«Когда сил держаться уже не было, я видела ее плачущей…». Судьбы жителей одной деревни. Ч. 15

3640
Ольга ЯНУШЕВСКАЯ. Фото из архива героини
Деревня Заполье Калатичского сельсовета расположена недалеко от Глуска. Сегодня в ней осталась пара десятков жителей. В нашем цикле мы расспрашиваем старожилов деревни о том, как жили люди в глубинке после войны, о чем мечтали, во что верили, какие трудности и радости переживали. Это не просто судьбы жителей одной деревни – это наша общая история.

Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12, часть 13, часть 14.

2023 год. Надежда Владимировна Верига.
2023 год. Надежда Владимировна Верига.

Сегодня, в последней части цикла о Заполье, историю своей семьи рассказывает Надежда Владимировна Верига.

«Любе приснился сон: их умерший дядя (мамин брат) приехал к ней в гости, забрал ее и увез на озера»

Надежда Владимировна Верига (в девичестве Гриневич) родилась в Заполье в 1961 году. Сейчас живет в агрогородке Калатичи, а дом в Заполье семьей используется, как дача.

– Надежда Владимировна, расскажите о ваших предках по отцовской линии.

– Дедушку по папиной линии, Николая Гриневича, помню плохо – мне было года 4, когда он умер. В памяти отложился только один момент, когда он со мной играл. Бабушку Ульяну помню хорошо, но, к сожалению, мы с ней мало общались, лишь по мере необходимости. Помню только, что у нее в доме стоял ткацкий станок и она ткала постилки разноцветные, красивые полотенца (рушники).

У них в семье было шестеро детей: Миша, Володя (мой отец), лилипутики Коля и Маруся, дальше родились нормальные дети Гриша и Люба. Почему средние дети родились с патологией – неизвестно, ведь никто никогда их не обследовал.

1960-е. Свадьба Григория Гриневича, дяди Надежды Верига по отцу.
1960-е. Свадьба Григория Гриневича, дяди Надежды Верига по отцу.

Самый старший брат отца, Миша, умер молодым, через 8 или 9 месяцев после похорон деда Николая. Что с ним случилось, я не знаю.

Так же неожиданно для всех от сердечного приступа ушла и младшая сестра Люба – ей был всего лишь 31 год. Люба была очень энергичным, веселым, жизнерадостным человеком, мамой троих детей, жила в городе Лиепае в Латвии. Трагедия произошла в 1980 году. За несколько дней до несчастья у нее в Лиепае гостила сестра Маруся. Любе приснился сон: их умерший дядя (мамин брат) приехал к ней в гости, забрал ее и увез на озера возле города, где он жил. Люба проснулась и сказала Марусе и мужу: «Если я умру, привезите меня в Заполье». На следующий день после этого странного сна Любы, Маруся уехала домой в Заполье. А еще через пару дней в деревню позвонили из Лиепая и сообщили, что Люба умерла. Причем, телефоны в деревне были в то время только в доме у бригадира и в клубе. Муж Любы позвонил бригадиру, а уже он позвонил в клуб, где как раз в тот момент я была. Нам с мамой пришлось идти к бабушке Ульяне, чтобы сообщить о смерти дочки. Дверь открыла тетя Маруся – увидела нас и сразу заплакала, она все поняла… Похоронили Любу в Заполье.

Брат отца Николай, маленький человечек, тоже умер от сердечного приступа прямо на речке. У него была ишемия.

С дядей Гришей и тетей Марусей я общалась мало. Знаю, что Гриша живет в Калининграде, а Маруся всю жизнь прожила в Заполье, но уже пару лет, как ее нет.

«С дедушкой, Иваном Кирдуном, мы были, можно сказать, родственные души»

– А что знаете о семье вашей мамы?

– Бабушка по маминой линии, Федора, умерла после войны, и я о ней только слышала. Родом она была из деревни Заостровье Стародорожского района. Там жили и ее сестры.

А вот с дедушкой, Иваном Кирдуном, мы были, можно сказать, родственные души. Я его очень любила! Меня, девочку, он учил всему, в том числе и мужской работе: косить, пахать, дрова рубить… За это я ему благодарна – в жизни надо многое уметь. Кроме того, мне нравилось быть рядом с дедом Иваном, помогать ему во всем. Мой старший брат, тоже кстати, Иван, к хозяйственным делам был равнодушен и делал что-то по хозяйству по необходимости, а я наоборот – все делала с удовольствием. Деду Ивану не привыкать было возиться со мной, маленькой девочкой, ведь он вырастил четырех дочек.

1960-е. Ева-Женя. Тетя Надежды Верига по матери.
1960-е. Ева-Женя. Тетя Надежды Верига по матери.

У деда Ивана и бабушки Федоры всего родилось шестеро детей. Мальчик и девочка умерли маленькими, а до взрослого возраста дожили четыре девочки: Нина, Мария (моя мама, родилась в 1933 году), Ева, Вера. Кстати, Еве пришлось сменить имя: когда она вышла замуж, мужу имя не понравилось и он сказал: «Будешь Евгения». С этого момента и мы все ее звали Женя, хотя выросла она Евой и в деревне ее все знали под таким именем. Ева-Женя вышла замуж, уехала из Заполья и жила в Украине. Нина, Мария – в Заполье. Вера уехала в Бобруйск. У Нины своей семьи не было, и она жила с отцом.

У деда Ивана было еще два брата, о которых я знаю. Один жил в Ленинграде (то ли Павел, то ли Петр его звали), а второй, Григорий, – в Ашхабаде. О ленинградском брате я слышала только в разговорах, а вот Григорий приезжал в Заполье, я его видела – мне запомнились его черная шляпа и большой плащ. Он был военным и когда началась война в деревне его уже не было. Потом он вроде бы служил в органах госбезопасности и приезжал на родину всего пару раз.

«Поросенка растили, спрятав его где-то, чтобы никто не узнал, что он вообще в хозяйстве есть»

– Деда Ивана после войны посадили в тюрьму.

– За что?

– Это отдельная история. До войны семью раскулачили – дед, как и многие в Заполье, не захотел идти в колхоз. Они жили не богато, но все же хозяйство было крепкое, достаток был. Дед Иван считал, что все, заработанное своим трудом, сделанное своими руками должно быть в семье, а тут отдать (!) надо было. Раскулачили. Забрали все, что было и в сараях, и в доме. Корову, кстати, так и не смогли купить даже после войны. Поросенка растили, спрятав его где-то, чтобы никто не узнал, что он вообще в хозяйстве есть. Убили его тоже тайком и осмолили кулем (горящим пучком соломы). Чтобы не умереть с голоду, приходилось даже несколько раз идти пешком к Алесе, сестре бабушки Федоры, в Заостровье в Стародорожский район. Обратно с половиной мешка картошки тоже пешком.

1950-е. Мама героини, Мария Ивановна Гриневич (в девичестве Кирдун).
1950-е. Мама героини, Мария Ивановна Гриневич (в девичестве Кирдун).

Когда началась война и в Заполье пришли немцы, то всем, обиженным советской властью, предложили пойти в полицию, но дед отказался. Ему даже приходилось прятаться в подпол, чтобы полицаи его не привлекали к своим рейдам по деревням района. Однажды он услышал шум во дворе и также спрятался. В дом пришли полицаи и стали бить ребенка – мою маму: «Говори, где батька!». Она от испуга и со страха показала, где он сидел. Деда вытащили и поволокли на очередной рейд. Приехали они в деревню Вильча и там забирали у жителей одежду. В какой-то момент дед удрал от полицаев и до конца войны ему приходилось прятаться. Но в Заполье же видели, что он уехал на задание с полицаями и после освобождения Глусского района, его арестовали и осудили, как немецкого пособника. Сидел он где-то в Сибири. От этого его в деревне и прозвали «Сибиряк». Через некоторое время была амнистия, деда освободили, и он вернулся домой.

«За прогул ее отправили на три месяца в тюрьму в Гомель»

– Пока дед был в тюрьме, заболела и умерла бабушка Федора. Дети тоже болели тифом. Моя мама – дважды. Первый раз выздоровела с трудом, а во второй – уже никто и не надеялся, что она выживет, даже одежду для погребения подготовили. Но, как-то выкарабкалась, выжила.

1950-е. Мария Ивановна Кирдун с двоюродным братом.
1950-е. Мария Ивановна Кирдун с двоюродным братом.

Так вот, детям без отца и матери пришлось тяжело. Старшая сестра, Нина, уже ходила в колхоз на работу, моя мама тоже. А надо было еще младших сестер смотреть. Нина готовила кушать, а мама занималась мужской работой – дровами, например. Чтобы выжить, все вместе ходили весной на поле воровать гнилую картошку. Но кто-то заметил и девчонки еле ноги унесли. Оказывается, даже за такую картошку могли наказать. Одежду шили сами из тканого льняного полотна – его еще бабушка Федора ткала. Обувь выменивали на что-то, к примеру, на то же полотно.

1950-е. Заполье. Мария Ивановна (слева) с подругой.
1950-е. Заполье. Мария Ивановна (слева) с подругой.

Однажды моя мама не смогла выйти на работу в колхоз – младших сестер не с кем было оставить. Получилось, что она не выработала положенное количество трудодней. За прогул ее отправили на три месяца в тюрьму в Гомель. Мама рассказывала, что все арестанты там работали, и их кормили красной рыбой и селедкой. Она там красную рыбу попробовала впервые в жизни.

«Невеста слишком бедная была, видимо родителей женихов это обстоятельство не устраивало»

– Расскажите о ваших родителях?

– Папу звали Владимир Николаевич Гриневич, маму – Мария Ивановна. К маме сватались парни из других деревень, но до свадьбы дело так и не доходило – невеста слишком бедная была, видимо родителей женихов это обстоятельство не устраивало. Семья отца жила рядом и, как говорится, видели все и знали. Но, наверное, для папы не важно было, что невеста без большого приданного, главное, что красивая да работящая. Поженились.

Примерно 1963 год. Маленькая Надя Гриневич.
Примерно 1963 год. Маленькая Надя Гриневич.

В семье родилось двое детей: брат и через 4 года я. Мы были обычной деревенской семьей. Папа работал заведующим на ферме. Мама принимала молоко на ферме, ходила на полевые работы в колхоз, а потом еще и смотрела за клубом: открывала, закрывала, убирала, была там же билетером, отапливала зимой. Перед пенсией – собирала молоко по деревне. Я была младшей и любимой дочкой у папы с мамой. Отцовскую любовь я помню хорошо – он постоянно приносил мне всякие вкусняшки, самый лучший кусочек всегда отдавал мне, баловал.

Конец 1960-х. Надя и Иван Гриневичи.
Конец 1960-х. Надя и Иван Гриневичи.

«Папа покончил жизнь самоубийством – застрелился»

– Мне было 5 лет, когда в нашей семье произошла трагедия – не стало отца. Папа покончил жизнь самоубийством – застрелился.

– У него было оружие?

– Да. Отец работал завфермой, на которой кроме коров выращивали еще и курей. Ему выдали ружье, чтобы отстреливать котов, которые лазили в птичник.

Тот трагический день 6 апреля 1966 года я помню только отрывками, но расскажу, что произошло со слов моей мамы.

К концу рабочего дня мы с мамой пришли на ферму, набрали там ведро горячей воды. Отец закончил работу, и мы всем вместе пошли домой. Вечером вся семья поужинала. Я побежала во двор играть, брат дома делал уроки, а мама мыла посуду. Через некоторое время мама выбежала во двор и сказала мне: «Беги зови дядю Гришу. Папе плохо». Когда я вернулась домой, папу уже выносили на одеяле из дома и у него были закрыты глаза.

Мама уже мне взрослой рассказывала, что произошло в тот вечер. Она мыла посуду, а отец пошел в камору (кладовку) и взял там ружье. Сел на кровать возле печки. Мама спросила: «Володя, а что это ты делаешь? Зачем тебе ружье?». Он ответил: «Ничего. Я полежу». И с ружьем вроде как на кровать хотел прилечь. А потом говорит: «Прости, Маруся, ты потом все узнаешь, а я так дальше жить не могу». Мама сообразила в чем дело, кинулась к нему. Он оттолкнул ее в другую комнату и в ручку дверей вставил качалку (приспособление от деревянного «утюга»). Пока мама дергала дверь и пыталась выбраться, он выстрелил себе в висок…

Потом, позже выяснилась и причиной такого страшного поступка была другая женщина. Они с отцом вместе работали на ферме, наверное, влюбились и тайком встречались. Женщина была старше папы и у нее также была семья.

Эта трагедия подорвала здоровье мамы – сильный стресс не прошел бесследно.

Конец 1960-х. Мария Ивановна с сыном Иваном и дочкой Надеждой.
Конец 1960-х. Мария Ивановна с сыном Иваном и дочкой Надеждой.

«Когда сил держаться уже не было, я видела ее плачущей…»

– После смерти отца для нас наступили трудные времена. В деревне ведь соседа не позовешь помогать – его жена сразу будет на тебя, как говорят, «криво» смотреть. Мы еще не большие помощники для мамы были. Поэтому вся мужская и женская работа легла на ее руки – пришлось научиться делать все по хозяйству. Конечно же, маме было очень тяжело. У нас всегда было большое хозяйство: две коровы, теленок, свиньи, куры – для всех нужно было корм заготовить, всех досмотреть. Когда сил держаться уже не было, я видела ее плачущей…

1970 год. Надя Гриневич в 3-м классе запольской школы.
1970 год. Надя Гриневич в 3-м классе запольской школы.

Самая большая проблема и сложность для одинокой женщины в деревне – заготовка дров на зиму. Это сейчас заплатил и тебе привезли резаные и колотые дрова. А в то время лесник отмерял в лесу делянку и иди сам вали деревья, обсекай сучки, режь, руби, вези домой – все самостоятельно. А еще за собой нужно было обязательно убрать ветки, мусор и сдать чистый участок леснику. Обычно заготавливать дрова ходили мы с мамой и дедушка Иван с тетей Ниной нам помогали. Старший брат оставался дома на хозяйстве и включался в работу с дровами, когда их надо было рубить и складывать.

1970-е. Мария Ивановна на сенокосе за рекой в урочище Осиновица.
1970-е. Мария Ивановна на сенокосе за рекой в урочище Осиновица.

Мы, как и все дети в Заполье, плели осиновую стружку – помогали маме заработать лишнюю копеечку. А наша тетя Нина работала на Глусском промкомбинате (позже это была мебельная фабрика) в артели «КИМ» в ткацком цеху, где из сплетенной стружки ткали полотна.

Помогала я маме и в колхозной работе. Например, мы с ней ходили брать лен.

– Что значит «брать лен»?

– В то время лен сеяли во многих хозяйствах, в том числе и в нашем колхозе. Всем колхозникам давали участки льна, которые они должны были убрать. Рос лен рядом с деревней. Когда он уже созрел, женщины и мы, дети, выходили его вырывать (вместе с корнями) – говорили «брать». Связывали в снопы, которые складывали в бабки (такая конструкция из примерно 10 снопов). Потом все это свозили, сушили, молотили… Это довольно тяжелая работа и долгий процесс. А еще у льна есть колючая часть – кострица. Срывали растение, голыми руками и поэтому они всегда были исколоты, исцарапаны. До сих пор помню, как нужно захватывать растения, чтобы вырвать его с корнем, не повредив стебель. Конечно же, мне хотелось гулять со своими друзьями (а когда подросла, еще больше), а приходилось помогать маме. Я ворчала, но все равно работала.

«Клуб был своеобразным центром жизни для сельской молодежи»

– Молодежь всегда найдет время для развлечений. Вы ведь тоже находили?

– Конечно. Тем более, что клуб стоял напротив нашего дома и я фактически заменяла маму на этой работе – открывала, закрывала его и все там делала. Любимое развлечение у всех в то время – танцы. В клубе стоял проигрыватель, были пластинки фабричные виниловые и самодельные, сделанные из открыток. Парни и девушки для разнообразия песенного репертуара приносили иногда и свои пластинки.

1970-е. Мария Ивановна (справа) и Надежда.
1970-е. Мария Ивановна (справа) и Надежда.

Наши местные ребята возле клуба соорудили футбольную и волейбольную площадки. Все, кто хотел, могли туда приходить играть. Вообще, клуб был своеобразным центром жизни для сельской молодежи, да и для взрослых и стариков тоже. Кино, танцы, свадьбы, концерты приезжих артистов, футбол, турники – все здесь. Парк возле клуба посадили по инициативе Виктора Кастецкого. Тополя школьники высаживали.

– И магазин же здесь напротив был?

– Да. Рядом с нашим домом.

1970-е. Игорь Потапенко, Аня Кирдун, Иван Гриневич возле клуба в Заполье.
1970-е. Игорь Потапенко, Аня Кирдун, Иван Гриневич возле клуба в Заполье.

– Такое расположение дома в центре деревни и деревенской жизни, можно сказать, на пяточке, не мешало жить вашей семье?

– В целом, нет. Где бы ты ни жил в деревне, все равно надо смотреть за своим двором и территорией возле него. К примеру, дрова привезли – убери их во двор, подгреби мусор. Бывали, конечно, случаи, когда пытались зайти к нам во двор подвыпившие мужики, но наша мама сразу такие попытки пресекала, а потом и вовсе запирала калитку.

«Новый год, в нашей семье праздновали тихо и скромно»

– Какие праздники вы любили в детстве? Может быть Новый год?

– Вот, кстати, Новый год, в нашей семье праздновали тихо и скромно. Дед Иван был очень религиозным человеком (молился, постился и ходил в церковь в деревню Городок) и приучил своих дочерей к этому же. А Новый год же как раз попадает в рождественский пост. Когда мы с братом стали подрастать, мама поняла, что для нас нужны и важны не только религиозные праздники, но и советские – 1 Мая, День Победы и так далее. Поэтому у нас была и новогодняя елочка в доме, и праздничный стол. А в то время для нас котлеты на столе – уже праздник. Мама старалась держать баланс: и деда не раздражать лишний раз не религиозными праздниками и образом жизни, и нас хоть немного приучать к религии.

Примерно 1962-1963 год. Иван и Надя Гриневичи.
Примерно 1962-1963 год. Иван и Надя Гриневичи.

Если был пост, и мама знала, что дед Иван придет к нам в дом, она могла спрятать сковородку с салом, чтобы он не видел, что мы едим не постную пищу. Бывало, что и не успевала спрятать, и тогда дед выражал свое недовольство и быстро уходил домой. Кстати, мама называла своего отца на «вы», как и мы ее.

«Придет письмо от мамы с новостями из Заполья, и я сижу рыдаю горькими слезами»

– Когда вы уехали из Заполья, почему и куда?

– После 8 класса (мне было 15 лет) уехала учиться в украинский город Краматорск. Поступила там в кулинарное училище. Учиться в школе я не хотела, поэтому поехала осваивать профессию. В Краматорске жила мамина сестра Ева-Женя и она позвала меня к себе. У нее там ни одной родной души рядом, и она очень скучала по семье. Однажды в детстве дедушка Иван меня брал с собой в Краматорск в гости в тете Еве. Ну а сейчас я поехала сама.

Первые полгода учебы вдали от родного Заполья и мамы для меня были просто катастрофой – так сильно я хотела домой. Придет письмо от мамы с новостями из Заполья, и я сижу рыдаю горькими слезами. Мои подружки в общежитии в шутку вместе с письмом уже стали приносить мне тазик – слезы собирать. Думали, что мне станет стыдно и я перестану плакать. Нет, не перестала. Только через полгода на каникулы смогла поехать домой.

Передать те эмоции, когда приехала в Заполье, просто невозможно – это было полное счастье. Я не могла надышаться чистым воздухом в деревне! Краматорск – город машиностроительный, где много заводов и там воздух соответствующий, загазованный. Приехала домой, только вышла из автобуса – чистый снег под ногами скрипит, глаза аж ослепило от его белизны. Как мне этого всего не хватало!

Потом постепенно привыкла вдалеке от дома, уже было полегче. Закончила училище, получила профессию и недоработав положенные два года, примчалась домой в Беларусь.

– Почему?

– Мама заболела, легла на операцию. Врач дал справку, что она нуждается в уходе. Но я и так сильно рвалась все время домой, что даже такая неприятная причина меня не расстроила. Подумала: «Зато я буду дома, рядом с мамой».

1980 год. Свадьба Надежды Гриневич  и Виктора Вериги.
1980 год. Свадьба Надежды Гриневич и Виктора Вериги.

Некоторое время работала в Бобруйске в столовой, потом познакомилась с будущим мужем, собралась замуж и вернулась опять в Заполье.

«Он полюбил женщину на 13 лет старше и нашей маме это не понравилось»

– А ваш брат как давно и куда уехал из деревни?

2013 год. Марии Ивановне Гриневич 80 лет.
2013 год. Марии Ивановне Гриневич 80 лет.

– Брат Иван уехал из Заполья и уже больше 40 лет назад, живет в Архангельской области. Так получилось, что он полюбил женщину на 13 лет старше и нашей маме это не понравилось, она была против таких отношений. Брат с невестой фактически убежали от пристального внимания к своей паре да и от мамы тоже в Северодвинск. Через знакомых из Калатич (невестка родом из этой деревни) они смогли достать разрешение на въезд и работу в этом закрытом городе. Там они и остались жить.

– Сейчас как часто бываете в родной деревне?

2010-е. Надежда Владимировна с внуками в Заполье в родном дворе.
2010-е. Надежда Владимировна с внуками в Заполье в родном дворе.

– Дом в Заполье сейчас для меня, как дача – занимаюсь там огородничеством и за всем присматриваю. Продавать пока не планирую, жалко. Здесь же родное все. К сожалению, постоянных жителей все меньше и меньше в деревне. Летом хорошо, многолюдно – приезжают дачники и дети (уже взрослые и даже постаревшие) в родительские дома. Пока мы ездим сюда – деревня будет жить. А там, возможно, эту эстафету подхватят уже наши дети и внуки.