Деревня была большая – 240 подворий, школа, магазин, колхоз и клуб. И ферма. Около сотни коров и штук 50 быков. И над всем этим хозяйством стоял мой дед – ветеринарный врач Иван Фомич Пометнев.
Был это человек совершенно несуразный и даже рассеянный. Вместе с тем, очень добрый, с отличным чувством юмора и неиссякаемым оптимизмом. В 1943 году полицаи ставили его к стенке, в 1957 году власти пытались посадить – в морозы не доглядел котел на ферме, и тот замерз. К счастью, отпустили.
Мы с дедом дружили. Я за ним «хвостом» ездил на ферму, на велосипеде. Хотя сама ферма мне жутко не нравилась. Пахло аммиаком. Было грязно и как-то неуютно. Коров держали в самых жутких условиях – они стояли по колено в навозе, постоянно мычали, а глаза им съедали оводы и мухи. Большего ада в своей жизни я не видел. Дед на это внимания не обращал. Он, вообще, мало на что обращал внимание. Ничего не брал близко к сердцу. «Моя хата с краю».
Сейчас я часто думаю о том, почему мой дед стал таким – балагуром, пьяницей, спонтанным бабником, конформистом. Нет, я ни в коем случае не осуждаю его. Я любил своего деда. И все же? Служил в армии, как и все. Женился, поставил дом, баню, стал ветврачом… Критиковал только американцев. Брежнева считал вторым Сталиным, только чуть лучше, меньшим «людоедом». Смотрел новости на Центральном канале (а других-то и не было). Внимательно слушал дикторов. Всему верил. И в то же время рассказывал политические анекдоты, от которых покатывалась вся деревня.
Как-то вместе с дедом мы отправились к «кулакам» (так звали хуторян, которые жили в лесу за нашей деревней, они держали пчел, животных, сеяли жито). Он на велосипеде и я позади, на «Орленке». Кое-как доехали. Дело было летом, но грянули дожди – и дороги превратились в месиво. Задача деда заключалась в том, чтобы лишить кабана возможности размножаться (уж, извините за подробности). Приехали, лишили (я был в шоке), сели за стол. Меня угостили чудесным липовым медом, свежевыпеченным пшеничным хлебом и козьим молоком. Ничего вкуснее я не ел. Запах невероятный!
Дед с хозяином пили водку, закусывали дорогой «крамной» «Московской» колбасой. Говорили, в основном, о делах житейских – урожай, кто-то с кем-то подрался, начальство, дети, внуки… Заговорили о политике. Помню только, что о Горбачеве отзывались не слишком комплиментарно. Слов не выбирали.
В общем, дед на велосипеде после этих дискуссий ехать уже не мог… Запрягли телегу, погрузили (как говорят украинцы, «дужа обережно»), следом велосипед. И отправили по направлению.
Бабушка деда реанимировала пугой и «такой-то матерью». Дед быстро отрезвел и с грустным выражением лица пошел в дом. На пороге остановился и сказал: «Так с людями не поступают!»
Вот такой был мой дед Иван.
