Ранее опубликованы: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5
«Мама и бабушка по очереди ухаживали за ним в больнице в Бобруйске»
– Отца звали Михаил Савельевич Глаз, маму – Мария Степановна (в девичестве Царик), – рассказывает Надежда Михайловна о своих родителях. – По меркам деревни, у нас была небольшая семья: родители и трое детей. С нами еще бабушка жила, мама отца.
Мама работала дояркой на ферме в колхозе. А где работал папа, я и не знаю. Мы рано потеряли отца. Он попал в аварию. В деревне в 1950-60-е все активно зарабатывали тем, что плели осиновую стружку. Наш папа эту стружку делал из осиновых поленьев. Однажды (это было в 1961 году) он поехал за такими поленьями в Глуск на промкомбинат. Папа ехал в кузове грузовика – тогда пассажиры так часто ездили. Только выехали из Заполья, и машина попала в аварию. Когда это случилось, младшей сестре было только три годика, мне – восемь, а старшему брату – 10. Папа сильно повредил позвоночник. Его отправили с больницу в Минск, а потом перевели в Бобруйск. Мама и бабушка по очереди ухаживали за ним в больнице в Бобруйске: неделю – мама, неделю – бабушка. А нам пришлось рано стать самостоятельными да еще помогать взрослым по дому и по хозяйству. Шесть лет он был прикован к кровати и в 1967 году умер. Мама прожила долгую жизнь – умерла в 2022 году, ей было 94 года.
«За каждого жука нам даже платили по 5 копеек»
– Расскажите о вашем детстве.
– Это было тяжелое время для нашей семьи. Нам рано пришлось привыкать к труду – маме помогали на ферме и дома по хозяйству. Почти все делали руками: серпами жали картофельную ботву, рожь. Бригадир колхоза во время посевной до 9 мая, пока все колхозные поля засеяны не будут, никому в деревне коня не давал, чтобы огород запахать. Потом брали колхозную лошадь и вручную садили картошку, так же и осенью – под коня вручную выкапывали. Люди в деревне дружные в основном были: в горячую пору посевной и уборки всегда помогали друг другу.
Мама чаще была занята на работе, и мы сами как-то справлялись с домашними делами. Помню, что младшую сестру (ей года три-четыре было) мы запирали в шкаф, чтобы она не шкодничала, за нами не бежала и не мешала нам делами заниматься.
Когда я еще маленькая была, хорошо помню, как мы ходили на хутор Цагельня собирать по картошке колорадских жуков. Мы их в бутылку собирали. Они только-только появились в нашей местности, и, наверное, их изучали, потому что за каждого жука нам даже платили по 5 копеек. Бригадир всех принесенных нами жуков пересчитывал, чтобы заплатить и никого не обидеть.
Детство, в любом случае – это хорошее время. Мы играли в обычные деревенские игры, вредничали.
Любили с подружками ходить в грибы. По лет 9-10 нам было тогда. Чтобы рано утром никого не собирать по деревне, накануне мы оставались ночевать все вместе у кого-то из нас дома, точнее, на сеновале. Рано утром просыпались и шли в лес. Ходили недалеко от деревни, в сторону трассы или Калатичей. К этому возрасту мы уже часто бывали с родителями в лесу и знали все грибы – могли отличить съедобный от несъедобного. Соревнования устраивали между собой – кто больше наберет. Грибов в то время в лесу было очень много.
За ягодами (черникой) за речку обычно ходили тоже большой компанией: и девчонки, и мальчики. Когда набирались полные ведра ягод, оставляли самого младшего, чтобы сторожил добычу, потому что из другой компании могут прийти и ягоды украсть. А полные ведра за собой носить было неудобно. Чернику, собранную до Купалья, сушили на печке – она считалась лечебной. Зимой из этих ягод компоты варили.
Любимая еда в детстве – блины с вареньем. Бабушка напечет в печке блинов, и они такие вкусные нам казались!
А мама пекла хлеб. Мололи зерно на жерновах, потом делали закваску – после каждого замеса теста оставляли немного, и так получалась закваска для следующего замеса. Это было вместо дрожжей. В детстве был у меня курьезный случай, связанный с зерном. Нас с двоюродной сестрой отправили какое-то зерно толочь в ступе (она была такая большая деревянная). А бабушка сестры, оказывается, в ступе деньги спрятала. Мы их нашли и, конечно, забрали, потратили на что-то. Было и наказание потом…
Осиновую стружку в деревне плели все
– В Заполье все семьи подрабатывали плетением стружки, – рассказывает Надежда Глаз. – Ее сплетали, потом определенным образом связывали в пачки и передавали в Глусский промкомбинат. Использовали такие заготовки для производства шляп от солнца, коробок для конфет. К нам в деревню в начале 1970-х приезжала из Украины (Ивано-Франковской области) девушка Ярослава – училась делать шляпы из осиновой стружки. Мы с ней – одногодки и поэтому подружились. Она месяц жила на квартире недалеко от нашего дома.
Когда Ярослава уехала, мы переписывались долго, но во время пожара у нас в доме ее письма сгорели, а с ними и адрес потерялся. В 1976 году я в Глуске покупала для нее вязальную машинку и отправляла ей в Украину, а она присылала моим детям несколько шапочек и много конфет. Примерно в это же время ее муж был в командировке в Минске и приезжал к нам в деревню с гостинцами. Лет 10 назад моя дочка нашла ее в интернете, но общение наше, спустя столько лет, что-то не сложилось.
Ярославе Яцкив-Христук сейчас 70 лет. У нее есть аккаунт в социальной сети «Одноклассники». Она откликнулась на наш запрос и вот что написала:
«Я действительно очень давно, летом 1971 года, была в деревне Заполье целый месяц. Мне тогда было 17 лет, и я только закончила среднюю школу. Меня в Заполье отправили от нашего колхоза, чтобы я поучилась плести шляпки из осиновой стружки. Руководство колхоза хотело закупить такое же оборудование, как на Глусском промкомбинате, и развивать производство, а я должна была научить жителей нашей деревни плести осиновое полотно. К сожалению, в то время фотоаппарата у меня не было и снимков нет. Зато остались только хорошие воспоминания об этой деревне. Люди здесь были добрыми, трудолюбивыми, работали на колхозных полях. На праздники собирались у кого-то дома. Немножечко выпивали, кушали простую и вкусную еду. А потом пели все вместе. Обычно я рано ложилась спать, но когда праздновали, то и я сидела с ними очень долго. Я жила на квартире у одинокой бабушки Дуни. Очень хорошим была она человеком. Царство ей небесное и вечная память. Умерла она не помню, в котором году, но я узнала и молилась за ее душу. Люди в этой деревне жили дружно. Каждый был виден, как на ладони – все друг о друге почти все знали. Когда было горе у кого-то, то все сочувствовали. Когда свадьба – то праздновали всем селом. Я полюбила белорусских людей, и мы еще долго переписывались с ними.
Поучилась в Заполье, приехала домой, а здесь уже идея с производством шляпок из осиновой стружки заглохла. У меня всегда была тяга к творчеству, мне всегда нравилось рисовать. Когда я вышла замуж, дети были маленькими, у меня не было времени заниматься рисованием. В 1998 году я уехала в Италию, там пошла на курсы рисования. И только здесь, в Италии, я смогла после работы заниматься живописью. Вот уже 25 лет живу в Риме – пишу портреты и картины».
«Надя, может, это твоя судьба...»
– Мы были знакомы с детства, в одной деревне же росли, – вспоминает Надежда Михайловна знакомство с будущим мужем. – Он был старше меня на четыре года. Вся запольская молодежь вместе гуляла, и мы с ним тоже в одной компании были. В армию его провожали тоже все вместе. Хорошо запомнила день, когда он вернулся из армии. Я на ферме маме помогала, а он шел в деревню как раз с стороны фермы. Мамина коллега, тетка Мария, увидела его и говорит мне шутя: «Надя, может, это твоя судьба, вон, из армии возвращается». Я в тот момент только отмахнулась. А как оказалось, действительно моя судьба шла. В 1972 году поженились, и 43 года прожили вместе.
– Расскажите о пожаре, который был в Заполье в 1976 году.
– Пожар случился в начале июня 1976 года. Я хорошо помню тот день, потому что сгорел и наш дом. Я работал в местном магазине, а он находился почти рядом с домом. В тот день я возила в Глуск, в контору, отчет. Вернулась домой, уложила детей спать и ушла на работу. Дети были маленькие: Миша родился в 1973 году, Иван – в 1975-м. Моя мама за домом на поле пропалывала картошку и приглядывала за спящими детьми. Вдруг в магазин ко мне прибежал Коля Дрейгал и говорит: «Надя, у тебя в магазине есть телефон? Твой дом горит». А на всю деревню тогда был только один телефон – у бригадира Николая Царика.
Пожар начался от наших соседей Малевичей. У них в сенях стоял керогаз, и что-то там варилось. Керогаз находился рядом с открытым окном. Порыв ветра подбросил шторку, она попала прямо в огонь и начала гореть. На полу в сенях стояло ведро с керосином. Кто-то шел по улице, увидел дым, забежал в сени, заметил ведро, подумал, что там вода, и вылил на огонь. Пламя вспыхнуло еще больше!
Моя мама увидела дым и услышала, что люди кричат. Прибежала к нашему дому и через окно вытащила детей на улицу. Если бы не мама, сгорели бы вместе с домом и мои дети. Родственница еще успела вынести из нашего дома телевизор и кое-какие вещи, а остальное все сгорело. Муж буквально за пару дней до пожара купил себе мотоцикл и ставил его на ночь в сенцах. Утром он уехал на мотоцикле на работу в Глуск, а вечером приехал – уже не было куда его ставить… Люди потом приносили нам и детям одежду даже.
Всего в деревне сгорело три дома: наш, родителей Надежды Ивановны Малевич и тетки Марки Малевич.
Я, как услышала, что горит мой дом, выбежала, не помня себя, из магазина и забыла его закрыть. Нашлись в деревне бессовестные люди, которые воспользовались ситуацией и вынесли из магазина все, что захотели. После ревизии недостача была почти на 800 рублей. После этого я больше в магазине не работала.
Через год мы своими силами отстроили новый дом, в котором я и сейчас живу. Когда строили дом, я была беременна – родила дочку, а потом родилось еще двое детей.
«Когда рухнул Советский Союз, у нас с мужем пропало в один момент почти 28 тысяч рублей»
– Пошла работать на ферму дояркой. Бригадир сказал: «Мне такая работница с кучей маленьких детей не нужна!» Но я отработала на ферме 22 года и детей вырастила, и работе моей они ничуть не мешали. Я знала эту работу очень хорошо, ведь моя мама тоже работала дояркой, и детство мое прошло на ферме. Когда я работала, зарплаты у доярок были хорошие, хотя и работа все еще была тяжелая. В трудовой книжке у меня есть пометка «Заслуженная колхозница».
А хорошая зарплата нам была очень нужна – у нас же пять детей. Мы с мужем собирали деньги – детей растить и учить ведь надо было. А в 1990-е годы, когда рухнул Советский Союз, у нас с мужем пропало в один момент почти 28 тысяч рублей. Анна Викторовна Кастецкая знала, что такое случится, и нам говорила, чтобы деньги снимали и куда-то вкладывали, но мы же не верили, не могли поверить, что такое вообще возможно – в один день потерять то, что годами копили!
Когда работала на ферме, то каждый месяц после зарплаты колхоз выделял автобус, и мы ездили в Бобруйск за покупками. Продукты обычно покупали.
Самый первый телевизор, единственный на то время (в 1960-е) в деревне, был у Лиды Кастецкой. Почти вся деревня, время от времени, ходила к ней в дом смотреть какие-то передачи. Вот нам, к примеру, очень нравилось фигурное катание смотреть.
Самая первая газовая плита в Заполье появилась в доме моего дяди (маминого двоюродного брата) Якова Хилькевича. И к нему вся деревня ходила смотреть на очередное чудо техники. Он и мне говорил: «Надя, заказывай и ты себе плиту. Не хватит денег, я добавлю». Но многие в деревне еще долго в печке готовили. Я и сейчас делаю блины и омлет в печке – мои внуки любят. Омлет высокий, очень вкусный получается.
«Мы ездили выступать даже в Могилев»
– В Заполье был хороший клуб. Может, в самодеятельности участвовали?
– Да, клуб был отличный. Виктор Кастецкий с бригадиром вокруг клуба посадили тополя. Часть из них сохранилась до сих пор возле заброшенного здания.
Кино в наш клуб привозили – киномеханик Петя Потапенко показывал. Артисты с концертами из Глуска и других городов тоже приезжали – полный клуб людей собирался.
Я в самодеятельности участвовала – мы пели в ансамбле. Уже почти все, кто туда со мной ходил, умерли. В ансамбле была Анна Кирдун, Любовь Новиченок, Мария Гриневич, Вера Новиченок, моя тетя (сестра папы) Наталья Савельевна Глаз, Вера Григорьевна Глаз, Ольга Мишур и Дуня Амбражевич. Проводили деревенские вечерки в клубе. Украшали льняными самоткаными рушниками стены, приносили лавки, самопрялки, веретена, надевали национальные костюмы, садились по кругу, пели песни, танцевали. Люди охотно ходили на наши концерты. Мы ездили выступать и по району, и даже в Могилев. Руководила нашей самодеятельностью Раиса Ивановна Сокол. Раньше ведь в деревне очень любили петь, и не только в клубе. Просто выходили женщины на улицу, особенно в праздничные дни, и так красиво пели. Очень жаль, что теперь такого нет.
