«Маленькие внуки были, все лето проводили с нами на даче, а теперь выросли и…»
Маргарита Ивановна, 68 лет, улица Крупской:
– Волнует здоровье – свое и родных. Зима только началась, а уже столько простуды. И кого не спрошу – воспаление легких. Так это ковид или не? Никто ничего уже не рассказывает, не объясняет. Я еще держусь немного. Правда, полиартрит замучил, а муж мой совсем раскис – помирать собрался. У него подагра уже больше 10 лет, сердце больное, давление скачет. После ковида ослаб, стало зрение падать, и он несколько раз упал на улице. Слава богу, ничего не сломал, был только сильный ушиб руки. Теперь боится выходить. Тяну его силой и в магазин, и погулять, и в гости, а он злится, ругается, детям жалуется, что мучаю его. Дочка говорит, что его нужно к психологу вести, может, он врача начнет слушать, но как же его заставить сходить на прием, он же этих психологов совсем не признает. И таблетки он пить не хочет, говорит, что это отрава. Летом легче, мы на даче живем – она у нас в Зеленой роще Чаусского района. Там у нас и дом хороший, и огород, и баня. И дети с внуками приезжают в отпуск. А когда в Могилеве мы, внуки приходят редко – учеба, дел много своих. У нас сын и дочка и два внука: одному 18 исполнилось, он в Минск в этом году в институт поступил, а второму 14 было летом. Когда маленькие внуки были, все лето проводили с нами на даче: там друзья, воля – вечером было не загнать домой, а теперь выросли и …
«Он же с мамой разговаривал – одними матами! И добавить нечего»
Елена Митрофановна, 51 год, улица Некрасова:
– Вы ж видите, что в Украине творится, в Грузии, в Абхазии. Теперь и Сирия. Утром просыпаюсь со страхом, боюсь телевизор включать – какое там еще горе случилось. Насмотрюсь, наслушаюсь, потом уснуть не могу до часу ночи. Муж ругается, запрещает и новости включать, и в соцсети заходить. Но я больше дня не выдерживаю – не могу жить отстраненного от того, что происходит вокруг. Помню, когда я была школьницей, моя деревенская бабушка часто повторяла: калі бяда вакол, кавалак у горла не лезе. Я тогда не понимала, про что это она, а сейчас вот и ее вспоминаю, и ее слова. И сама убедилась – не лезет!
Еще волнует, как наши люди общаются. На днях в троллейбусе ехала, в «пятерке». Сидела возле двери. Надо мной «висел» молодой человек – лет 20-25. Всю дорогу он разговаривал по телефону – и очень громко. И я стала невольным свидетелем его беседы, как потом поняла, с мамой. Он ей рассказывал про свое увольнение, а точнее про то, что его не хотят отпускать, не подписывают заявление. И рассказывал он ей про это одними матами – на все лады. Не обращал внимания ни на косые взгляды, ни на вопросительные глаза отдельных пассажиров. Матерщины было настолько много, что я даже не поняла, почему его не отпускают. Так было противно все это слушать, и я не выдержала – вышла на остановку раньше, чем мне нужно было. Люди добрые, что же это творится? Он же с мамой разговаривал – одними матами! И добавить нечего.
«Что, как, почему? А он: «Не сошлись характерами»»
Анна Александровна, 66 лет, переулок Карпинской:
– Мне в следующем году весной будет 67 лет, а я еще не бабушка. У меня один сын, ему 41 год. И вроде человек хороший, и работящий, и квартира есть своя – ему от деда с бабушкой отца досталась, а жизни нормальной нет. Сын скрытный очень – каждое слово клещами надо вытаскивать. С одной женщиной прожил почти пять лет, но так и не расписались. Молодица вроде неплохая: в гости приходила, подарки дарила. Только очень худенькая, может, тому и детей не получилось. Толком и не знаю, чего разбежались. Подойду поговорить, а сын: «Мама, не сошлись характерами, так бывает. Все – закрыли тему!». У него уже седина на висках, да еще бороду отпусти – точно дед, а еще даже детей нет. До лета жил еще с одной девушкой. Они в квартире и ремонт сделали, и мебель купили. Ну, думаю, идет дело к свадьбе. А он в конце августа приезжает ко мне с вещами: «Я тут поживу, пока Женя выселится», – и шусь в свою комнату. Что, как, почему? А он: «Не сошлись характерами». И больше ни слова. А начинаю ругаться, он сразу за дверь. Тогда и ночевать не приходит. Весь в отца. С ним тоже было ни поговорить, ни посоветоваться – все в себе носил. Если что случиться, мог час на балконе курить, но не расскажет мне ничего. Его уже 11 лет нет – тяжело заболел.
