Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10.
Екатерина Степановна Швайбович (в девичестве Глаз) родилась в деревне Заполье в 1971 году. Сейчас живет в агрогородке Калатичи.
«В Заполье братья жили друг напротив друга, владели землей, которую потом передали по наследству сыновьям».
– Екатерина, расскажите о ваших запольских предках.
– Начну с прадеда. Его звали Устин Дрейгал (родился примерно в 1860-е годы). У него был брат Федор. В Заполье братья жили друг напротив друга, владели землей, которую потом передали по наследству сыновьям.
У Федора было четверо детей: Николай (1909 г. р.), Авраам, Матруна, Маня. В 1939 году Николая, который наотрез отказался вступать в колхоз, арестовали, осудили и отправили в лагерь. До ареста он возил продукты на лошади в Глуск. Я нашла на одном из архивный сайтов информацию, что его в 1941 году из исправительного лагеря забрали на фронт (есть пометка, что взят из трудового лагеря). Возможно, он сам написал заявление и попросился на фронт. Служил в пехоте. Погиб где-то под Сталинградом, в документах сказано, что в 1944 году. В Заполье у него осталась жена Дрейгал Устиния Денисовна и дети.
Другой сын Федора, Авраам, – уехал в Америку. Во второй половине 1940-х он там встретил и узнал своего земляка Федора Лапеко, который во время войны был старостой в Заполье. В 1944-м Федор Лапеко уехал в Германию, а оттуда перебрался в Америку.
Дочь Маня жила в Омске. Про Матруну ничего не знаю.
У Устина было два сына: Даниил (мой дед) и Степан. У обоих было большое крепкое хозяйство, жили зажиточно.
Моя бабушка, Екатерина Михайловна Толстик, родилась примерно в 1891 году в деревне Чикили. У нее были сестры Оля и Маня, брат Афанасий. Кстати, сын Афанасия, Аркадий, в 1970-е –1980-е работал главным редактором газеты «Звязда».
Как бабушка и дедушка друг друга нашли, я не знаю, возможно, их просто сосватали, как в то время часто происходило. Говорили, что бабушка была высокая, худощавая, ростом выше, чем дед Данила. Моя двоюродная сестра Надя Навичонок (ей сейчас 69 лет) хорошо помнит бабушку, она мне про нее и рассказала.
Бабушка Катерина была строгой, характерной женщиной. Поженились бабушка с дедушкой еще до Октябрьской революции. Говорили, что бабушка выходила замуж совсем молоденькой. У них родилось 8 детей. Только четверо из них выжили, остальные умерли младенцами. До взрослого возраста дожили Матруна (1915 г. р.), Филипп (1922 г. Р.), Алена (1925 г. р.) и моя мама, Анастасия (1929 г. р.).
19-летнего Филиппа в 1941 году примерно за месяц до начала войны призвали в Красную Армию. Потом он, скорее всего, попал на фронт и пропал без вести по документам в 1944 году. До войны он работал в Глуске сапожником – говорили, что очень неплохим специалистом был. Мама рассказывала, что он регулярно ей, самой младшей в семье, приносил из Глуска вкусные булочки.
Матруна в конце 1930-х вышла замуж и жила в Калатичах. Работала ткачихой в артели «Спатри».
«Когда началась коллективизация, дед Данила в колхоз идти наотрез отказался».
– Что рассказывала ваша мама о довоенном времени, о коллективизации?
– Семья моей мамы жила зажиточно. В хозяйстве были лошади, коровы, волы, овцы, большой хороший амбар – всего было вдоволь. Работали на хозяйстве с утра до ночи сами. Рядом с дедом жил его отец.
Когда началась коллективизация, дед Данила в колхоз идти наотрез отказался. Семью раскулачили и все, абсолютно все, забрали. Мама говорила, что в детстве ей постоянно хотелось есть. Она соседям пасла коров и, когда утром хозяева выгоняли скотину на пастбище, иногда какая-нибудь женщина давала девочке-подпаску блин. А если в блин еще и шкварку завернут, то это было счастье.
Мама до войны успела закончить три класса начальной школы. Школа в Заполье в то время находилась напротив кладбища. Там сейчас песчаный карьер и до сих пор растет сирень. Мама говорила, что у нее обуви никакой не было и даже платье, в котором она в школу ходила, было пошито из грубого льняного полотна. Из него же бабушка Катерина пошила ей школьную торбочку.
– Во время войны вашей маме было 12 лет. Что она рассказывала про военное время?
– Когда в деревню пришли немцы и предложили мужчинам идти в полицию, дед Данила согласился. В полицию пошел и его брат. Вообще, в Заполье много мужчин пошли служить в полицию.
Как они жили во время войны, мама не рассказывала. В 1944-м, когда наступала Красная Армия, а немцы уходили на запад, многие, кто служил в полиции, уходили вместе с ними. Мой дед Данила и его брат вместе с семьями тоже решили уехать. Брат не успел уйти: с полдороги его вернули обратно домой. А дед, бабушка, моя 15-летняя мама и ее 19-летняя сестра Алена доехали до Германии. Мама рассказывала, что ехали они на волах два месяца. В каком городе жили, я не знаю, никто никогда не говорил, да может, мама и сама не знала, где они были. Все работали. Мама – в библиотеке что-то делала. Она даже немецкий язык выучила и могла говорить. Не свободно, но все же. Алена работала на каком-то заводе с вредным производством. Но видимо денег в достатке не было. Мама рассказывала, что немецкая фрау в библиотеке ее иногда угощала бутербродами. Удивила их в немецких городах и деревнях чистота, порядок на улицах и во дворах местных жителей.
После окончания войны, весной 1945 года, всем советским гражданам, которые были на тот момент в Германии, независимо от того, как они туда попали, предложили вернуться домой в Советский Союз. Дед с бабушкой решили вернуться. В Калатичах осталась дочка Матруна – собственно, из-за нее и возвращались. Домой ехали на поезде.
«Вернулись в Заполье и… своего дома не обнаружили»
– Приехали домой. Как их приняли на родине?
– Вернулись в Заполье и… своего дома не обнаружили. За год их отсутствия, соседи, что жили напротив, разобрали их дом на дрова. Думали, что они уже никогда не вернуться, так чего добру пропадать. Соседи пустили их пожить в маленький старый домик.
– Что случилось с вашим дедушкой после возвращения на родину?
– Деда Данилу вскоре после возвращения арестовали. Отправили в Быхов в тюрьму. Бабушке каким-то образом удалось добиться свидания с ним. Когда она приехала во второй раз в тюрьму, ей ответили, что его уже нет в живых. Что с ним случилось, как он прожил свои последние дни, как умер и где похоронен мы не знаем до сих пор.
«Когда было совсем туго и даже есть нечего, бабушка ходила к соседу, и он давал ей 3-литровую банку рассола»
– Как сложилась жизнь ваших родных после войны?
– Мама пошла работать в колхоз. Бабушка в колхозе не работала. Они из Германии привезли много разных красивых тканей. Чтобы выживать, да еще и платить налоги, бабушка Катерина время от времени отрезала от рулона кусок ткани и носила в соседние деревни, где обменивала на картошку и другие продукты.
Когда было совсем туго и даже есть нечего, бабушка ходила к соседу Алексику и он давал ей 3-литровую банку рассола (тогда этого добра у всех было много – огурцы и капусту солили бочками). Разводили рассол водой и ели вареную картошку с рассолом.
Мама купила в Старом Селе (деревня примерно в 20 км от Заполья) старенький сруб и на волах перевезла его в деревню. Поставили дом.
Дом был очень маленький: сенцы и одна комната. В комнате стояла печь, на которой спала бабушка. За печью – самодельная кровать с сенником, где спали моя мама с племянницей Надей. Еще в комнате был стол и вдоль стены – заслоны (лавки). Печку сделали из самодельного кирпича: в Цагельне копали глину, таскали ее к речке, и мама сама делала кирпичи.
Мамина сестра Алена вышла замуж в деревню Прусы Стародорожского района. Она в молодости была очень красивой. Но, к сожалению, в этом браке у Алены не было детей. Через некоторое время она развелись и вернулась домой.
После 1953 года в деревню начали возвращаться мужчины, осужденные за сотрудничество с немцами во время войны. В Заполье вместе с местным жителем, который сидел в лагере, приехал уроженец Витебской области Алексей Шибека. Неплохой был человек, трудолюбивый, талантливый гармонист. Его посватали Алене. Они сошлись. У них родилось трое детей: Надя, Таня и Миша. Когда в семье родилась вторая дочка, Надю забрали бабушка Катерина и моя мама – они ее фактически и вырастили. Алена с мужем жили очень бедно, и чтобы им было полегче, старшую девочку забрали. К своей маме она только в гости ходила. Растили ее до 14 лет, а когда моя мама вышла замуж, в маленьком домике всем уже места не хватало. Наде пришлось вернуться к родителям.
Чтобы выплачивать налоги и сводить концы с концами, бабушка Катерина собирала сметану, била масло, делала клинковый творог и возила все это в Бобруйск к племяннику Аркадию Толстику на работу в обком комсомола и там продавала. А еще молочку носили и продавали евреям в Глуске. Кстати, когда мы разбирали старый бабушкин дом, то нашли спрятанное под обналичкой дверей письмо от Аркадия Толстика, адресованное маме и тете Алене. Оно у меня и сейчас хранится, но так как пролежало не в лучших условиях много лет, то испортилось и что там написано с трудом можно прочитать.
Бабушка с мамой плели осиновую стружку (этим все запольцы подрабатывали, и я еще стружку в детстве плела), лен выращивали на своем участке, из него делали нитки, а потом ткали полотно.
Бабушка Катерина умерла в 1969 году.
«Как с самого детства ее жизнь не баловала, так и дальше трудностей и горестей хватало».
– Расскажите подробнее о жизни вашей мамы. 
– Как с самого детства ее жизнь не баловала, так и дальше трудностей и горестей хватало. Со всеми запольцами отношения были хорошие, а вот на работе о том, что она дочка изменника родины, напоминали часто. Впрочем, не только ей, ведь в деревне было много детей полицаев и так называемых «врагов народа». Двоюродный брат моего деда Николай Федорович Дрейгал был «врагом народа» – его осудили в 1939 году. Я уже немного рассказывала о нем. Так вот его дочка, как и моя мама, была в немилости у бригадира.
Вот один из примеров. Утром перед началом работы в клубе собирались колхозники, которые ходили в полеводческую бригаду, и им выдавали так называемые «наряды» на работу – то есть говорили, что и где нужно делать. Бригадир всем распределит работу, а маме говорит: «А тебе, Настя, работы нет». А нет работы, значит нет и зарплаты, ведь она была сдельная – сколько сделал, столько и получил. Иногда у него даже и оскорбления прорывались, говорил на таких как мама: «Полицайская морда!». Защитить ее некому было. А в чем мама была виновата? Ее отец понес наказание, и после его ареста жили они с бабушкой в постоянной нужде и тяжело работали.
«Однажды Алексей не выдержал издевательств и в День Победы повесился».
У маминой сестры Алены муж служил у власовцев, за что и сидел 10 лет в лагере после войны. Но до этого он еще успел повоевать на фронте – даже была медаль «За отвагу». До войны у него была семья, дети, но, отсидев в тюрьме, к ним он не вернулся, а начал жизнь, как говорят, с чистого листа. Вот у него тоже с бригадиром были сложные отношения. Чтобы заработать на лес и построить дом Алексей Шибека два года в Устерхах пастил коров и только иногда через речку приходил домой повидать жену и детей. Почему в своем колхозе ему не дали лес? Бригадир лес не выписывал. Когда Алексей работал в Заполье, то его посылали на самые тяжелые работы. Фото Шибеки одно время висело в клубе на Доске почета, так бригадир его снял, порвал и выбросил. Их конфликт длился много лет. Однажды Алексей не выдержал издевательств и в День Победы повесился.
«У мамы, как пережившей войну и голодное время, в запасе в большом количестве всегда обязательно были соль, спички, хозяйственное мыло и мука».
– В молодости мама не отказывалась ни от какой тяжелой работы: косила, умела сложить стог, ходила за плугом и даже лес валила. Мужчины в семье не было, вот и приходилось мужскую работу делать самой. Она, к примеру, пахала огород не только себе, но и своим сестрам Алене и Матруне (у нее муж был без ноги после ранения на войне и умер молодым).
В своем дворе мама постоянно что-то строила. К старому дому несколько раз пристраивала тристены, которые сначала увеличивали пространство дома, следующие пристройки служили сараями и так далее. Позже она другой дом поставила, чуть дальше от улицы. Он и сейчас стоит.
У мамы, как пережившей голодное, трудное время, в запасе в большом количестве всегда обязательно были соль, спички, хозяйственное мыло и мука.
Официально мама никогда не была замужем. Тогда без росписи в ЗАГСе многие пары жили, как впрочем и сейчас. В 1962 году к ней посватался мужчина по имени Адам и у них родились девочка Света и мальчик Володя. Дети родились с пороком сердца и умерли младенцами.
В 1969 году к ней посватался другой мужчина, мой отец, Степан Ефимович Глаз. С разницей в полтора года у них родились мой брат Толя и я. Но жизнь с отцом у мамы не сложилась. Оказалась, что в России у него была другая семья и он в 1971 году уехал к ним. Мама нас двоих растила одна.
У нас есть семейная история о том, почему брата назвали именно таким именем. Имя ему выбрала наша двоюродная сестра Надя. У нее был одноклассник из Калатич, который разбил сердца всех девчонок в школе, красавец Толя Глаз. Вот она и предложила назвать нашего Толю в честь одноклассника, тем более что они получались тезками – два Анатолия Глаза.
«Больше всего времени мы в детстве провели на колхозном дворе»
– Расскажите о вашем с братом детстве.
– Наверное больше всего времени мы в детстве провели на колхозном дворе. Мама много лет работала дояркой. В целом в колхозе она отработала 42 года. Мы с братом постоянно помогали маме на ферме: и летом во время каникул, и после школы всегда ходили. У нас были свои обязанности и по дому, и по ферме. Уже в 13 лет я одна могла подоить норму коров, если маме нужно было куда-то отлучиться.
Помогали и маминой сестре Алене с коровами на ферме: сначала с мамой работали, потом шли к тетке. Аппараты доильные помогали мыть, бидоны (по 40 кг) с молоком таскали. «Зеленки» (это свежескошенная трава) набирали всегда столько, сколько могли унести, ведь чем больше корова съест, тем больше молока и зарплаты будет. Заметишь, что машина повезла «зеленку» на ферму и бежишь, чтобы больше ухватить. А если опоздаешь, то достанется тебе и твоим коровам капелька, потому что другие доярки тоже расхватывали корм.
На ферму, кстати, ходили иногда и белье стирать, потому что там была горячая вода. В помещении, где мыли доильные аппараты был бетонный пол. Раскладывали белье и щетками с мыльной водой его стирали. Но обычно так делать не разрешали. Поэтому чаще для стирки горячую воду брали в ведра и несли домой, чтобы газ на подогрев не использовать. Экономили.
Летом с братом пасли коров: один день свою очередь отпасываешь, через несколько дней – за тетку Алену. Мама нам с собой на пастбище обязательно покупала лимонад, печенье. Конечно, давала и более сытную еду с собой. Мы все складывали в торбочки и шли на пастбище. Но все равно это было самое ненавистное занятие в детстве!
Наша соседка тетя Оля Потапенко обычно приходила на пастбище доить свою корову и нам с братом обязательно приносила свои очень вкусные яблоки и необычные груши: красные снаружи и внутри. Я пасу коров и жду, когда она придет и принесет нам лакомство. Часов у нас не было, и мы всегда ждали, когда мама от озерца нам будет махать белой косынкой – это значит, пора домой.
Мама научила нас самого детства всякой деревенской работе: брата – косить траву, пахать, а меня – жать серпом.
Мне было 13 лет, когда мама вышла на пенсию. Ей за больше, чем 40 лет стажа насчитали только 70 рублей пенсии. Она еще два года работала и ей пересчитали пенсию – вышло 120 рублей. Хорошо запомнился момент, когда она ушла полностью из колхоза. В тот день я пришла со школы, а мама плачет, что заявление на увольнение написала – переживала, как она будет нас растить только на пенсию. А у меня столько радости было, что, наконец-то, не надо будет ходить на эту ненавистную ферму!
«Жизни другой мы не видели, ведь почти все вокруг нас были такими же трудягами и жили так же, как и мы»
– Расскажите о ваших с братом увлечениях и развлечениях.
– Я с братом была неразлучна: куда он шел, туда и я. Он с друзьями в войнушку играет, и я с ними вместе. Он мне и за брата, и за отца был. Мама нас маленьких оденет в длинные пальто, подвязанные веревкой, проведет до клуба и отправляет гулять на поселок к своей подруге и куме Оле Кругловой (Дрейгал) – там у них было четверо детей. Они же были нам и родственниками – их отец двоюродный брат мамы.
Мама всегда говорила брату: «Толик, держи Катю за руку». Он меня хватал крепко за руку, и мы топали… Помню, тетя Оля кислого молока в кружечки нальет, картошки сварит, поставит в миске на табуретку, мы все вокруг встанем и едим. Казалось бы, простая еда, а как вкусно было в большой кампании.
Мама никогда не экономила на еде, мы всегда ели вдоволь, а вот с одеждой у нас была напряженка – часто приходилось донашивать чужие вещи, особенно в детстве. Денег не хватало.
В детстве на бытовые мелочи не обращаешь внимание, тем более что и жизни другой мы не видели, ведь почти все вокруг нас были такими же трудягами и жили так же, как и мы.
Мы часто ходили на речку купаться, как и все запольские дети. Пока пасли коров могли покупаться. Однажды тонули вместе с братом: сначала я начала тонуть, а он пытался меня спасти. Но я от страха его голову только глубже под воду загоняла. Меня вытащила соседка, которая на берегу загорала и увидела, что мы тонем. Брат уже сам выплыл.
Любили зимой на лыжах кататься – ходили в лес на трамплин прыгать. Мама нам недорогие лыжи покупала – мы их часто на трамплине ломали, а она опять покупала.
Раньше зимы очень снежные были. Моя двоюродная сестра, которая старше меня на 16 лет, рассказывала, что в ее детстве снега наметало столько, что на деревенской улице прорывали тоннель и по нему ходили. В нашем детстве наметало выше заборов, а то и по самые крыши домов, и мы катались на санках с высоких сугробов.
Толя любил на коньках кататься по озеру или на «колдобе». Озеро разливалось, вода замерзала от Заполья и почти до окраины Глуска. Мальчишки чистили необходимый им участок озера от снега и играли там в хоккей. А я ездила на самодельном зимнем самокате – его на кузнице делали из обычной арматуры.
Лазили с братом вместе в Цагельне на высочезный маяк. Теперь такое и представить страшно!
В колхозе был гусеничный трактор, который зимой перевозил большие скирды сена на большом металлическом листе. Вот он тащит скирду, а мы в это время прыгали на металлический лист, держались за скирду и так катались. Водитель трактора нас видеть не мог, а когда взрослые видели наши покатушки, то ругались, конечно.
Брат смелее, чем я. Он и верхом на лошади ездил, а я боялась.
– Расскажите про вашего брата.
– Мы с ним очень дружны с детства и до сих пор. В 15 лет брат уехал в Марьину Горку учиться в техникум. Он рано стал самостоятельным. Чтобы заработать денег ходил и вагоны разгружать, и в Молдавию ездил помидоры убирать. Вот он как уехал, можно сказать, подростком из дома, так и насовсем уже. Я к нему часто в гости ездила в Марьину Горку на электричке. Толя рано женился – в 19 лет. Свадьба была в Марьиной Горке. Мама нанимала автобус, чтобы своих приглашенных гостей туда завезти. Праздновали в столовой, а ночевали все вместе в каком-то актовом зале – спали на матрасах вповалку друг за другом. Но это в то время было нормально, никто не жаловался.
«Если показывали индийский фильм, то приходило столько народу, что мест всем не хватало»
– Расскажите о вашей юности в деревне, подругах, друзьях.
– Я была в детстве очень домашним ребенком – везде ходила за мамой и за братом. Подружки уже в подростковом возрасте, конечно же, у меня были, и местные, и приезжие. В Заполье на лето к бабушкам, нашим соседкам, приезжали внучки из Минска, Глубокого, Бобруйска, Риги, Краснодарского края и других городов. Мы и сейчас с некоторыми общаемся. Мы и в кино ходили, и на танцы, и по свадьбам, причем не только в Заполье, а и в соседние деревни добирались. Летом собирались по вечерам и гуляли каждый вечер: кино, танцы или просто на улице на лавочках сидели компаниями. Днем наработаешься, а вечером все равно идешь гулять до утра.
Наш сосед, дядька Петя Потапенко, работал киномехаником в запольском клубе. Мы обычно читали афишу (возле магазина стоял железный стенд и на него вешали нарисованную от руки афишу) и потом бежали к дядьке Пете спрашивать про фильм. А он нам всегда отвечал: «Говорят, хороший фильм». В кино люди ходили охотно, а если показывали индийский фильм, то приходило столько народу, что мест всем не хватало, кое-кто и стоя смотрел. Клуб еще работал, когда у меня была свадьба, а это октябрь 1991 года. Наши гости там танцевали.
«Жених с невестой шли в клуб «подготовленные» – несли с собой водку и закуску»
– Расскажите, как проходила ваша свадьба в начале 1990-х.
– Весело было. В Заполье была традиция: невесту наряжали обязательно в чужом доме. Меня – в доме у тети Алены. Потом был традиционный выкуп, роспись в ЗАГСе и собственно гулянье.
Домик наш был маленький, поэтому столы мы поставили в солдатских палатках на огороде. Их родственники моего мужа привезли. Палатки изнутри украсили самоткаными постилками-перебиранками: и своими, и тетя принесла, и соседки. Мама выписала в колхозе бычка и кабанчика на мясо, самогонки выгнали, конечно же. Готовили все угощения дома – мама и деревенские женщины, которых она нанимала в помощь. Надо сказать, что и гости шли на свадьбу не с пустыми руками – кроме подарка молодым обязательно несли водку, котлеты, холодец, то есть какое-то готовое блюдо на стол.
А танцевали все в клубе. Мы заказывали ансамбль. У запольцев даже сложилась традиция, связанная с гулянием свадьбы в клубе. Все в деревне знали, что свадьба, к примеру, сегодня. Бабушки, дедушки и те, кого не приглашали за стол – все приходили в клуб смотреть на новобрачных. Усаживались по периметру зала и ждали появления молодых. Жених с невестой шли в клуб «подготовленные» – несли с собой водку и закуску (хлеб, колбаса или котлеты). Как только молодожены переступали порог клуба их усаживали на красиво убранную лавку, и мужики поднимали и качали виновников торжества. Потом родители невесты и жениха подходили ко всем присутствующим и угощали – наливали каждому рюмку и давали закусить. Обязательно надо было сказать жениху и невесте пожелания. На свадьбу в клуб погулять приходили, приезжали и из других деревень. Местные бабушки сидели и смотрели на молодежь, обсуждали наряды и поведение. Самые стойкие высиживали до конца гулянья – а это было далеко за полночь. Некоторые даже могли и вздремнуть, проснуться и дальше сидеть.
«У каждой семьи есть своя особенная, иногда даже трагическая, история»
– Расскажите о ваших соседях. Что за люди и какие у них судьбы?
– У каждой семьи есть своя особенная, иногда даже трагическая, история. Вот, например, по соседству жила сестра мамы Алена. Я уже рассказывала про ее семью и только немного дополню. У них была дочка Таня. От отца она унаследовала талант – играла на гармошке. Но, к сожалению, она умерла в 18 лет – было слабое больное сердце.
Рядом с нами жила мамина двоюродная сестра Оля Дрейгал. Она была ровесницей мамы и плохо слышала, и я запомнила ее странной и вредной женщиной. У нее не было своей семьи и детей. Из родных – только два брата. В ее доме не было электричества – она всю свою жизнь прожила с керосиновой лампой. Когда шла по деревне все время что-то бормотала себе под нос.
Напротив нашего двора жили Потапенки: Ольга и Петр (тот самый, который работал киномехаником). Про отца Ольги, Николая, я уже рассказывала – это наш родственник, которого осудили в 1939 году, как единоличника. Их мать, Юстыну, во время войны немцы угнали в Германию. Двое маленьких детей остались дома одни! Ольге, когда началась война, было только 4 года, а брат немного старше. Трое суток они голодные сидели на печке в холодном доме. Потом кто-то передал их бабушке в Жолвинец, что дети одни и она пришла в Заполье. Пока мать не вернулась после войны, бабушка жила с детьми. Именно она в 1944-м потихоньку разобрала на дрова и сожгла наш дом.
Мать Ольги вернулась из Германии с младенцем – девочкой. С отцом ребенка они вместе были на принудительных работах. Он звал ее с собой на свою родину в Украину, но она отказалась с ним ехать и вернулась к детям. Так они все вместе и жили – дети, мать и бабушка.
Рядом с нашим домом (через один двор) стояла запольская начальная школа. Там всегда был ухоженный красивый двор, много цветов росло, на участке при школе был огород. Когда школу закрыли, мы, малые, ходили под окнами и заглядывали через стекло внутрь. В здании школы потом еще некоторое время жили люди, а позже его продали в качестве сруба на дом, разобрали и увезли в какую-то деревню. Сейчас на этом месте заросший пустырь и о школе напоминает только высокий старый вяз.
Кстати, здание школы было когда-то жилым домом, который принадлежал Кондрату Дрейгалу. Он во время войны служил в полиции и после освобождения его дом конфисковали. В моем детстве дед Кандрат уже был стариком и ходил с палкой. Когда он шел по улице, этой палкой специально стучал по заборам, чтобы все собаки гавкали. Я, маленькая, этого деда очень боялась и, если видела его, всегда пряталась во двор.
Кстати, у деда Кондрата был брат Иван (12-й ребенок в семье!). Иван еще до войны закончил юридический техникум и в 1939 году его призвали в армию. Потом война. На фронте он служил секретарем военного трибунала в звании гвардии военный юрист. Его старший брат Геннадий, тоже воевал. А в Заполье в это же время братья Кондрат и Василий служили в полиции. После войны Иван один раз заехал к матери и больше не приезжал в нашу деревню никогда. Общался только со старшим братом и сестрой в Минске. Он даже одну букву в фамилии изменил и стал Дрейгол вместо Дрейгала, чтобы фамилия, такая же, как у братьев-полицаев, не мешала продвигаться по карьерной лестнице. Жил и работал прокурором в разных городах России.
– Были ли в деревне между жителями какие-то споры, за землю, к примеру.
– За землю – постоянно, ведь она была главной ценностью. Даже наши соседи, с которыми всегда нормально общались, регулярно прикапывали кусочек земли, хоть на ширину лопаты, но от нашего участка. Земля была, наверное, единственным спорным моментом у запольцев. Были случаи, когда соседка так дорожку на границе участков прикопает к себе, что по ней пройти невозможно было. А теперь ее участок зарос кустами и травой – и земля никому не нужна.
Раньше от последнего дома на нашей улицы речка видна почти была, а сейчас все кругом заросло. Прямо в конце нашей улицы было небольшое озеро. Вода там – чистая-чистая. Женщины ходили туда белье полоскать. Еще у нас был «колдоб». Похоже когда-то это был карьер, который затопило водой. Люди там кошами ловили вьюнов. Красивые места от деревни до самой реки. Много полевых цветов всегда росло на лугах вдоль речки.
«Наши мысли и души всегда в родном Заполье!»
– За что вы с братом там сильно любите Заполье?
– Это наша родина, наши корни, наша спадчына. Дед, прадед, возможно и прапрадед жили здесь. Наша семья на этом месте живет уже лет 150, а может и больше. Это самая настоящая земля предков. Здесь все свое, такое родное. Кажется, что у нас в деревне даже люди другие, не такие, как везде. Наши – добрее, более отзывчивые, чужие по крови, они все равно для меня как будто родные. Здесь прошло наше с Толей детство. И хотя нам в то время приходилось много работать, сейчас трудности забылись и вспоминаются только приятные моменты. Заполье для нас, как теперь принято говорить, – место силы. Я здесь не живу постоянно, но приезжаю почти каждый день. Пусть и по бытовым делам, но все же.
Все в деревне знают, что мы не живем постоянно, но ни разу никто не влез, ничего не взяли, не сломали.
К сожалению, людей, которые живут в деревне, становится все меньше и меньше. Но летом Заполье оживает, жизнь кипит – сюда съезжаются из разных городов дети и внуки тех, кто жил когда-то здесь. В это время и на улицу приятно выйти, как будто вернулась в свое детство, в шумную многолюдную деревню.
Чтобы оставить нашим детям в наследство хорошую усадьбу, 17 лет назад мы снесли старый, еще бабушкин дом, и построили новый. Там все есть для комфортной жизни, к которой мы уже привыкли. Толя, когда приезжает в деревню из Марьиной Горки, живет в новом доме. Кстати, старый дом, который строила наша мама, тоже стоит, мы поддерживаем его в хорошем состоянии. Дома у меня висит картина, где нарисован этот наш дом детства – дочка подарила.
Вся наша семья при каждом удобном случае едет в Заполье. В прошлом году Толя несколько раз приезжал на несколько дней и за это время он на велосипеде объездил половину Глусского района. Брал с собой только воду и кошелек, ехал в Маковичи, в Клетное, в Дуброву, Калюгу. Приезжал, покупал там в магазине мороженое и ехал обратно домой. Его дочка тоже любит бывать в деревне – она тоже здесь выросла. И мои дочки с внуками, как только приезжают домой, сразу говорят: «Поехали в Заполье».
Хоть мы и живем все на разном расстоянии от деревни, но наши мысли и души всегда в родном Заполье!
