Валентина Бурая (в девичестве Шик) – одна из тех, кто в середине 1960-х из родной деревни Бискупка переехала в Бобруйск, мечтая, как многие, устроиться здесь на большой завод.
Сегодня уже 80-летняя, Валентина Михайловна радушно принимает нас у себя в квартире дома на Орджоникидзе, с той же присущей многим сельчанам искренностью и простотой, перебирая старые фото, рассказывает о былом. О деревенских корнях настойчиво напоминает трасянка – Валентина Михайловна, как и многие переехавшие в город сельчане, использует в разговоре смесь роднай мовы с городским наречием. Впрочем, это ничуть не мешает нам понимать друг друга.
«Мы ж нiчога ў саўхозе не зараблялi»
Валентина родилась в 1942 году в деревне Бискупка, что в составе Мощаницкого сельсовета Белыничского района Могилевской области. Окончила школу в Селянской Клёвке, это деревня в 7 км от Бискупки. После 7-ми классов пошла работать в местный совхоз. А когда ей исполнилось 22 (шел 1964-й), приняла решение переехать в город.
– Мы ж нiчога ў саўхозе не зараблялi, – объясняет Валентина Михайловна. – У нас фермы не было, толькi паляводства, так што там плацiлi… Рублей трыццаць у месяц. А сала тады стоіла 3 рублi за кiло, мяса – 3,30. I рабiлi не ўвесь год. Вясной, калi работы ў полi начыналiся, мы пiсалi заяўленне i работалi да зiмы, а потым да вясны – без работы.
В совхозе Валя с «коллегами» полола пшеницу, ячмень, садила картошку, камни на поле собирала.
– Гэта сейчас машынамi садзяць, а тагда ўсё рукамi, – замечает женщина. – Добра шчэ, што лясы, балоты былi. Клюкву здавалi, чарнiку вазiлi ў Магілёў. На трасу выйдзеш i на папутках 60 кiлометраў туды. Цяжка было. Таму маладыя і беглi ў горад.
По словам собеседницы, и из деревни выехать было сложно:
– Паспарта не давалi – так старалiся людзей удзяржаць у калхозах. Папа ўжо як-та па блату, цераз знакомых у гарiсполкоме змог мне паспарт зрабiць. Потым я ездiла к гэтаму чалавеку картошку капаць, адблагадарыла яму за гэта.
В Бобруйск переехал и дядя Валентины, брат ее матери.
– Штоб прапiсацца, купiў дом i пайшоў у мiлiцыю работаць, и нас прапiсаў у сябе, – рассказывает женщина.
«Думала, выйду за якога блатного, дык яшчэ і уб'е»
Итак, Бобруйск 1964-го. К моменту переезда Валентина уже расписалась с молодым человеком из соседней Селянской Клёвки. Познакомились молодые на вечеринке (парни и девушки из соседних деревень собирались на улице, пели песни, танцевали, в общем, общались). Михаил был на три года старше. «Мы ўсе за дамашніх павыхадзілі, дзве сястры ў адну дзярэўню, а я ў другую».
Свое решение выйти замуж за местного перед отъездом в Бобруйск женщина объясняет так: побаивалась знакомиться в городе. «Думала, выйду за якога блатного, дык яшчэ і уб'е».
Валентина впервые увидела Бобруйск. Приехала сюда на автобусе: от Белыничей до Могилева, а потом с пересадкой до Бобруйска. Говорит, что автобусы в то время хорошо ходили, и вся дорога обходилась в 3 рубля. Сейчас ей добраться до родной деревни гораздо сложнее и «больна дорага».
– Тагда яго трудна было горадам назваць, сейчас так ужо горад дзействiцельна, – женщина делится своими первыми впечатлениями о Бобруйске 60-х. – А тады ж баракі стаялі па Мiнскай, па Шмідта. Мне здзесь было так скучна, хацелася хоць каго-та з сваiх убачыць, так не хацела тут быць, у горадзе!.. Но што дзелаць, паявiлася сямья, радзiўся ў нас Саша.
«Абувалi разiнавыя сапагi і тапталi тую капусту»
С работой в Бобруйске в те годы было, по словам собеседницы, очень тяжело. Дядя помог племяннице устроиться в ресторан «Бобруйск» уборщицей. Валентина Михайловна вспоминает, как с напарницей приходили на работу ночью, когда отдыхающие покидали заведение. Мыли, зачищали паркет, а утром уходили домой.
Вскоре Валентина забеременела и уже не могла работать в ресторане – тошнило от запахов еды. Уволилась и устроилась на овощную базу.
– Нада было работаць, – говорит она. – Помощi нiякай нам не было з дзярэўнi: ва-первых, далёка. Калi папа заб'е кабана, то кусок сала якой дасць, i ўсё. Устроiлась я на авашчную базу, туда ў сезон бралi ўсiх, даже без прапiскi. Нахадзiлася яна каля абуўной фабрыкi. На базе мы i яблыкi перабiралi, i вiнаград, i мандарыны, апяльсiны, лiмоны, патом iх развозiлі па магазiнам. Агурцы салiлi, капусту шынкавалi, такiя чаны былі бальшыя: адзявалі белыя касцюмы спецыялiсты, абувалi разiнавыя сапагi і тапталi тую капусту.
Беременной Валентине тяжело было работать, потому муж иногда ее подменял. На базе она работала до декретного отпуска – до 7 месяцев.
«Усе хацелі на РТИ»
А супруг Валентины пытался устроиться на РТИ, потому что, по слухам, работникам этого предприятия давали квартиры. Не сразу, но ставили в очередь. (Валентина и Михаил около восьми лет прожили в доме у того самого дяди на улице Ванцетти). И зарплаты на РТИ были сравнительно хорошими.
– 120 рублей плацiлi, гэта былi дзеньгi, – вспоминает женщина. – I ўсе беглi туды за кварцiрами. Заводаў дужа не было ў горадзе такiх бальшых, патом ужо сталi шынны строiць. Муж мой Мiша тоже хацеў папасць на РТИ. Там адзiн сказаў, што возьме яго по знакомству. Так муж да яго хадзiў, i давалi яму выпiваць, а ён узяў ды павесiўся. А потом мой Мiша хадзiў-хадзiў туда на РТИ, ён быў столяр, i яго узялi.
В декретном отпуске в те времена женщины находились всего 5 месяцев и за свой счет. Только при уходе в декретный выплачивали около 200 рублей. Поэтому через 5 месяцев после рождения ребенка, первенца Саши, молодая мама уже работала – на том же заводе РТИ вальцовщицей. Два месяца была ученицей, потом сдала экзамен, и ей присвоили разряд. Женщина рассказывает, что работа была очень тяжелой: в три смены, во вредных условиях, резиновая вонь кругом. А руководство и коллег вспоминает с теплотой, только вот имена многих уже подзабыла.
«І ён нагой пад калясо, i яму переламала ўсю ступню!»
Женщина вспоминает, как тяжело было добираться на работу в те годы:
– Людзей на РТИ ездзiлi тысячы, а аўтобусы хадзiлi – «каробачкi», і ездiлi яны рэдка. Тралейбусы началi хадзiць толькі ў канцы 70-х. У аўтобус было не ўбiцца, бывала, дзетак чэраз вокны перадавалi адзiн аднаму. Мы с мужам ехалі да Дзяржынкi, а тады – на втары аўтобус. Бывала, са втарой смены i пяшком ідзеш. А як-та мы з iм з работы ехалi, хацелi сесцi ў аўтобус, i майго Мiшу як талканулi, i ён нагой пад калясо, i яму переламала ўсю ступню! Мы вызвали скорую, і яго забралi ў «Марзонаўку». Ой, гаравалi тады. Што сейчас вам жыць – гэта рай.
Валентине предлагали место в яслях на улице Шмидта, но она понимала, что добраться туда утром с маленьким ребенком – практически миссия невыполнима, особенно зимой. Мама сказала ей: «Валя, мы Сашу забяром і будзем гадаваць, ты там загубiш яго».
До трех лет сын жил у бабушки в деревне. А потом Валентина забрала его в город, отдала в садик на Пушкина, недалеко от нынешнего Дома связи. Вспоминает, как с четырех лет высаживала своего мальчика из автобуса на остановке, и дальше до садика он шел сам. Идти было недалеко, но через дорогу. Валентина ехала на работу и весь день, по ее словам, места себе не находила, волновалась, дошел ли сын. Позвонить воспитателю тогда возможности не было, и отойти от станка было нельзя, даже в обед друг друга подменяли. Иногда доводила сына до садика, но тогда на работу приходилось идти пешком, и она опаздывала.
«У нас з мужам нiчога не было з сабой, толькi спальны гарнiтурчык»
Жилье от предприятия Бурые получили только на девятом году работы, зато бесплатно. Двухкомнатную квартиру им дали в новой многоэтажке на Орджоникидзе (много лет этот дом называли по магазину: «где Нестерка»), наша героиня и сейчас в ней живет. Заселились накануне Нового 1972 года, праздновали сразу и новоселье, и Новый год. Валентина Михайловна считает, что жили люди тогда более дружно, чем сейчас. Молодые работники разных предприятий заселялись в одно время, знакомились, помогали друг другу мебель носить. И потом всю жизнь с соседями дружили.
– У нас з мужам нiчога не было з сабой, толькi спальны гарнiтурчык: краваць i шкаф, – рассказывает Валентина Михайловна. – Купiлi яго, калi яшчэ ў дзядзi жылi. Сасед работаў грузчыкам у мебельным магазiне на базаре, так я папрасiла яго «халтурынскi» гарнiтур даcтаць. I пасуда у нас была, i столiк, астальное ўсё пакупалi тут. А «сценак» тады не дастаць было, переплачвалi за iх. Гэта зараз ужо ўсё есць у магазiнах.
Сын Саша пошел в школу №20, недалеко от дома. Но добраться до школы было нелегко, вспоминает Валентина Михайловна. «Кругом была гразь, мы баялiся, штоб дзецi нашы не ўтанулi».
В районе, когда заселялись, еще ничего не было: с одной стороны – частный сектор, с другой – лес и поле, люди сеяли огороды. Там, где сейчас Ульяновская и «Корона», был березняк, туда ходили загорать на травке.
Сначала появился маленький магазинчик в соседнем доме. Уже позже стали строиться магазины, много жилых домов, детсады, школы, Дворец искусств.
Что касается развлечений, Валентина Михайловна рассказывает, что люди ходили в рестораны, на танцы. Но они с мужем в отпуске пропадали в родной деревне. Работа, быт, дети – не до развлечений им было.
В 1974 году у Бурых родилась дочь. К сожалению, с детства девочка сильно болела. До 32 лет родители за ней смотрели, а потом пришлось оформить ее в спецучреждение, где она находится и сейчас. Женщина рассказывает об этом с болью: дочь она очень любит, но так сложились обстоятельства.
«Канешна, дамой цянула всегда»
На пенсию Валентина Михайловна вышла в 50 лет по вредности. И она, и супруг получили звания «Ветеран труда». Выйдя на заслуженный отдых, уехали в деревню. Отец нашей героини болел, за ним требовался уход. Также решили, что дочери на воздухе, в тишине будет лучше. Завели хозяйство, прожили там лет 10. Но потом супруг тяжело заболел, 15 лет назад Михаила Филипповича не стало.
В 2011-м Валентина Михайловна вернулась в Бобруйск. Женщина говорит, что сейчас в ее родной деревне Бискупка осталось всего девять человек. (По данным на 2010 год в этой деревне проживало 17 человек). Из родни там осталась только одна родная сестра. Родительский дом они продали.
– Канешна, дамой цянула всегда, i зараз цяне, – говорит Валентина Михайловна. – Родзiна ёсць родзiна.
Но и к Бобруйску, говорит женщина, за столько лет уже привыкла. О том, что когда-то переехала в этот город, не жалеет.
