Одной из самых малоизвестных страниц истории войны 1812 года является героическая оборона Бобруйска. О подвиге его гарнизона и солдат 2-го резервного корпуса, пришедшего на выручку осажденным, почему-то предпочли забыть. И совершенно напрасно — оборона Бобруйска показывает нам, как можно было бы остановить войска французов сразу после вторжения.
Следует заметить, что французы в войне 1812 года, по сути дела, не смогли взять ни одной русской крепости. Заявляя это, я имею в виду классическую осаду и штурм, в результате которого крепость оказывалась захваченной. Такого не было ни разу — все укрепления доставались неприятелю только тогда, когда гарнизон оставлял их. А попытки штурмовать крепости, которые активно обороняли, всегда заканчивались неудачей — вспомнить хотя бы историю с осадой Риги или штурмом Динабурга (совр. Даугавпилс).
Справедливости ради нужно сказать, что русские вообще практически не использовали этот благоприятный для них фактор — в смысле, неспособность французов штурмовать крепости. Поэтому вместо того, чтобы оставить гарнизоны в укреплениях и тем самым распылить силы Великой Армии, которая в данном случае просто была бы вынуждена заниматься осадами (ибо боеспособный гарнизон в тылу — это серьезная проблема), они отдавали свои многие города и веси просто без боя. Эту ошибку совершали даже самые талантливые полководцы с нашей стороны — так, Барклай де Толли не стал оборонять Смоленск даже несмотря на то, что город был хорошо укреплен, а у французов не было нормальной тяжелой артиллерии и должного запаса продовольствия для долгой осады (до и потери при первом штурме они понесли весьма значительные).
Впрочем, некоторые генералы все же понимали данную слабость неприятеля и весьма ловко ее использовали. Именно таким был ныне забытый герой обороны Бобруйска генерал-майор Гаврила Александрович Игнатьев. Этот замечательный полководец, участник суворовского Итальянского и Швейцарского походов, был еще и талантливым инженером. Именно ему было поручено в 1810 году строительство крепости в Бобруйске, которое было завершено примерно через год.
Итак, после получения известий о начале войны 29 июня 1812 года Игнатьев принял на себя главное руководство в Бобруйске, хотя не имел на это приказа, поскольку курьер с письмом, содержавшим распоряжение, был захвачен в плен. Гаврила Александрович не растерялся — он сразу же приказал перегнать к Бобруйску все суда, шедшие по Березине, отправил всех больных в Речицу, остановил проходивших с обозами через Бобруйск 140 казаков и сформировал из них разъездную команду. Также генерал распорядился свести весь фураж на Слуцкую дорогу и выставить на каждой станции максимальное число подвод для перевозки армейских грузов. Эта весьма разумная мера позволила войскам армии Багратиона на несколько переходов оторваться от наседающего на него корпуса маршала Даву и без особых потерь прибыть в Бобруйск.
Отдохнув и пополнив запасы продовольствия, 8 июля арьергард 2-й Западной армии покинул Бобруйск, забрав с собой шесть батальонов из войск гарнизона. В крепости осталось семь тысяч человек при 334 орудиях и 600 больных и раненых, оставленных армией Багратиона. Сами понимаете, число защитников было невелико, однако, поскольку крепость была превосходной, то французы даже не попытались захватить ее. Для блокирования Бробруйска сначала был оставлен кавалерийский корпус генерала Мари Виктор Николя де Латур-Мобура, который праздно ошивался в окрестностях города, не проводя никаких активных действий. Что было вполне естественным — кавалеристы, тем более безподдержки осадных орудий, не могли штурмовать крепость.
В итоге после смоленского сражения корпус Латур-Мобура был отозван (и позже он блестяще проявит себя под Бородино), а на замену ему была прислана польская пехотная дивизия генерала Яна Генрика Домбровского, усиленная 12 эскадронами кавалерии, французским маршевым полком и несколькими саперными ротами (всего около 12 тысяч человек). Посылая создателя польских легионов под Бобруйск, Наполеон преследовал кроме военных еще и политические цели. Дело в том, что в ближайших уездах жило много поляков и белорусов, которые враждебно относились к русским из-за последнего раздела Польши и, соответственно, утраты последней своей независимости. Поэтому французский Император рассчитывал, что польская дивизия сможет получать пополнения из местных добровольцев и, кроме того, сам факт присутствия поляков поспособствует восстаниям против "русских оккупантов".
Однако расчеты Наполеона не оправдались — никаких серьезных выступлений в районе города не было, поскольку большая часть жителей была достаточно индифферентна и не отдавала предпочтения той или другой противоборствующей стороне. Местных больше заботил вопрос — будут их грабить или нет? И здесь генерал Игнатьев несколько переиграл Наполеона — с самого начала войны он запретил своим подчиненным незаконные реквизиции продовольствия, подвод и фуража у населения. А вот Домбровский не смог этого сделать — обозов в его корпусе было мало и солдаты вынуждены били жить на "самообеспечении", что сразу же вызвало враждебное отношение местных.
Кроме того, как только началась осада, Игнатьев потребовал от жителей Бобруйского уезда: "заготовление для неприятелей провианта и фуража во всех местах прекратить и истреблять [его] огнем". Он также запретил вооружение населения, отмечая, что: "Строжайше запрещается помещикам и владельцам вооружать крестьян под предлогом личной защиты от грабительства, и всякий, найденный в селениях и по лесам вооруженный, будет расстрелян". В случае появления неприятеля жителям предписывалось вместе со своим имуществом прятаться в ближайших лесах. Благодаря таким жестким мерам, Гавриле Александровичу удалось удержать ситуацию под контролем, и в результате население близлежащих к крепости уездов осталось верным российскому правительству. Так что генерала Домбровского и его солдат с цветами встречать никто не вышел. Тогда он решил штурмовать город и лично провел осмотр укреплений. Увиденное его не обрадовало — город окружали крепостные валы были 8-10 метров высоты, перед валами были глубокие рвы, а перед рвами, как докладывали осведомители — "волчьи пасти", то есть глубокие, замаскированные сверху ямы. Против более чем трех сотен крепостных орудий наполеоновский генерал мог выставить только два десятка полевых пушек. Ко всему прочему во время разведки Домбровский и один из его командиров Эверт оказались на волосок от смерти — одна из гранат пролетела так близко от головы генерала, что сбила с него шапку.
Отказавшись от штурма, Домбровский приступил к осаде, которая была совершенно бессмысленной — провианта и боеприпасов в крепости было запасено на несколько месяцев. Тем временем командующий 2-го резервного корпуса армии Тормасова генерал-лейтенант Федор Федорович Эртель, чьи войска базировались в районе Мозыря, решил деблокировать город. Для начала 27 августа его войска подошли к Пинску и практически без боя заняли город — удерживавший его отряд австрийского генерала Мора, который по численности, кстати, превосходил русских, отступил из Пинска после перестрелки. Русские захватили немало продовольствия и боеприпасов, а также 38 пленных из числа замешкавшихся.
Обезопасив свои фланги, Эртель двинулся к Бобруйску. Следует заметить, что два первых отряда под командованием полковников Дреера и Баранова, которых выслали в Бобруйск с обозом медикаментов (у Игнатьева к тому времени чуть ли не половина солдат лежала в госпиталях), не смогли пробиться в крепость. Понеся тяжелые потери, они отступили. Тогда Эртель решил атаковать всеми своими силами (а у него к тому времени было 12 тысяч человек). Второго сентября русские войска выбили противника из Глуска и после двинулись прямо на позиции войск Домбровского около деревни Горбацевичи, где третьего сентября состоялось сражение
Первым в сражение с русскими вступил французский маршевый полк, солдаты которого пытались атаковать с фронта. Одновременно сопровождавшая его кавалерия сделала рейд в тыл войскам Эртеля. Однако эта атака была отбита, после чего русские мощной штыковой контратакой обратили французов в бегство. Эртель послал преследовать их свою конницу, а сам с ходу ударил по польской пехоте, которая, не выдержав натиска, подалась назад. Тем временем русская кавалерия начала заходить в тыл полякам и Домбровский уже мысленно попрощался со своей артиллерией. Однако положение спас удар резерва майора Эрсана, который остановил конницу и заставил ее отступить.
Тем не менее, Эртеля это не смутило — он также ввел в бой резервы и наконец сбросил поляков с позиций. Домбровскому пришлось отступить в район Свислочи, где ему удалось собрать все свои войска и занять новую позицию. Эртель не стал атаковать его — задача была выполнена, Бобруйск деблокирован (по крайней мере, на время) и обозы с продовольствием и медикаментами доставлены в город. Однако развить успех генералу не удалось — на следующий день после сражения им был получен приказ от Тормасова, согласно которому корпус Эртеля должен был отойти в район Луцка, где командующий третьей армией концентрировал свои войска.
Тем не менее, победа русских под Горбацевичами не была напрасной — потерявший более тысячи солдат и офицеров, а также обескураженный неудачей Домбровский вообще прекратил всякие активные действия. Его дивизия сконцентрировалась под Свислочью и даже не пыталась вновь взять Бобруйск в кольцо. Игнатьев же тем временем начал формировать партизанские и рейдерские группы, которые молниеносными налетами лишали неприятеля спокойствия, а также боеприпасов и фуража.
Бесславное сидение поляков возле Бобруйска окончилось тогда, когда 20 ноября корпус генерал-майора С. А. Тучкова прибыл к городу. Дивизия Домбровского, которая в то время потеряла почти половину личного состава от голода и болезней, не приняв боя, спешно удалилась по направлению к Борисову. Так окончилась замечательная оборона Бобруйска, длившаяся свыше четырех месяцев. Этот город смог удержать возле своих стен достаточно крупный резерв Великой Армии, а также обеспечить удачные действия рейдеров и партизан, которые, имея в Бобруйске надежную базу, безнаказанно громили тылы и коммуникации французов.
Сейчас, вновь перечитывая славные страницы летописи бобруйской обороны, понимаешь, что именно она являлась хорошим примером того, как следовало действовать русским на первом этапе кампании. Если бы к началу вторжения Великую Армию на ее пути поджидали бы сотни подобных крепостей, между которыми расположились бы маневренные армейские соединения, то, возможно, она не смогла бы дойти даже до Смоленска. Тем не менее этого не было сделано, из-за чего начало компании было для русских весьма неудачным…
Антон ЕВСЕЕВ, PRAVDA.RU. Фото BOBRUISK.RU.