Телевизионное «пиршество» и церквушка во мраке
Во времена Советского Союза, лет за 30 до его распада, существовала весьма любопытная традиция. В определенные, казалось бы, совершенно обыденные дни, вернее, вечера, по телевидению транслировались ну очень интересные передачи. В основном музыкально-развлекательного свойства. Можно было увидеть то, что потом передавалось из уст в уста: «Ой, а что вчера по телеку было!»
Как правило, подобное телевизионное «пиршество» устраивалось в религиозные праздники. В частности, на Пасху. Ну, чтобы отвлечь трудящихся от возможного в них, праздниках, участия.
«Вспоминаю где-то начало 1970-х, – рассказывает бобруйчанин Александр Искандеров, по сей день проживающий в микрорайоне по Интернациональной. – В тот вечер на Пасху впервые увидел телевизионное выступление Марыли Радович с ее знаменитым хитом «Разноцветные ярмарки», где всякие попугаи, трещотки, бренчалки. Точно уже не скажу, каким образом, но после передачи мы с Олегом Гузовым, Вовкой Ждановичем, Джумиком, еще кто-то был, умудрились-таки оказаться возле церкви на улице Шмидта (Николо-Софийский православный храм – прим. ред.). Там шла всенощная. Вокруг темнота, двухэтажные бараки неподалеку, покосившиеся заборы. И церквушка. Естественно, сама служба нас в то время не интересовала, мы все больше высматривали примерно такого же возраста местных чувачков, с которыми, как и положено, все-таки той ночью прилично помахались. Им, видите ли, не понравилось, что мы, чужаки, в такой поздний час приперлись на их территорию. Зато на завтра нам было что обсудить с товарищами по микрорайону».
Праздник «ПасКа» и запретные «битки» в классе
Как видите, никакого отношения к религии и вероисповеданию подобный случай не имеет. Да и как он мог его иметь, если даже сам праздник «Пасха» для выделенных мною участников этого вечера существовал в виде слова «пасКа», которое они могли только слышать. Слышать, но не видеть его правильное написание через букву «х».
Поэтому (если не брать в расчет стариков и старушек) в те годы в быту сложно было услышать что-либо об искупительной жертве Иисуса Христа, о смерти его на кресте и чудесном воскресении. Библейские истории никак не стыковались с повсеместным торжеством научного атеизма.
«Да, в некоторых семьях красили яйца, с которыми мы, дети, даже выходили гулять во двор, – вспоминает бывшая бобруйчанка Наталья Степановна. – Но это были для нас обыкновенные игрушки, без какого-либо дополнительного смысла. Пасхальные булочки – это вообще исключительно поесть. А вот в школу крашеные яйца родители брать запрещали. Хотя некоторые «двоечники» все же нарушали этот запрет, приносили яйца в класс и, постукивая ими на переменках, выясняли, чье крепче. Заприметив такие игры, учителя обычно моментально пресекали их».
«Автопрогулка» для «всенощников»
Наиболее широко распространенный вид воздействия на не до конца понявших основы атеизма граждан – так называемая «автопрогулка» по окрестностям. Это когда «отсорбированных» подле церкви (или в ней) строителей коммунизма вывозили куда-нибудь за город и… отпускали. Конечно же, чтобы почитатели Ветхих и Новых заветов пешим ходом могли добраться до дома.
Могилевчанин Евгений Байков вспоминает, как 1960-х двоих его одноклассников, любопытства ради заглянувших на всенощную в Трехсвятительскую церковь, что возле «Строммашины», отвезли примерно на 20-й километр Минского шоссе и, пожелав всего наилучшего, высадили на дорожную обочину. В родные пенаты восьмиклассники вернулись с рассветом. При этом в следующую Пасху юные «религиоведы» желания прошвырнуться на ночное бдение совсем не выказывали.
Даже заканчивая школу, молодые люди понятия не имели о том, что для христиан пасхальное яйцо – это напоминание о Воскресении Иисуса Христа, о спасении и вечной жизни. А красный цвет, в который чаще всего окрашивают яйца, означает не то, о чем все сразу думали, а о страданиях и крови Христа.
Такой разный Герчик
В этом контексте лично я вспоминаю уроки в нашей бобруйской школе №19, где мы детально разбирали повесть Михаила Герчика «Ветер рвет паутину». Произведение, в первую очередь, запомнившееся тем, что вызывает на продолжительное время особые чувства к религии. Этакий иммунитет. В полном соответствии с атеистической политикой партии. Страдания юного героя, мальчика-инвалида, чьи родители (по сюжету повести) находятся в цепких объятиях религиозных сектантов, надолго остаются в памяти молодого читателя.
А вот уже в 1980-х, прочтя другую книгу Михаила Герчика, «Обретение надежды», я, не поверите, бросил курить. По сей день обхожу табак стороной. Эпиграф романа, в качестве которого выступает цитата Овидия, по сей день является для меня в некоторой степени путеводным. Цитата следующая: «Иди, и там, на краю отчаяния, ты обретешь надежду».
«Мы все-таки мудреем год от года»
Народ в те годы к религии не стремился, потому что в окружающей действительности религия практически ни в каком виде не существовала. А потому и особого притеснения не ощущалось. Совершенно никакого фанатизма с обеих сторон. Дежурившие у церквей «ответственные товарищи» делают вид, что выполняют свою работу, а граждане никоим образом не переходят «красную» линию.
Все идет почти как по Высоцкому:
Мы все-таки мудреем год от года –
Распятья нам самим теперь нужны,
Они богатство нашего народа,
Хотя, конечно, пережиток старины...
Все течет, все изменяется. И сегодня даже некогда воинствующие атеисты брежневских времен изменили свое отношение к той области нашего бытия, в которой, увы, не все можно объяснить с помощью лишь законов Кулона или Бойля-Мариотта.
Тот же Саша Искандеров, с которым несколько дней тому назад мы общались по телефону (повод был отнюдь не радостный), в заключение разговора многозначительно вздохнул, поблагодарил меня за звонок и сказал: «Пойду сейчас в церковь. Свечку поставлю». Наверное, в Николо-Софийскую пошел. А я в Могилеве – в казимировскую церковь Божией Матери Всецарица.
Христос воскрес!
