Сельское кладбище в бывшей деревне Зеленка-2 к десяти утра начинает оживать. То и дело у ограды паркуются автомобили, и вскоре весь периметр у деревянного забора оказывается занят. Очень много машин с номерами российских регионов. Отыскался даже 196-й, а это, на минуточку, Урал, Свердловская область. Более полутора тысяч километров в один конец с учетом нынешних реалий.
Уж канули в Лету обе Зелёнки, а следом за ними и поселок Керамичный. Теперь это городская черта, а в ней Керамичная улица. Впрочем, от смены названий мало что поменялось. Пыльный проселок все так же зияет ухабами и угрожает уничтожить подвеску. Но люди едут на кладбище за тридевять земель, чтобы на Радуницу выказать уважение мертвым.
* * *
У Петра Мурачковского из Титовки здесь покоится вся родня. Совокупно могилы Батура и Мурачковских занимают целый сектор на кладбище. Совсем свежая утрата – брат. Сегодня как раз девять дней с его кончины. Еще не покрылись пылью траурные ленты на венках. Петр сетует на кладбищенскую бюрократию: чтобы похоронить брата в родительской ограде пришлось заплатить 1800 рублей. Куда же это годится?
Его сестра Земфира приехала из Волгограда. Там у нее семья из восьми человек. Говорит, ехала на праздник Светлой Пасхи, а попала на похороны. Она смахивает слезу, целует деревянный крест на могиле и разбивает о металлическую ограду крашеное яйцо – подношение усопшему.
Тем временем молодые люди и девушки выносят из машин тазики и корзины со снедью. В ограде женщины снимают пищевую пленку и выставляют яства на роскошный поминальный стол. Мясная нарезка, огромные блюда с фруктами, обилие разнокалиберных бутылок с крепкими и не очень напитками, ароматная выпечка, – тарелки едва умещаются на белых скатертях. У цыган так принято. И это не склонность к чревоугодию, а многовековая традиция.
– Таким образом мы выказываем уважение нашим умершим. Радуемся мы сами, радуются и они. Пусть у них тоже будет Пасха. – поясняет Петр.
Первую рюмку он проливает на стол и донышком стакана старательно размазывает жидкость по клеенке, приговаривая что-то на цыганском. Со стороны это похоже на ворожбу, но на самом деле это не что иное, как «Покойся с миром. Пусть земля тебе будет пухом». То же самое, не чокаясь, делают и все присутствующие.
Также у цыган принято угощать приходящих в тот день на кладбище. Всех подряд, независимо, цыган или нет. Мне вручают увесистый треугольный пирожок и наказывают съесть. Отказ не принимается, можно обидеть дающего. А вот от предложенной рюмки я вынужден был сразу уклониться, иначе этот репортаж мог и не состояться.
До начала всеобщего застолья Земфира отправилась показывать мне семейные захоронения. Склеп из белого кирпича заметен издалека. Перед входом гранитная плита с именем Смирнова Николая Сергеевича. На черном полированном граните – портрет колоритного мужчины с курчавой бородой – вылитого киношного Будулая.
Земфира говорит, что покойный был «старорежимным» цыганом: кочевал с табором и жил в шатрах. Сама она такой жизни не застала. Склеп отцу поставили сыновья, якобы был такой меж ними уговор и такая клятва была дана отцу на могиле.
Женщина захватила с собой ломоть каравая собственной выпечки и разломив его на куски, поднесла к каждой могиле: матери Любови Мурачковской и ее детям, своим братьям и сестрам.
* * *
У кладбищенского забора высится другой внушительный монумент с надписью на треугольном карнизе «Дадо ту ямэндэ до ило». Прошу женщин в ограде перевести, что это значит. А значит буквально «Папа, ты у нас в сердцах». Очень красиво звучит по-цыгански, как мне кажется.
С памятника смотрит молодцеватый мужчина в папахе с чапаевскими усами. За ним пасторальный пейзаж с пасущимся конем. Цыгане очень часто изображают на надгробьях то, что нравилось умершему при жизни.
Этот памятник, вырезанный из особого украинского мрамора, поставлен Ивану Станиславовичу Солтану. По признанию родственников, обошелся весьма недешево, но в том, что касается памяти усопших, цыгане готовы продать последнюю рубашку, чтобы выразить любовь к родителям.
Сегодня его дочь с другими членами семьи готовит традиционную тризну. Она вспоминает, что отец был очень уважаемым человеком в общине и пользовался авторитетом.
В подтверждение цыганского обычая женщины приглашают меня угоститься. А тем временем маленькая правнучка Ивана Солтана Мадонна украшает памятник цветами.
* * *
Соотношение цыганских и нецыганских могил на кладбище в Зеленке – примерно «пятьдесят на пятьдесят».
Поблизости от Мурачковских и Золтанов поминают своих усопших четыре поколения семьи Отти. Нетипичная для наших краев фамилия – финская по происхождению, если я не перепутал. Здесь покоятся отец и сын Иван Андреевич и Александр Иванович Отти.
На столе перед могилами обязательный ассортимент – домашняя снедь в пластмассовых судочках. Тут же несколько «пузырьков» с янтарной и прозрачной жидкостями. На мое бестактное замечание, что, мол, традиции поминок у них вполне цыганские, женщины горячо возражают: нет, это наши собственные традиции, ведь своих родственников мы любим так же сильно.
А чтобы любопытствующий больше не донимал вопросами, приглашают в ограду и предлагают причаститься, чем бог послал. Я бы и рад, но… Ну, вы понимаете…
* * *
Примерно такая же картина по «национальному составу» на кладбище возле деревни Ясный Лес. При этом цыганские могилы заметны сразу. Как правило эти монументальные сооружения имеют массивные надгробия из полированного мрамора, изображающие умершего во весь рост, а часто еще и беседку или навес для поминального стола.
Цыгане верят, что пока потомки таким образом выказывают почет и уважение умершим, те буквально находятся рядом с ними и незримо помогают.
Многочисленное семейство Тульских как раз собралось у большого навеса над памятниками двоих братьев, умерших в самом расцвете лет. Недавно родственники понесли еще одну утрату – скончался от менингита 16-летний юноша из их рода. И по этой причине день поминовения наполнен неподдельной скорбью.
Так же печален и Александр Колдыбенко. Смерть разлучила его с любимой супругой Александрой. Мужчина одиноко восседает за накрытым столом и смотрит на памятник. А младшие члены семьи раздувают большой самовар. Все это неспроста. Почти наверняка, в семье Александра и Александры любили попивать чаек, вот и сейчас смолистый дым от лучин в самоваре уносится в горний мир.
У могилы Ивана Николаевича Батуры собрались четыре поколения его семьи.
Проведать могилу матери пришла дочь Ольги Максимовны Миткевич.
На могилу дорогого мужа Татьяна Ильина принесла пасхальные куличи.
* * *
Проезжая по Могилевскому шоссе, я не мог не обратить внимания на столпотворение возле нового «Восточного» кладбища. К полудню вторника, 3 мая, здесь творился форменный транспортный коллапс.
На перекрестке в окружении инспекторов ГАИ стоял битый в левое крыло серебристый FIAT на номерах Гомельской области. Тоже, наверное, приехал проведать могилы, бедняга.
Вереница припаркованных у обочины машин тянулась по обеим сторонам шоссе. Кто-то съехал на лесную делянку, кто-то маневрировал, пытаясь найти свободное место. В целом складывалась картина вселенского хаоса и неразберихи.
Несмотря на то, что официально захоронения на «Восточном» начались всего год назад, территория кладбища уже в значительной мере «освоена», а ровные ряды одинаковых могил на желтом песке под палящим солнцем производят гнетущее впечатление.
Беда и с транспортом. Автопарк организовал дополнительные рейсы, но они более-менее частые только на Радуницу. А как быть в остальные дни?
Молодая мама, завидев приставший к автобусной остановке автобус, тут же скомандовала семейству «Бегом!», и белокурый девичий «взвод» мгновенно помчался вперед к закрывающимся дверям.
