Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31, часть 32, часть 33, часть 34, часть 35, часть 36, часть 37.
«Прямо через дорогу от Хемы Рафаиловича Брума жили два старичка: тетя Гита и дядя Калман. Кацнельсон и Фишман, – пишет Наум Сандомирский в книге «Местечко-2». – По отчеству, увы, назвать не могу, просто не знаю. В детстве как-то не интересовало, а теперь и спросить не у кого. Не звонить же в Израиль. Да и зачем? Вопрос обращения по отчеству довольно спорный…
Они, потеряв своих родных, сошлись уже после войны. У тети Гиты дочь, у него – два сына. Есть такой еврейский анекдот. Поженились уже имеющие своих детей, потом появились общие. И нередко расстроенная супруга вбегала к мужу и в сердцах кричала: «Мейшке, иди скорее сюда! Тут мои бьют твоих и до наших добираются…» Но это не про моих героев. Общих детей у них не было.
Жили дружно, патриархально, что и дало повод в еврейском варианте сравнить с незабвенными гоголевскими старосветскими помещиками Афанасием Ивановичем и Пульхерией Ивановной. Только никакими помещиками они, разумеется, не были. Баба Гита до войны жила в Березовке, где в колхозе «Сараконайс Арайс» среди многих других евреев ходила в передовых доярках. Сегодня это воспринимается как «Марсианские хроники» Рея Брэдбери. И тем не менее так было. Ведь мой дед тоже жил в соседних Зубаревичах, где слыл крепким хозяином. Да и Гитин супруг в Дуброве «колхозничал». Это уже после войны плотнее занимался какими-то заготовительными работами. Во всяком случае, лошадь во дворе почти постоянно стояла. И даже однажды с братьями на ней как три мушкетера сфотографировались, ведь тетя Гита приходилась двоюродной сестрой моему деду, и мы туда часто хаживали. Счастья было столько, будто у парижской Триумфуальной арки снимок сделан. Он и сейчас есть в альбоме, напоминая о прошлом.
Она была чуть выше среднего женского роста, абсолютно седая. Любила принимать гостей, ходить в гости, пообщаться, выказывая неплохую осведомленность в житейских делах. И вообще небезосновательно слыла в местечке умной женщиной, с мнением которой считались. И фраза: «Гита сказала» многого стоила.
Он же был по преимуществу человек практический. Хозяин, трудолюбивый человек, каждодневные деяния которого напоминали суету заботливого, чадолюбивого кролика около своей норы. Вместе – дружная пара. Сошлись вроде как по обстоятельствам, а получилось и по любви да согласию тоже. Жили открыто, хлебосольно.
Тетя Гита, как и ее литературная аналогия Пульхерия Ивановна на всякие соления, консервирования мастерица была. И по осени, как и во многих поселковых семьях, кухня превращалась в маленький плодоовщной заводчик, а печь – в сушильную камеру для грибов.
Товстогубовской разницы в летах у них не было, что тоже сближало интересы. Меня очень умиляло, когда садились играть между собой в подкидного дурочка. Особенно зимой по вечерам, когда темнеет рано, а все дома вроде как уже переделано. Брали колоду карт не для того, чтобы предъявить друг другу интеллектуальные претензии, выявить границы умственных способностей, а просто добродушно подначивать друг друга. Особенно любил эти минуты дед Калман, покачивая из стороны в сторону своей тоже седой головой. Это покачивание, сопровождаемое пристальным взглядом, было вообще типичным для него движением. Баба Гита в основном охотно ассистировала, хотя реплики ее достаточно «прицельны».
Казалось, долгим быть этому союзу. Тем более, что старик был из рода долгожителей, а женщины вообще биологически крепче сконструированы. И его смерть почти сразу после восьмидесяти воспринималась как ранняя. Как-то вроде между делом занедужил, по-мужски не очень обращая внимания, а болезнь возьми и окажись серьезной. Умирал достойно, мужественно, тихо и без паники. Так иногда умирают люди труда, рассматривая переход в мир иной как очередную, но очень важную работу. Почитайте внимательно Толстого и сами убедитесь в этом. Даже в трудные для себя дни любил поговорить о политике, провинциальным оком охватывая геополитические пространства планеты. Ведь каким «природным» человеком ни будь, а на всех кроме атмосферного столба давит такое понятие, как социальность.
Но, как говорится, был социален, а стал болен. Не рассуждать же нам сейчас о том, почему вроде неплохо запрограммированный генетически человек вдруг заболел и довольно быстро умер…
А с бабой Гитой и вообще получилось до дикости неожиданно, а потому и более трагически. Старушкой она была здоровой и даже в свои, по-моему, 83-84 года чувствовала себя бодро, с запасом сил. Вот только видела, слышала плоховато, что и стало для нее роковым. Решила сходить в магазин за покупками и около «сельхозпродуктов» на Жижкевича не услышала, и не увидела машины, неожиданно для водителя выйдя на дорогу. Это был ее последний шаг в жизни.
Как баба Гита гордилась всегда своей умницей дочкой, учительницей Этелиной Марковной, которую хорошо знало послевоенное поколение учеников, бывших ненамного моложе своего педагога по русскому языку литературе. Как позже радовалась каждому ее приезду в отпуск с мужем, подполковником Борисом Ефимовичем Маркманом. А внучата Марик и Сашка – предмет особой гордости. Отличники, эрудиты, умняги. Где-то в столице компьютерные короли, программисты. Слова непонятные, а оттого еще более дорогие. Это ж вам не маца, клецки, гусиные шкварки… Дед Калман своими доволен, тоже есть для того все основания. А вместе – всеми.
Сейчас все они в Израиле, но эти две глусские могилы священны, не забудутся никогда. Баба Гита и дед Калман навсегда остались в памяти. И не только у них.
Да, Глуск и Израиль, США, Германию связывают сегодня многие могилы. Разве нет их, скажем, у Анны Гиршевны Фридман, живущей где-то под Дюссельдорфом. Нет-нет да и напишет или позвонит: как, мол, там? И таких примеров можно приводить десятки. Кто помоложе, помобильнее, тот и сам иногда наведывается. Увы, не у всех получается…».
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
