Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17, часть 18, часть 19, часть 20.
«Уже упоминал однажды о столярной мастерской по улице Кирова, как и сапожная мастерская, стоявшая рядом с универмагом, – пишет в книге «Местечко-2» Наум Сандомирский. – Крест на ее существовании был поставлен только после сдачи в эксплуатацию корпусов мебельной фабрики. Туда и перешли затем те 10-15 рабочих, которые специализировались в основном на изготовлении окон и дверей. Кроме мельницы на Птичи, позже пострадавшей от пожара, она была одним из заметных промышленных подразделений послевоенного Глуска. А значит, заметны и те, кто здесь работал. И все же рискну сказать, что Симон Винер – одна из колоритных фигур. Если смотрели фильм Станислава Говорухина и запомнили горбуна в исполнении Армена Джигарханяна, то это избавит меня от необходимости описывать внешний вид. Физический недостаток заставлял ходить его немножко согнутым. Помню, при походке одна рука всегда лежала на спине. И если он смотрел на вас, то всегда как бы немножко исподлобья. Симпатичное лицо запомнилось всегда чисто выбритым и красивые голубые глаза казались удивительно мудрыми. Винер, как все о том говорят, действительно был очень умным, ироничным, необидчивым человеком. О себе, например, в шутку говорил, что ему лучше никогда не следует фотографироваться боком. На вопрос почему? – отвечал, что альбом может не закрыться.
И это тем более выглядело симпатично, что среди инвалидов нередки случаи закомплексованности, А он, несмотря на пережитую во время войны страшную личную трагедию, оставался весельчаком и жизнелюбом.
Немцы расстреляли почти всю его семью: жену, детей… Чудом спасся только он и одна дочка, Смелый земляк Петр Иосифович Былинский не побоялся спрятать еврея в погреб, хотя знал чем рискует. Дело осложнялось тем, что на тот момент у Винера что-то не в порядке было с легкими и его мучил частый кашель, который громадным усилием приходилось сдерживать. И все равно, когда в дом кто-нибудь заходил, хозяин для страховки брал в руки балалайку. Энергично перебирая струны, громко подпевал себе. А при возможности старался вообще вывести неожиданного гостя во двор. Мало ли какие люди бывают… Да еще по тем непростым временам.
При первой же возможности чудом спасшегося Симона переправили в лес. Сначала он был в семейных лагерях Октябрьского района, затем на Славковщине при отряде Цикункова. Там его хорошо знали многие, в том числе и редактор подпольной партизанской газеты Станислав Францевич Шумовский. Его характеристика Винера была лаконичной: «Замечательный, добрейший человек, умница. Чтобы вы о нем хорошего не написали, ничего не будет лишним».
После освобождения района и Глуска почти сразу пришел столяром в мастерскую, потому что руки у него были действительно золотыми. В этом единодушны его бывшие ученики П. Зиневич, Г. Бриченок, В. Соколовский и другие. И долго говорить об этой стороне его жизни нет особого смысла.
В мастерской у меня некоторое время работали дядя и дедушка со своим братом, заведующим мастерской Нохимом Айзенштадтом. Поэтому доводилось бывать здесь довольно часто. Особенно летом, когда забегал выклянчить на мороженое. Частенько в наш диалог вмешивался дядя Симон и предлагал стать спонсором. Как правило, я не заставлял себя уговаривать, доставляя мастеру большое удовольствие.
Надо сказать, что он вообще очень любил детей. Здесь видимо, сказывалось еще и то, что война унесла своих и к чувству как бы примешивался момент компенсации. Не знаю, может, по этой причине немолодой уже человек нередко старался забыться азартными играми, рюмочкой. Почему-то принято считать, что евреи народ не очень пьющий. Если это и так, то Симон Винер успешно опровергал подобную сомнительную аксиому. Сомнительную еще и потому, что позднее у него нашлось немало последователей, не оставивших в пользу такого предположения ни единого весомого аргумента.
Как это ни странно, но иудея Симона Винера запомнил в славянской косоворотке, вельветовой куртке, прическе с пробором, как у поэта Эдуарда Багрицкого и в более холодную погоду а ля сталинская высокая фуражка.
После гибели семьи личная жизнь не сложилась. Приезжала как-то к родственникам тоже уже немолодая киевлянка, сосватали их. Даже пожили вместе некоторое время, но что-то там не заладилось на украинско-белорусско-еврейском стыке. Она уехала, а он так и доживал у своей дочери Лизы Писецкой. По фактуре своей напоминающей женщин с картин фламандского художника Рубенса. Если слегка перефразировать писателя Шолом-Алейхема, то человек живет-живет и умирает, а столяр тоже. Умер и Симон Винер. То были как раз мои студенческие годы и потому узнал об этом не сразу. Знаю только, что произошло это в середине 60-х. Стало в местечке не только меньше прекрасным мастером, но и хорошим человеком. Зато осталась память: долгая, светлая и благодарная.
Может, кому-то он запомнился несколько грубоватым. Но это та неуклюжесть отношений, за которой прячется доброта. Он был слишком самодостаточным, самобытным человеком, чтобы еще пробовать под кого-то подстраиваться. Такая схема поведения – удел сильных натур. Именно таким он, пожалуй, и был».
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
