Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26, часть 27, часть 28, часть 29, часть 30, часть 31.
«Когда сидишь за пишущей машинкой, сравниваешь себя то с пианистом, то с дятлом. Характер выбора зависит от настроений, – пишет Наум Сандомирский в книге «Местечко-2». – На сей раз почувствовал себя лесной птичкой, ибо напечаталось о грустном. О том, кого уже нет. Ударив по клавише с точкой, встал, подошел к подоконнику и с третьего этажа редакционного кабинета увидел проезжающего велосипедиста. Только и всего. Никаких тебе шикарных «видов из окна».
Но именно он, этот скромный двухколесный минского производства вдруг «выдал» на дисплей памяти давно забытое воспоминание. Подумалось: «Боже мой, как я не вспомнил о нем раньше? Как забыл? Ведь в детстве это было так ярко, так значительно, занимало так много места… И этот маленький, старый, будто вросший в землю домик на Комсомольской. И эта личность Моисей Лившиц. Увы, не помню отчества. Да и кто в детстве интересовался такими прозаичными вещами. Невысокий, седой, с короткой стрижкой инвалид с костылями. Велосипедный король!
«Глупая вобла воображения» будто приподняла меня с места. И вот уже через минуту набрасываю куртку, сбегаю по лестнице вниз и чуть не лечу к этому домику, который всего в нескольких минутах ходьбы. А вот и он. Несмотря на явные следы нескольких последующих «реставраций» все такой же неказистый, невыразительный, еще больше вросший в землю…
Дядя Моисей!.. Едва ли мог когда-то предположить, что лет эдак че рез сорок к калитке домика (тогда ее, правда, не было, вход открытый) подойдет бывший маленький мальчик, нередко выпрашивающий у тебя ненужный пустой обод, чтобы погонять его по улицам. Тот самый, которому ты почему-то придумал забавное и несколько странное прозвище «вицли-пуцли». А может, вычитал где-нибудь в детской книжке, а потом уже примерил его ко мне.
Ты вообще был щедр на всякие фантазии. И хотя дело у тебя было самое что ни на есть рабочее, слесарное, производил впечатление человека очень начитанного, понимающего значение знаний, интеллекта, эрудиции. Может, потому так ревностно следил за успехами сына Лени (все мы звали его Ноном). И он сполна оправдывал твои ожидания, будучи отличником, выказывая прекрасные успехи в точных науках. Это была твоя гордость, твоя надежда, ведь ты воспитывал его один, без жены, которая, наверное, умерла. Тогда мы об этом не расспрашивали. А теперь уже и спросить не у кого.
Позже он с медалью закончил школу, поступил в институт, работал где-то в Тольятти. Ты переехал туда и уже оттуда каким-то образом пришло печальное известие о твоей смерти.
Но поскольку мы этого не видели, ты запомнился живым. Каким умом и живостью всегда блестели твои глаза, такие выразительные и неожиданно голубоватые из-под стекол очков. Как к тебе тянулась молодежь. И хоть маленькая грязноватая комнатка, которой так не хватало женской руки, была тесна, мало отвечала требованиям уюта и комфорта, мы под твои остроумные байки чувствовали себя здесь, как в салоне. Иногда собиралось столько подростков, что в другие времена могли бы заподозрить в подпольной работе и упечь куда следует.
Вторая часть дома служила одновременно кухней, велосипедной мастерской. Ты чинил и всякие другие бытовые приборы, но велосипед основная статья дохода. На него вы с Ноном и жили. Тебя знали все в местечке, потому что почти у каждого был велосипед. Ты уже тогда занимался тем, что сегодня называется предпринимательской деятельностью. Конечно, все это было кустарно, но по тем временам как-то необычно. Пожалуй, только ты, дядя Моисей, да еще Никифор Тупица раз в месяц не расписывались в государственной ведомости на получение зарплаты. И может, что-то символическое в том, что ваши дома стояли рядом. Нет, это не было вызовом системе. Она просто сделала вид, что не замечает тех, кто под ее грозным боком делает свой маленький провинциальный «агешефт». А ты к тому же был и инвалидом.
Кроме всего прочего нас, мальчишек, меньше всего интересовали твои взаимоотношения с финансовым отделом. Нам больше нравилось, что ты так часто ходишь менять книги в районную библиотеку. Мы знали и другое, главное: ты есть, ты живешь на нашей улице и нам с тобой интересно. Не только потому, что у тебя в мастерской есть очень много железных «штучек», которыми можно поиграться. Был интересен еще и ты сам, несмотря на твою внешнюю строгость, иногда даже ворчливость.
Мы угадывали в тебе детскость, игривость, так неожиданную в немолодом уже мастеровом человеке, озабоченном реалиями быта. И заработай, и свари, и постирай, и протопи… Все сам, без посторонней помощи. И если все это не сделало тебя мизантропом, то только потому, что свойственно было натуре.
Почему-то принято считать, что мужчина никогда не поймет мальчика. Ерунда… Ты, дядя Моисей, убедительно рассеивал такое заблуждение. И тебе ни в чем не нужно было притворяться.
В душе и сам сохранял подростка, всегда готового к игре, шутке, импровизации… Честно говоря, не помню тебя в костюмах. Все больше в каких-то свитерках…
Не было ощущения, что тебя все понимают. Уж очень нестандартным человеком ты был. А у нас ведь как порой? Словно на сортировальном пункте. Пока на конвейере стандарт, все хорошо, нормально. Нестандарт – в сторону. С продукцией такой рациональный подход понять можно. Но с нестандартными людьми почему порой такая бесцеремонность, такое ОТК? Но ничего, время все расставило на свои места, Стандартные, которые нередко становились в позу по отношению к тебе, забылись, стерлись в памяти. А вот к твоему дому и через столько лет привели ноги, и это не простой визит, а своего рода духовная гравитация, привязанность к моральным ориентирам.
Ведь как порой заблуждаются те, кто считают себя умнее других, исходя из своего размеренного, в деталях просчитанного образа жизни. Ерунда, все это….
А ты был умен по-настоящему, потому что был добр и человечен с нами, детьми, молодежью, не становясь в позу ментора. О серьезных вещах умел сказать смешно, легко. Ты как тот известный философ, который считал, что есть настолько серьезные вещи, о которых нельзя говорить без юмора. Теперь, когда тебя уже нет, дядя Моисей, мне почему-то вспомнилась замечательная притча. Распяли одного святого, а через некоторое время лицемерно спросили: «Ну как ты там себя чувствуешь?». В надежде, что малодушно взмолит о пощаде. Но только ошиблись, ибо он сказал совсем другое: «Тяжело, но ничего… Вот только смеяться больно». Может, и у тебя была такая выдержка, ведь только сейчас, с высоты прожитого, понимаю, как непросто приходилось тебе одному воспитывать сына. Но ты сделал это! Посаженные тобой деревья тоже росли в небольшом огородике за домом.
Не поставил дом? Не беда… Далеко не каждому это удается. Вот как много чувств разбудил домик бывшего его обитателя, велосипедного мастера Моисея Лившица. Чтобы не расплескать их, тут же вернулся к машинке и на одном дыхании, без всяких предварительных записей, «отстучал» этот текст…».
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
