«Жилые квартиры располагались прямо на вторых этажах пожарной части»
Леонид Рабкин родился в Бобруйске в 1954 году. Практически все свое детство и юность прожил в переулке Пожарном. Жилые квартиры тогда располагались прямо на вторых этажах старейшей в нашем городе пожарной части, которая существует и ныне.
– Всего там было восемь квартир, родители наши все работали в пожарных частях города. Помню, двор у нас был большой, мы детьми в нем играли. Друзьями моими были Корень Коля и Славик, Печерины Юра и Толик, Кондратьев Витя, Лисовский Валера, Булко Наташа и другие, некоторые имена уже стерлись в памяти. Во дворе пожарной части, где мы жили, всегда «кипела» жизнь: играли в футбол, волейбол. Было много спортивных турников, а зимой даже заливали каток и к нам приходили многие ребята с окрестностей – из районов комендатуры, Порт-Артура, улиц Речной, Крупской, района станции и других. В школьные годы я занимался в музыкальных кружках, а также водным поло вместе с другом Колей, занятия проходили в здании бассейна у театра, где сейчас церковь. Также увлекался баскетболом, футболом, ручным мячом, как большинство мальчишек того времени.
Позже, когда в Бобруйске появилась военизированная пожарная охрана (до 1978 года в Бобруйске был отряд пожарной профессиональной охраны города, в который входили гражданские), людей из этого дома потихоньку стали выселять и давать им государственные квартиры, а это здание отошло пожарным. Мы, когда уезжали в 1989 году, оставили свои гараж и погреб для нужд пожарной. Погреб уже снесли, а гараж, насколько я знаю, еще стоит.
«В первый раз выехал на тушение пожара в 14 лет»
Отец Леонида, Яков Мотович Рабкин, более 40 лет (с 1946-го до конца 80-х) отработал в пожарной службе города. Значительную часть времени был водителем, ездил на любой технике. Яшу Рабкина в Бобруйске тогда знал почти каждый, его называли легендой пожарной службы нашего города. Будущее его сына было предопределено практически с детства. Уже в школе Леню все называли «пожарным». Когда во время уроков дети слышали, что спецтехника едет на тушение пожара, они спрашивали у Лени, что это за машина, и тот безошибочно определял. На 23 февраля девочки ему дарили пожарные машинки.
«Ты ж понимаешь, мы тебе не можем дать медаль – ты еврейской национальности»
Первый раз в жизни на тушение пожара Леня выехал вместе с отцом и другом Юрой Печериным, когда ему было 14 лет. По сей день помнит, что был большой пожар на лесокомбинате. В то время существовали так называемые юные добровольные пожарные дружинники, которым за помощь платили деньги. За тот пожар Лене и его другу выдали по три рубля, счастью мальчишек не было предела! С раннего детства наш герой ездил с папой на соревнования в Могилев, отец его в свое время был призером Беларуси по пожарно-прикладным видам спорта, Бобруйская команда всегда занимала призовые места. Ну кем еще мог стать Леонид в будущем!
После окончания 9-й школы Леонид поступил в химико-технологический техникум в Бобруйске. По его окончанию в 1973 году пришел работать в «родную» пожарную часть №1. Уже через несколько месяцев его назначили заместителем начальника другой части, на углу Минской и Октябрьской. А спустя год направили на учебу в Ленинградское пожарно-техническое училище, которое Леонид окончил с отличием. Затем поступил в высшую инженерную пожарно-техническую школу МВД СССР в Москве, окончил ее в 1983-м году. Леонида приглашали на работу в Москву, Ленинград, Минск, но он предпочел Бобруйск. Был заместителем начальника гарнизона по гражданской обороне, старшим инженером отделения пожарной охраны УВД Бобруйского горисполкома, свою карьеру здесь окончил в этой должности.
– В общей сложности в пожарной службе Бобруйска я отработал около 15 лет (с учетом обучения), – говорит собеседник. – Я был капитан и на этом звании «застрял». В моей практике случались большие пожары, за которые другим давали «медаль за отвагу». Но мне говорили: ты ж понимаешь, мы тебе не можем дать медаль – ты еврейской национальности, а это государственная награда. Я отшучивался: «давайте деньгами», хотя было несколько обидно. Должность начальника мне не предлагали, думаю, по той же причине. Хотя высшее образование и опыт были, относились ко мне с уважением, в сложных ситуациях мое мнение спрашивали… Последней каплей стал жилищный вопрос. Сначала горисполком принял решение выделить мне квартиру, а потом ее вдруг отдали другому человеку. Заело меня это все, и мы решили уехать. Хотя, когда я подал рапорт на увольнение, мне предложили и должность, и звание, но я не привык отступать от своих решений.
«В Бобруйске я был евреем, а здесь тоже оказался не совсем своим»
В 1989 году Леонид и вся его семья уехали в Израиль. Это мама, отец, родная сестра с мужем, жена и две дочери, родители жены. Мама его, Валентина Леонтьевна, в Бобруйске недолгое время работала в бухгалтерии пожарной службы, потом в торговле, на трикотажной фабрике. Сегодня ее уже нет. 95-летний отец Леонида и сейчас живет в Израиле, только в другом городе, вместе с дочерью. Супруга нашего героя, Алла Рабкина – также коренная бобруйчанка. Она из известной когда-то в городе семьи Копелевых, брат ее Борис Копелев, был известным музыкантом. Алла Менделеевна работала в Бобруйске на обувной фабрике, потом на фабрике художественных изделий заместителем главного бухгалтера.
Сначала Леонид и его семья в Израиле жили в городе Ришон-ле-Цион, потом переехали в город Афула, где живут и сейчас.
Перед отъездом из Бобруйска Леониду говорили, что в Израиле он со своим опытом найдет работу первым. Так оно и оказалось, но нельзя сказать, что все было легко.
– В Бобруйске я был евреем, а здесь тоже оказался не совсем своим. После окончания полугодичных курсов языка сразу поступил на работу в пожарную охрану инженером. Мне дали год испытательного срока и смотрели, что человек в этой должности может дать для службы. Дело в том, что тогда в пожарной службе Израиля еще не было такой единицы. И на основании моей работы пришли к выводу, что в каждой пожарной части должен быть инженер. Я двигался по карьере, но до определённого момента. Пришел на службу инженером и окончил ее практически в той же должности, только офицером. Когда пришло время повысить меня, сказали, что это невозможно, поскольку я русский, хотя я выиграл конкурс. Сейчас могла бы быть пенсия побольше, но с другой стороны, более спокойная жизнь – тоже хорошо. В прошлом году я ушел в отставку по состоянию здоровья. Правда, меня здесь уважали, до сих пор звонят, консультируются.
«Пожарная техника в Израиле была лучше, а вот организация службы отставала от той, что была в Союзе»
Собеседник рассказывает, что в 90-х, когда он приступил к работе в другой стране, были существенные отличия в пожарной службе Беларуси и Израиля.
– Техника в Израиле и тогда была гораздо лучше – французская, американская. При мне уже для тушения лесных пожаров приобрели много еще более современных машин. Сейчас такое оборудование применяется, к которому я уже не знаю, с какой стороны подойти. Для того чтобы быстро приехать на пожар, здесь есть группа мотоциклистов. Также в Израиле создана пожарная эскадрилья из самолетов, так как в горные местности на автомобиле не попасть. Созданы специальные спасательные группы.
А вот организация службы в 90-х здесь во многом отставала от той, что была в Союзе. Научной базы в Израиле было мало. Если в Бобруйске мы приезжали тушить пожар и с научной точки зрения смотрели: чего и сколько горит, рассчитывали, какое количество воды нужно подавать, то здесь количество воды на тушение определялось практически «на пальцах». Существенным отличием был то, что в Израиле уже в 90-ых пожарная служба была и спасательной, что пришло к нам гораздо позже. Первое время на новом месте удивляло, что я могу подойти к командиру, хлопнуть его по плечу и сказать: привет. В Бобруйске соблюдали субординацию. Мои обязанности, как инженера, существенно не отличались. Здесь я также, в основном, занимался профилактической работой: рассматривал проекты, принимал объекты в эксплуатацию и проверял их. Но в Израиле у меня были большие и серьезные объекты, потому и ответственность была повыше. Претензий за все годы службы не поступало.
«Приехали мы в Израиль с 500 долларами в кармане»
Самым сложным в адаптации собеседник называет именно то, что в Израиле они были немного русскими.
– То есть нас не приняли сразу, как свою семью. Нам нужно было занять «свое место под солнцем», доказать, что ты чего-то стоишь, чтобы тебя начали уважать, разговаривать с тобой. Большинству эмигрантам было очень сложно найти работу, знаю это по своим родным. Я один устроился по своей специальности, остальные все – где придётся. Правда, брат жены, Борис, играл на музыкальных инструментах в оркестре пожарной охраны Израиля, что довольно символично. Приехали мы в Израиль с 500 долларами в кармане.
Но постепенно жизнь стала налаживаться. Первое время семье Леонида немного помогли на государственном уровне. Потихоньку встали на ноги. Через три года Леонид уже купил квартиру, несколько лет назад поменял ее на более новую, просторную. Две его дочери с семьями живут в Америке, устроились там хорошо. У нашего героя растут четверо внуков.
К чему невозможно привыкнуть в Израиле, по словам собеседника – к очень жаркому климату. С апреля по сентябрь дождей нет, жара стоит невыносимая. Кондиционеры везде – дома, в машинах, в магазинах, без этого никак. Только вечером можно выйти прогуляться.
Гастрономические пристрастия в другой стране Леониду и его близким пришлось немного подкорректировать.
– Влияние религиозных традиций на уклад жизни здесь велико. Свинину в Израиле продают в некошерных магазинах, кушают ее только неверующие люди. Из уважения к своим сотрудникам я даже не брал это мясо на работу, а со временем мы и сами практически перестали кушать свинину. А дома мы питаемся, как и раньше. Готовим разные блюда в горшочках, на столе у нас часто бывает картошка, колдуны, в охотку сала кусочек можем скушать. В жару готовим холодник. Здесь люди не знают, что такое щавель, хотя он тут растет. Когда варим холодник со щавелём или свеклой, местные удивляются: «Что вы кушаете, что это за суп такой холодный?!». В Израиле круглый год свежие огурцы, помидоры. А вот земляники, крыжовника здесь нету. Черника, малина в поседение годы появились. Здесь есть сеть русских магазинов. Когда мучает ностальгия, едем туда. Особая радость, когда встречаем продукцию «Красного пищевика». Как-то халву нашу увидели, так сразу пару баночек ухватили.
«До Средиземного моря, которое мы очень любим, полчаса езды»
Леониду нравится, что в Израиле очень много всяких исторических мест, сам он посетил многие из них.
– Страну эту не зря называют Святой землей, здесь памятников, храмов, церквей больше, чем в каком-либо государстве мира. И в нашем небольшом городке Афула с населением менее 50 тысяч человек, есть древние исторические памятники, к примеру, древний курган Тель-Афула, Изреельская долина, в центре которой находится гора Мегиддо. До Средиземного моря, которое мы очень любим, полчаса езды, а до Мертвого моря – часа три. Это самое низкое на Земле место с удивительно-насыщенной минералами водой, которая тёплая даже зимой. У меня из окна видна Хайфа – третий по величине город Израиля после Иерусалима и Тель- Авива. Есть точка в наших местах, с которой видны Сирия и Иордания, о есть сразу три государства!
О материальной стороне собеседник говорить не пожелал. Говорит, зарплата в Израиле у него была значительно выше, чем в Белоруссии, сейчас пенсия достойная.
«В мечтах есть – приехать в родные места»
Леонид признается, что первое время ностальгия по родине была очень сильной. Но потом, когда все стали уезжать и в Бобруйске практически не осталось родных и друзей, чувство тоски понемногу стало «отпускать». Впрочем, Леонид в курсе основных событий в Бобруйске: он следит за новостями на сайтах. И его бобруйские коллеги по работе до сих пор пишут, звонят, хоть и прошло уже больше 30 лет. За эти годы наш герой ни разу не приезжал в Бобруйск, да и в Беларусь – все как-то не получалось.
– В мечтах есть – приехать в родные места, – делится Леонид. – Основное – хочется на кладбище сходить, проведать могилки бабушки и дедушки, других родственников. Просто по городу пройтись, посмотреть улочки, встретить кого-нибудь из знакомых, бывших сотрудников. Я часто виртуально «хожу» за грибами, земляникой, на рыбалку в окрестностях Бобруйска, то есть наблюдаю за этим в интернете. В Израиле этого не хватает…
Есть ли какая-либо связь между нашим героем и известным художником Абрамом Исааковичем Рабкиным?
– Нет, художник Рабкин не имел с нашей семьей родственных отношений, – говорит Леонид. – Но я и отец его лично знали, потому что он в нашем Пожарном переулке сделал несколько картин, в том числе рисовал нашу пожарную часть. Нашим родственником был известный врач Рабкин, который лечил онкологических больных.
Из воспоминаний Леонида Рабкина:
* В 1970-80-х годах в Бобруйске было три пожарных части: первая – в переулке Пожарном. Еще одна – на углу Социалистической и Минской, в районе улицы Островского, в прошлом это было двухэтажное деревянное здание, его потом снесли и часть переехала на Октябрьскую, где находится и сейчас. И третья была на улице Бахарова. Думаю, ее перевели на завод ТДиА, потому что завод строился и там должны была находиться своя часть. Позже начали вводиться объектовые пожарные части – на РТИ, на заводе «Сельхозагрегат», на «Лесокомбинате», на шинном. При тушении больших пожаров мы все объединялись.
* Помимо профилактической работы я участвовал непосредственно и в тушении пожаров. До сих пор запомнились таковые на заводе РТИ, лесокомбинате, лесные пожары, на заводе льна в Кировске, лесной пожар со взрывами в Авиагородке, в Титовке-Бабино и многие другие. В Израиле также участвовал в тушении крупных пожаров. Одно время был ответственным за штаб пожаротушения. Однажды с напарником попали в огненное кольцо, к счастью, все завершилось благополучно.
