Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14, часть 15, часть 16, часть 17.
«Как там тетя Сима Пресман? В районной заготовительной конторе вас еще хорошо помнят, – пишет в книге «Местечко-2» писатель Наум Сандомирский. – Мемориальной доски пока еще нет, но надежды не теряем. Передавайте привет Толику, особенно Грише. Знаете, без него гомельские рестораны как-то заметно потускнели. После чернобыльской аварии это был для областного центра, пожалуй, вторая крупная проблема, так что, Григорий, наскреби шекелей и загляни на недельку-другую в славный град Гомель. Порадуй официанток… Не забыли вас, тетя Сима и на Социалистической 8, где проживает ваша сестра Дина с мужем Юрой. Скажите, а у вас в Хайфе есть улицы с таким названием?
Черт возьми! Чуть не забыл Григория Соломоновича Синделя. Аж в ногах от такого возможного промаха похолодало. Это ж такой конфуз мог получиться. Думаю, горпоселковый Совет, где вы лет с двадцать, а то и поболе, депутатом были, никогда бы мне не простил такого афронта. Так и хочется Григорий Соломонович, задать вам нескромный вопрос: вы пробовали прорваться в ихний кнессет.
Они же мальчишки несмышленыши по сравнению с вами. Не сомневаюсь, ваш громадный опыт муниципальной службы не оказался бы лишним. И если вас до сих пор в этом плане не заметили, то это их большой-таки просчет. Отбросьте скромность, будьте настойчивее. Есть случаи, когда излишняя стеснительность только вредит. Ваша ситуация, Григорий Соломонович, как раз из таких. Еще пролетарский писатель Максим Горький (по-вашему, уже, наверное, Мейшке Битерер) огорчался по этому поводу. Мол, сколько Наполеонов гибнет среди околоточных надзирателей из-за всяческих комплексов. Вы говорите возраст?! Ну бросьте, это несерьезно… Голде Меир можно, Ицхаку Шамиру и Рабину, пожалуйста! А как Г. С. Синдель из Глуска так нет. Где же ихняя порядочность? Тем более говорят, что многие из них тоже из Беларуси. Так что никто не знает, у кого бы лучше получилось. А если серьезно, то мы действительно никогда вас не забываем, Григорий Соломонович. Вот как ни пройдем вдоль здания горсовета, так что-то и екнет внутри. Вам там случаем не икается? Если да, то зла на нас не держите: это мы про вас тут думаем.
Пишу, а сам нервно думаю: боже мой, не забыл ли неровен час, кого. Обидятся же. Вот и перебираю в уме фамилии: Айзенштадты, Древины, Гольдины, тетя Маша Шмальцуева, Вольфсоны… Боже мой, фамилии то все какие! Какое благозвучие! От него в Глуске уже отвыкать стали.
Ой, аж сердце кольнуло! Кого забыл? Борю Рабкина…Прости, Боря. Твое поминальное соло на трубе до сих пор в ушах. Это до той минуты, как взять в руки инструмент, ты был простым работником склада в простой райсельхозтехнике. Но как преображался вместе с ним. Ну прямо тебе Давид Голощекин, ленинградский джазмен. Да он с тобой рядом не стоял. Только дуть – это всякий сможет. А ты попробуй так: днем накладные, расходные ордера, квитанции, нервотрепка, а потом труба. Вот тут-то как раз и начинается высший пилотаж! А какой ты был страстный игрок! Там в «козла» не забиваешь? Или, скажем, в картишки?.. Ежели чего, так ты отпуск бери и сколотим компанию. Хоть месяц душу отведешь. Не все ж вкалывать. Работа – не волк, в лес не убежит. Да и с лесом-то в Израиле, слыхал, не густо. Так что решай, а мы уж тут постараемся.
Опять же Толя Кацман, он же Рифол, едва из поля зрения не выпал. Сначала у нас с тобой, Толя, параллельные классы были. Помнишь? Я в «А», ты в «В». Теперь вот у нас параллельные жизни. Ты в Израиле, я в Беларуси. Но есть же там какая-то неевклидова геометрия Лобачевского, где и параллельные линии пересекаются. По-моему, ничего здесь не перепутал, хотя математика была в школе для меня не самым выигрышным предметом. В общем, надежды не теряю, может, еще «пересечемся» в какой-нибудь точке пространства поближе к Голанским высотам. Как там дела у Поленьки, дела с книговыдачей? Или она уже там не занимается всякими «Хижинами дяди Тома», прочими литературными произведениями? Ведь мне трудно предположить, как у вас там библиотечное дело поставлено.
Это все Израиль, а есть же еще и Америка. Бросив взор на карту ее, спрашиваю: где ты там, Нема Цинман? Помнишь, как будучи студентом, на летних каникулах проводил над Толиком Фуксоном сеансы гипноза? Но попробуй усыпи такого жизнелюба. Это ж сколько одновременно гипнотизеров надо! Но ты, Нема, молодец, ты свое доказал, практикуя не где-нибудь, а в Соединенных Штатах. Так и хочется крикнуть вместе со всей восхищенной публикой: знай наших!
Где ты Гришка Болотин? Знаю, что в Чикаго? Так хочется верить, что не стал гангстером в этом неблагополучном в криминальном отношении городе. О, каким уважаемым человеком ты был в Бобруйске. Это ж симфония, как ты проверял счетчики! И сто грамм было, и почет. Ковед по-нашему. Надеюсь, не забыл. В общем, энергосистема республики тебя помнит, ты был ее достойным сыном. Держи нашу марку и там. Пусть они не очень балуют с электричеством. Приучай их постепенно к режиму экономии.
Где вы там, Борис Вениаминович? Знаете, вас как-то особенно не хватает. Есть ли в Америке люди, способные оценить ваш оригинальный взгляд на мир. Если в физике как-то все более-менее устоялось, то с миром все гораздо сложнее. И ваше мнение о нем было бы сегодня очень интересно. Вы запоминаетесь не только смыслом, но и интонацией. О, что это за интонации! На каком-нибудь междометии вы способны удерживать публику часами. Ваше «уй» – это гамма чувств. Ваше «фе» – это как пригвоздить к столбу позора. Помните Романа Карцева с его знаменитым «сегодня раки маленькие, но по три рубля, а вчера большие, но по пять». Так это вы, Борис Вениаминович. Ваши монологи столь же желанны и неожиданны. Ладно, счастья вам и вашим домочадцам.
Где вы, Гена и Рита Пресман? Догадываюсь, что около Нью-Йорка и вам там хорошо. Недавно Риточка позвонила и мало сказать, что это был сюрприз. Это все равно, что в артиллерийский бинокль увидел коров на Марсе. Удивляйте и дальше!
Надеюсь, не затерялся на фоне больших небоскребов бывший глусский маленький еврей Казимир Кацнельсон. Если он ходит по всяким стритам и авеню так же гордо, с чувством собственного достоинства, как ходил по улице Кирова, Комсомольской, Энгельса и Карла Маркса, то я за него спокоен.
Ладно, что-то больно уж я развеселился в этой главе. И, кажется, понимаю почему. Своего рода попытка за ерничеством спрятать грусть. Вы так мало знали о том мире и вдруг попали в него. Теперь уже, наверное, чувствуете себя там вполне своими. И слава Богу! Вы там – мы здесь, а между нами – память. Кто-то очень хорошо написал:
Память – это остаток соли. Все испарится… она останется. Память – это участок боли. Все заживает – она взывает. Надо ж кому-то, братцы, и здесь побыть. Придешь на кладбище и чувствуешь себя эдаким смотрителем. И ту могилку убрать надо, и ту, и эту без внимания не оставишь. Весело начал – да грустно кончил. Плохой солдат. Хотя ничего удивительного тут нет, в жизни ведь тоже так: смех и печаль рядом ходят. Особенно если это та пушкинская печаль, которая светла. А моя именно такая.
Вот только-только мне казалось, что к финалу так удачно «подрулил». Впору было по-пушкински хлопнуть себя по челу, воскликнув: «Ай да Сандомирский, ай да сукин сын!» И ведь действительно сукин, не при маме будь сказано. Кого забыл. Ольгу Львовну Лившиц забыл. Некогда одну из лучших в районе учительниц истории. А какой пропагандист была! От Бога… Все время в райкомовских «тусовках». Как только что-нибудь неясно в разрезе марксистско-ленинской идеологии, все к ней. Помогите, Ольга Львовна, разъясните, Ольга Львовна, расставьте акценты… Помогала, расставляла, разъясняла…
А вы где, Хема Рафаилович? Это я к вам, товарищ Брум, обращаюсь. Вот вы сразу и обиделись. Как пропагандист и агитатор, так госпожа, а как простой бывший стекольщик Хема Брум, так сразу товарищ. Знаете, Рафаилович, давайте будем выше всех этих классовых условностей. Вы ведь всегда были умным, ироничным человеком. Уверен, таким и остаетесь. Поэтому будем снисходительными к женщинам, простим им маленькую слабость. Ну хочется им быть пропагандистками, феминистками, суфражистками… Пусть себе, подумаешь. Вы мне лучше скажите, как там ваш Гриша, он всегда был у вас милым, скромным мальчиком. Здесь он врачевал, а там, говорят, своих, как скрипачей…
…Ладно, хватит. Будем ставить на этой главе точку и делать сие решительно. Тем более, что вот так сразу обо всем не скажешь. Давайте лучше когда-нибудь все вместе встретимся и обо всем подробно, не спеша поговорим.
Продолжение следует!
* * *
Приглашаем всех читателей поделиться своими воспоминаниями, фотографиями и историями о Глуске 1950-60-70-80-х!
Ваши личные истории и уникальные моменты, запечатленные на снимках, помогут сохранить богатое наследие местечка и создадут полное представление о его жизни. Вместе мы можем собрать ценные материалы, которые отразят дух и атмосферу Глуска, и подарим будущим поколениям возможность узнать о его прошлом. Не стесняйтесь делиться своими находками и воспоминаниями – каждая история имеет значение!
Электронная почта корреспондента: o.janushevskaya@yandex.by или оставьте свои координаты, кликнув на надпись «связаться с редакцией» внизу на главной странице сайта.
