В городе вовсю зеленеет на газонах травка, а лес еще выглядит серым и каким-то неприбранным. Земля укрыта прошлогодней, не успевшей перегнить, жухлой травой, то там, то тут виднеются между сосен и берез черные стволы поваленных ветрами деревьев, раскрашенные яркими пятнами оранжевого и желтого лишайника. Голые, спутанные ветви каких-то кустов стоят стеной, преграждая путь любопытным. На лесной дороге чернеет наполненная темной водой колея… Кое-где в лесной глубине виднеются полоски не успевшего стаять снега. А небольшое озерцо у самой дороги еще наполовину покрыто льдом. Вдоль кромки его плавают две утки: увидев остановившийся рядом автомобиль крякают недовольно и фыррр – только мелькнули над водной гладью быстрые крылья.
Но уже через десяток-другой метров замечаю неожиданно «растекающийся» от самого края дороги и дальше, в глубь, зеленый «ручеек» с белыми вкраплениями полураспустившихся цветочков – это приветствует нас лесная ветреница. Та самая, которую в наших краях зачастую «подснежником» и именуют, хотя с классическим цветком с таким названием она мало общего имеет. Даже семейства, к которым относятся эти цветы разные: первый – к Амариллисовым, а ветреница – к Лютиковым. Осторожно касаюсь пальцами нежных лепестков – так вот ты какая, весна!
Весна, словно почувствовав мое искреннее любовное любопытство, начинает дарить мне одно за одним маленькие мартовские открытия и казавшийся мне спящим лес в одно мгновенье оживает. Или я начинаю смотреть на него другими глазами и замечать то, чего не увидела сразу? Почки с проклевывающимися «клювиками» будущих листьев на неопознанных мною кустах. Желтые мохнатые «котики» на вербах – так и хочется их погладить, подержать в руках. Увешанные длинными бежевыми сережками ветви лещины. Высокий холмик муравейника, по которому озабоченно носятся его обитатели, -- только потеплело, а у них уже куча неотложных дел. Среди прошлогодних сухих листьев на земле копошатся яркие, красные с черными узорами на спинках, жуки-пожарники. Мимо самого моего носа с громким жужжанием проносится сердитый шмель, а в неглубокой земляной ямке ползают проснувшиеся после зимы жуки-навозники. То там, то тут мелькают желтые крылышки бабочек-лимонниц.
А как звенит лес птичьими голосами! Воркуют дикие голуби, тренькают синички, стрекочут сороки, где-то далеко раздаются голоса токующих тетеревов. Прямо из-под ног вспархивают розоватые, с голубыми вставками на крыльях, сойки. Бродят, настороженно поглядывая по сторонам, вдоль кромки воды несколько остроносых куличков. Кипит жизнь!
Петляющая среди леса дорога приводит нас в деревню. Вернее, бывшую деревню Романятская Гута, исчезнувшую с карты района уже лет восемь назад как минимум. Без хозяйского пригляда умирают здесь один за другим дома: просевшие крыши, темные провалы окон, варварски порушенный неизвестными мародерами сруб колодца… Давно уже не слышно на ее единственной улице людских голосов, разве что заглянут сюда по старой памяти бывшие хозяева, приехавшие на Радуницу на деревенское кладбище. Или летом, в ягодно-грибную пору…
Но и здесь жизнь не сдается. Набухают почки на кустах сирени, -- ее в брошенной деревне целое море, проклевываются в бывших палисадниках зеленые стрелки нарциссов. На одном из толстых, старых кленов и стоящей неподалеку березе подвесил кто-то пластиковые бутылки: капает в них по прозрачным трубочкам сок, будто делятся деревья с человеком своей силой и уверенностью в том, что весна пришла и жизнь продолжается!
А неподалеку от деревни наткнулись на целое «озеро» голубой ветреницы-печеночницы!
Кстати, а подснежники мы в лесу все-таки нашли. Беленькие, похожие чем-то на маленькие колокольчики на высоких тонких ножках. Жаль, что встречаются они последнее время у нас на Быховщине все реже и реже. Разве что в деревенских цветниках, куда хозяева «переселили» их когда-то с лесных полянок.
