Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20, часть 21, часть 22, часть 23, часть 24, часть 25, часть 26.
«Вы посмотрите, кто перед вами сидит!». Такими защитительными словами начинал почти каждую свою речь адвокат Арон Меерович Райхман, – пишет писатель Наум Сандомирский в книге «Местечко-2». – Количество русских и еврейских слов при этом могло быть одинаковым. Но самое удивительное: все понимали. И быстрее всего потому, что это был язык гуманности и добра, адвокатское кредо.
…Адвокат Райхман, этот грузный, седой человек с комплекцией французского киноактера Жана Габена, обладал, по рассказам всех знающих его, удивительной душевной открытостью. Он был блестящий защитник, яркий представитель старой юридической школы. Настоящий эрудит, интеллигент… в том смысле, когда это понимается как состояние души.
Кто б ни сидел на скамье подсудимых – вор, насильник, растратчик, убийца – Райхман старался увидеть в нем человека. В слове «адвокат» для него был важен первоначальный латинский смысл – защитник. Даже однажды мне, школьнику, в старом здании суда на Жижкевича довелось побывать на судебном процессе: рассматривалось дело одного моего бывшего одноклассника. Где-то в младших классах мы разошлись, затем после седьмого он уехал в одно из горных училищ на Украине, работал в шахтах и, приехав в отпуск, что называется, «подзалетел». По-моему, что-то похожее на попытку к изнасилованию женщины, гораздо старше себя. Скорее какие-то там фрейдистские комплексы, чем преступление. И опытный адвокат все это хорошо прочувствовал, построив на таком обстоятельстве речь в защиту юного преступника, чем, помнится, заметно повлиял на окончательный приговор. После его монологов все начинали казаться если не агнцами божьими, то вполне хорошими людьми, которые просто ошиблись и уже по одному тому заслуживают снисхождения.
На его процессы приходили специально, что было своеобразным признанием мастерства и уроков человечности. В начале 50-х ему пришлось защищать и моего дедушку, с которым они были дружны. Но даже зная это, никто отвода не попросил, потому что на сто процентов были уверены в объективности, беспристрастности адвоката, для которого превыше всего был его величество Закон.
Получилось так, что какой-то завистник, желая занять давно приглянувшееся место, написал анонимку, дескать, Айзенштадт присвоил мешок муки.
По тем сталинским временам – громадное преступление, за которое грозило десять лет тюрьмы. Дело в том, что дедушка был то ли учетчиком, то ли главным мельником, точно не знаю. Тогда Арон Меерович приложил немало усилий, чтобы доказать безусловную честность подсудимого. А как забыть его «исторические» слова на суде.
– Ви думаете, что без Гирши Лейбовича не будет крутиться мельница? Нет, она-таки будет крутиться… Но уже не так!
Сказано было с таким убеждением, будто Галилей произносит свою бессмертную фразу: «А все-таки она вертится!» Как бы там не было, дедушку освободили за нелепостью обвинения.
Зал взрывался аплодисментами два раза: после защитительной речи адвоката и приговора суда. Оба давно предстали перед другим судом – судом Всевышнего, но тот процесс им зачтется двоим, потому что и подсудимый, к его чести, держался несуетливо, по-мужски, как только и могут держать себя ни в чем неповинные люди.
Семья Райхманов жила по Пушкинской, недалеко от аптеки. В том доме, по-моему, где позже жили Фишманы. Или рядом… А поскольку часто ходили выяснять футбольные отношения, с мальчишками, жившими здесь, то Арона Мееровича приходилось видеть не один раз. Он всегда ходил в неизменной тройке: костюм и жилетка. На голове модная тогда шапка-восьмиклинка с картонным круглым вкладышем внутри. Запомнилась и обязательная трость с загнутой ручкой. А главное добрые, насмешливые, полные удивительного юмора глаза.
Он же у него действительно был потрясающий. Нередко помогал ему даже в судебной практике. Мой друг Юрий Семенов рассказывал, к примеру, такой, на мой взгляд, забавный случай. К нему домой пришел однажды явно встревоженный работник военкомата (называть его фамилию нет смысла) и чуть ли не прямо с порога заявил:
– Арон Меерович, я развожусь с женой. Что вы мне можете посоветовать?
– Ну, во-первых, молодой человек, здравствуйте. Во-вторых, присядьте и мы не спеша начнем с вами деловой мужской разговор. Что так взволновало, что из-за вас я даже должен отодвинуть в сторону миску с вкусным «эсык-флэйсом» (было такое специфическое еврейское блюдо). Итак, я весь внимание.
– Товарищ Райхман, она целовалась с мужчиной. Я их неожиданно застал в одном из темных помещений клуба.
Арон Меерович внимательно посмотрел на собеседника и вдруг неожиданно, казалось бы, совсем немотивированно, громко позвал жену. Имени ее не знаю, поэтому назову условно:
– Бэлла, иди, пожалуйста сюда…
В комнату вошла немолодая уже женщина, по-домашнему одетая. И он говорит местечковому Отелло:
– Знаете, что, вот вам моя жена и вы ошибаетесь, что я стану переживать, если вы сейчас, здесь поцелуете ее. Пожалуйста, что же растерялись? Я говорю вам правду, все обойдется по-мужски, без скандалов…
И в этот момент визитер вдруг будто понял что-то важное для себя. Оба рассмеялись и инцидент был исчерпан. Кстати, и с женой тот офицер тогда тоже не развелся. Помирились…
А представьте себе, если бы Арон Меерович все сделал по протоколу. Дело наверняка дошло бы до суда, и кто знает, чем оно бы для супругов закончилось.
Понравился мне и такой рассказанный эпизод. Его сын Яник только-только женился на дочери председателя исполкома, враче местной больницы Галине Иващенко.
Телефоны в квартире Семеновых и в соседнем врачебном кабинете были параллельными. И вот однажды по вертушке раздается звонок (тогда телефоны висели на стене и для того, чтобы позвонить, нужно было вертеть ручку и через телефонистку соединятся с абонентом). И Юрий, случайно сняв трубку, слышит голос Райхмана, который важным голосом говорит буквально на днях ставшей женой его сына женщине:
– Галя, здравствуй, это с тобой говорит твой папа…
И в этом тоже был Арон Меерович, замечательный человек, остроумец и оригинал, блестящий мастер своего адвокатского дела.
У него были, кажется, две дочери и сын. Тоже очень талантливый человек. Придя с фронта, Яник Аронович поступил и успешно закончил физико-технический институт. Сейчас он доктор наук, живет в Минске и продолжает успешно работать в своей сфере. Что-то связанное с электроникой.
О дочерях ничего не знаю. Да и нужно ли в контексте именно этого разговора. Здесь все-таки главное действующие лицо их отец, о котором как вспомнил, так и рассказал. Ведь основное в моих воспоминаниях не столько быть исчерпывающим, что просто невозможно по причине тогдашнего моего малолетства, сколько у каждого из очевидцев тех событий разбудить свой. И если эта задача каким-то образом выполняется, то уже хорошо…»
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
