Художник Семен-Александр Абрамов.
Первая персональная выставка Семена-Александра Тихоновича Абрамова проходит в эти дни в выставочном зале Бобруйского художественного музея им. Г. Г. Поплавского. А накануне ее открытия и своего 75-летия один из старейших художников города любезно пригласил нас к себе домой на чашечку чая…
Родился: 25 июня 1936 года в д. Слобода Гжатского (ныне Гагаринского) района Смоленской области.
Учился: Горьковское художественное училище (1957 год).
Работал: в Бобруйске. Участник художественных выставок с 1961 года. Член союза художников СССР с 1970 года. Работает в области станковой живописи, графики и монументального искусства. Работы находятся в Национальном художественном музее Беларуси, Могилевском областном художественном музее имени П. Масленикова, Челябинской картинной галерее, фондах Белорусского Союза художников, объединении «Центральный Дом художника» в Москве.
Семья: женился, еще служа в армии, дочь Татьяна живет во Франции, сын Тихон — в Бобруйске.
«Сидел в концлагерях, батрачил на латыша»
— Семен Тихонович, каким было ваше становление как художника?
— В пять лет меня застала война, два с половиной года был в оккупации, прошел через два концлагеря, успел побатрачить на латыша. В концлагере в день умирало до сорока детей, и чтобы мы не умирали, нас отдали латышам в батраки. Нас даже хотели отправить в Германию 18 августа 1944 года, но 17-го советские войска начали наступление, и этого не случилось. Так что, мое детство не было нормальным.
Мне шел четырнадцатый год, когда я попал в Горьковский специальный дом музыкального художественного воспитания. Нас, воспитанников, держали в детдоме, пока не окончишь художественное или музыкальное училище. Из нашего дома вышло около десяти заслуженных артистов, профессора, доценты, пятнадцать членов Союза художников. У меня родственники в Нижнем Новгороде, и когда приезжаю к ним, встречаюсь с бывшими воспитанниками. Отец мой был расстрелян 10 апреля 1938 года вместе с тремя односельчанами. Маму и меня накрыло одним немецким снарядом, я был тяжело контужен, а мама погибла.
Мы, детдомовцы, могли пять раз в неделю посещать оперный театр, филармонию, консерваторию, и знаете, мне это было интересно. У нас в детдоме была такая обязанность: у кого есть слух — петь в хоре, у нас был восьмиголосый хор, профессиональный! У нас было несколько танцевальных кружков. В 1956 году был смотр всех специальных детдомов, и наш детдом занял 1 место. У меня много воспоминаний об этом детском доме, пожалуй, там прошли самые светлые времена. Детдом заложил во мне основы, научил понимать и любить искусство.
«Попал служить в Бобруйск»
— Как вы попали в Бобруйск?
— После окончания художественного училища нас направили в Туву, где я проработал преподавателем рисования и черчения полтора года, и меня призвали в армию, попал служить в Бобруйск, женился здесь. Со своей супругой я был знаком с детдомовских времен, ее девичья фамилия Кутузова, Вера Сергеевна. Вполне возможно, что она — потомок Кутузова! Кутузов был смоленский, и она, и я родом из Смоленщины. После детдома, до призыва в армию, мы с ней дружили три года, и когда меня призвали, она приехала в Бобруйск и сняла здесь комнату.
— Ваш сын пошел по вашим стопам — стал художником...
— И сын, и дочь — оба художники. Дочь вышла замуж за француза и уехала. Меня часто спрашивают: а чего, мол, сам не уезжаешь? А я отвечаю: а зачем? Здесь я кем-то являюсь, вошел уже во «Всемирную художественную энциклопедию». А там все начинать сначала, какой смысл? Все мои темы, работы связаны с Россией и Беларусью, а там это все — экзотика. И потом, насчет радиации. Вы только не удивляйтесь, но там этой радиации намного больше, нежели у нас. Только об этом не трубят, потому что там всемирного уровня курорт.
Сын много работает. Берут его работы на республиканские выставки. Ему осталось поучаствовать в одной-двух выставках, и его примут в Союз художников. У Тихона талантливая дочь Елизавета. Ей скоро исполнится 16 лет, она оканчивает общеобразовательную школу в Минске и готовится поступать в художественную академию.
«Художников в СССР ценили больше»
— Это ваша первая персональная выставка в Бобруйске. Почему раньше не выставлялись?
— Я много лет, сил и времени тратил на то, чтобы помочь кому-то, и не думал о том, как провести свою выставку. Ведь я 17 лет руководил Могилевской областной организацией Союза художников. И вот настало время для первой персональной в городе, в котором я живу. Моя первая выставка прошла в Минске, а организовать в Бобруйске все некогда было, руки не доходили.
Не ожидал, что на открытии так многолюдно будет. Не верится до сих пор, что такие теплые и хорошие слова звучали от уважаемых людей в мой адрес, это приятно. Меня завалили цветами! Зато я теперь знаю и уверен, что когда умру, несколько человек из числа тех, кто пришел на мою выставку, и проститься со мною придут. Поэтому надо любить людей и стараться работать, нужно успеть все задуманное завершить.
— Когда вам, как художнику, работалось комфортнее всего?
— У меня всегда, особенно во времена СССР, были прекрасные отношения со всеми чиновниками. Были индивидуальные договора с каждым художником, эти договора у меня сохранились до сих пор. Нас, художников, в СССР ценили больше, мы были уважаемые люди, нас выдвигали в депутаты. Я «пробивал» музеи в Могилеве, Бобруйске. Добивался открытия галереи в Бобруйске, чтобы ее назвали именем нашего земляка, академика Поплавского. Вообще, с именем Поплавского случилось что-то непонятное. Он собирался подарить Бобруйску около 300 работ. 46 работ уже подарил, ими заполнен один зал из трех. Решение назвать галерею его именем было принято 2,5 года назад, вручили ему почетную грамоту. Я ему звонил 2 июля, а галерея открылась 30 июня, поздравил. Он сказал: приеду осенью, готовлю 146 работ для передачи в галерею Бобруйска. И вот в конце октября этого года приходит от него письмо, что он отказывается, чтобы галерею называли его именем...
«Писать чью-то жену и то, что мне хочется — большая разница»
— В Бобруйске есть богатые люди, и почему бы вам, как Никас Сафронов, не писать портреты их жен, любовниц?
— Я живу только на свою пенсию. Для художника покупка его работы, особенно в нашем городке, все равно что крупный выигрыш в лотерею. Меня иногда останавливают и просят написать портрет. А какой смысл мне писать работу за полтора миллиона? К тому же, писать чью-то жену и то, что мне хочется — большая разница. Поймите, я работаю не ради денег. Ну, мы за деньги заказные работы делали во времена СССР, но не для частников, а для предприятий. А сейчас кому это надо? В общем, меня в Бобруйске богатые люди не находят.
— Над чем вы работаете сейчас?
— Работаю над пушкинианой, и для того, чтобы бы я сумел завершить весь цикл, мне нужно прожить не менее 93 лет. В этом цикле все сложно и все отражено: с детства и до смерти Пушкина. Нужно прорисовать каждый эпизод, момент в жизни. Прорисовано уже 324 листа, и когда я шесть работ из этого цикла сделал, увидел, сколько времени у меня уходит на каждую. Вот тогда и подсчитал, сколько мне нужно прожить. А полтора месяца назад я шел по площади Победы, и цыганка пристала. Я не люблю, когда мне гадают, и отказался. А она мне вслед прокричала: будешь ты жить 93 года! Я вернулся и заплатил ей деньги…
НАША АНКЕТА
Кто вы по знаку Зодиака? — Я христианин. Рак по гороскопу, я отшельник, лучше себя чувствую, когда один.
Ваше любимое время года? — У природы нет плохой погоды, как сказал отметивший 85 лет Эльдар Рязанов. Но я, конечно, ближе к Пушкину и люблю осень.
Ваше любимое животное? — Люблю всех животных, наверное, поэтому и не держу их дома.
Ваш любимый цвет? — Голубые тона и фиолетовый.
Что предпочитаете выпить? — Ничего. Люблю ледяной чай, покупаю его в магазине.
Ваша любимая музыка? — Люблю классическую, русский романс, оперу.
Верите ли вы в жизнь после смерти? — Верю. Если допустить, что нет вечной жизни, то эта жизнь просто бессмысленна. У Бога мертвых нету, у него все живые.
Владимир РЕПИК.
ТАКЖЕ НА САЙТЕ:
Бобруйский скульптор и художник-модернист Тихон Абрамов: «К своему творчеству отношусь язвительно»
Художник Семен Абрамов: «Все, что я мог, я сказал в своих работах…»
Представляем репродукции некоторых картин художника
 |  |  |
| Грибная пора. 1997. Холст, масло, 70х60 | Портрет А.Т. и А.Н. Гагариных. 1973. Бумага, акварель, 65х77 | Портрет внучки Франчески. 2009. Бумага, акварель, 50х50 |
Нажмите на картинку, чтобы открыть большое изображение
 |  |
| Ноябрь в вечном городе. 1996. Холст, масло, 73.4х116.5 | Москва златоглавая. Смутные 90-е годы ХХ века. 1998-2003. Из цикла "Столицы", холст, масло, 70х130 |
 |  |
| Эскиз витража "Школа - источник знаний" для Рогачевской школы №2. 1978. Бумага, темпера, 60х87 | Утро в Гурзуфе. 1969. Бумага, чернила, акварель, 42х60 |
 |  |
| По волнам памяти. Портрет народного артиста СССР Е.П.Леонова. 1989, 1999. Бумага, акварель, 47.5х61.5 | В Соловецкой бухте. 1969. Бумага, акварель, пастель, 43х62.5 |
 |  |
| Исторический момент. 1978. Из серии "Строительство Саянской ГЭС". Холст, темпера, 165х230 | Натюрморт с Емелей. 1992. Холст, масло, 70х95 |
 |  |
| Вечер в Стамбуле. 1992. Холст, масло 52х68.8 | Письма из 45-го. Портрет народного художника Беларуси Л.Д.Щемелева. Бумага, акварель, 56.5х76 |
 |  |
| Тибр в Риме. 1996. Холст, масло, 44.5х60.5 | Здесь я впервые увидел божий свет. 1975. Бумага, акварель, 35х47 |
 |  |
| Тихая моя Родина - дер. Слобода. 1975. Бумага, акварель, 35х47 | Беларускiя мастакi ў Парыжы. З цыкла "Сталiцы". 1993-1996. Папера, акварэль, 65х75 |