащенной из дома, затягивали воду к берегу, и если попадался карасик с мизинец, она считалась удачной. Причем из нескольких прудов на месте глиняных карьеров, дававших когда-то сырье для кирпичных заводов, наиболее уловистой была Конка, а Ананька, Кирпичка и Шаманка использовались для купания. Но Гарик, как и многие его друзья, научился плавать на Киселевичском карьере, куда добирались на подножках вагонов.
– Однажды известный в Бобруйске Зяма начал продавать в магазине «Военохот» б/у спасательные жилеты, по рублю штука. Хватало их на один раз, а потом они начинали расползаться. Однако мы, хоть и умели уже плавать, их старательно клеили и вновь форсили в воде как бывалые мариманы, – на волнах памяти Гарик уносится в благословенное детство. – Позднее зайцами на подножках стали ездить до Мирадино, где на Волчанке топтухами ловили рыбу и раков. Потом так зарыбили этой живностью и Шаманку, что народ с удочками стоял по всему ее периметру – и никто не уходил без улова…
Продолжение следует.
***
Вспомним молодость!
Уважаемые читатели, предлагаем вам вспомнить молодость! Ведь проект «Наша история» посвящен бобруйским событиям и судьбам людей второй половины ХХ века. Это то время, которое многие из наших читателей хорошо помнят, о котором в семейных альбомах наверняка сохранились памятные снимки. Предлагаем вам покопаться в своих архивах и выбрать самое лучшее, на ваш взгляд, фотографическое свидетельство эпохи с 1945 по 2000 годы. А также вспомнить самое интересное, что случилось в эти годы с вами и нашим родным городом, и написать об этом небольшой рассказ. Можете сопроводить его дневниковыми записями, письмами, любыми документами тех времен.
Мы ждем от вас рассказов о том, о чем не писали газеты той поры, о чем не рассказывали с высоких трибун. Но люди говорили об этом на кухнях, в курилках, общаясь друг с другом.
Наш адрес для писем: Бобруйск, ул. Московская, 42, «ВБ» или е-mail: red-vb@yandex.by О фото сообщите по тел. +375-29-142-09-45.
Авторам лучших историй (их имена мы объявим к 22 декабря, дню рождения «Вечерки») будут вручены призы – экземпляры книги Эдуарда Мельникова «Возвращение в Бобруйск» с автографом автора.
Алесь КРАСАВИН, ведущий проекта «Наша история»
