Стрельба велась из форточки окна на первом этаже
Устав воинской службы, теория стрельбы, сборка автомата, явление выстрела, рода войск, знамя части, тактика боя, дежурные и дневальные, строевая подготовка, ручные гранаты…
Это темы уроков по дисциплине «Начальная военная подготовка» (или «Военное дело», как записано в моем дневнике ученика 10 «А» класса бобруйской средней школы №19 (1971/1972 учебный год). Дневничок храню как документ повышенной степени важности – глянул в него и сразу же в сознании всплывает хроника тех давних школьных лет, когда одновременно хотелось и учебное заведение закончить достойно, и отличиться среди друзей-товарищей какой-нибудь нестандартной выходкой.
Кстати, именно вторая часть вышеотмеченных страстей однажды привела меня с Витькой Парахневичем (Шефом) к кабинету военного дела в тот момент, когда военрук куда-то отлучился. Дело было в 9 классе, я уже упоминал об этом случае в одной из публикаций. Так вот, пока учитель отсутствовал, более старший приятель, поставив меня на шухер, умыкнул из незапертого кабинета мелкокалиберную винтовку с патронами.
Мы вдвоем сразу же покинули школу и, «зашившись» на квартире у Шефа, начали в индивидуальном порядке оттачивать снайперское мастерство, стреляя по воробьям и воронам («Гринписа» на нас тогда не было!).
Любопытно, что на днях я набрал номер телефона своего школьного товарища Олега Гузова, который припомнил, что, проходя мимо дома Шефа (семья Гузовых жила там неподалеку, в пятиэтажке на другой стороне от котельной, что по Интернациональной), он вдруг увидел винтовочный ствол, торчавший из форточки квартиры Парахневичей. Ствол не просто торчал, но и периодически содрогался от выстрелов.
«Женя, – с улыбкой вспоминает сегодня Олег, – поначалу я тогда в самом деле струхнул: из окна жилого дома кто-то «гасит» из винтаря. Но ведь стрельба велась из квартиры Шефа, которого я хорошо знал, с которым дружил. Это уже меняло дело. Может, думаю, там чего приключилось?! Гляжу, сам Шеф стреляет. Он тоже меня увидел и как бы в шутку говорит: «Пока тут не шастай, а то могу и в тебя пальнуть». Я шутку не понял, но на всякий случай свой маршрут изменил».
Вместе мы с Олегом посмеялись над этим совсем не юмористическим эпизодом пятидесятилетней давности, к счастью, закончившимся благополучно для всех его участников. В этом месте так и хочется добавить актуальную для сегодняшнего дня ремарку примерно следующего толка: «Не пытайтесь повторить подобное, а то ведь всякое может произойти».
Бокс «военке» не помеха?
Забавно, но воспоминания Олега о нашей школьной «военке» не отличались большим объемом и особым разнообразием: «Ну, автомат собирали-разбирали, было такое. Помню, занятия вел тот же учитель, что и «труды». Два урока в неделю».
И подобная мемуарная скупость моего товарища не удивительна. Наверное, потому, что Олег в то время делал большие успехи на боксерском ринге и всецело был сосредоточен на боевых действиях несколько другого рода. Наступать и отступать под неустанными ударами соперника ему приходилось все больше на территории, ограниченной канатами боксерского ринга. А присутствие там рефери не давало возможности совершать противоправных, скажем так, действий.
А в конце нашей беседы мой старый приятель философски заключил: «Ну, раз особых воспоминаний не сохранилось, значит, ничего такого особого и не было».
Воспоминания Вити Поревого, тоже одноклассника, с которым я связался после общения с Олегом Гузовым, значительно пополнили мою базу данных о военной подготовке «Бобруйск-71, 72».
«За нашими школьными мастерскими, – освежил мои уже начавшие стираться мозговые файлы Виктор, – был выкопан внушительный ров, метра полтора глубиной, где проходили стрельбы. Стреляли из малокалиберной винтовки по бумажным мишеням».
Мой ученический дневник в самом деле подтверждает – в графе 5 и 6 уроков 21 октября 1971 года («военка» была еженедельно по четвергам) в подразделе «что задано» я написал: «Будем стрелять».
«И ты знаешь, – продолжил Виктор, – я делал определенные успехи в стрельбе. По словам учителя, шел в передовых стрелках».
Траншея под тир и магнитофон
А вот Володя Чернов вспомнил даже то, как звали нашего «военрука» – Николай Петрович. Вова также уточнил, что стрелковый тир был построен нашими руками где-то в 1970 году, когда мы учились в 9 классе. Учитывая то, что Николай Петрович вел «трудовое обучение» и «военное дело», особых проблем в совмещении дисциплин и видов нашей деятельности не было. Вова Чернов принимал самое активное участие в рытье траншеи под тир. Да и вообще военная подготовка в школе помогла ему справляться с трудностями в дальнейшей двухгодичной армейской службе.
Совершенно обескураживающую информацию по теме нашего разговора я получил еще от одного товарища по бобруйской юности. Витя Зинкевич, который учился в 5-й школе в те же самые годы, поведал, что никакой «военки» у них вообще не было. Вместо этого, совместно с девушками (которые в нашей военподготовке не участвовали) был урок, на котором учили пользоваться всякой бытовой техникой. К примеру, Витя с юмором вспомнил о том, как девушек учили заправлять звукозаписывающую ленту в магнитофон. Многие из дам этого делать в самом деле не умели. Для молодых людей, чьи интересы были напрямую связаны с рок-н-роллом, подобное вызывало, по меньшей мере, иронию.
История допризывной подготовки в СССР
берет начало с декрета ВЦИК «Об обязательном обучении военному искусству», от 22 апреля 1918 года, согласно которому для учащихся 15–17 лет были открыты учебные пункты. Граждане 18–20 лет занимались по 96-часовой программе, после чего зачислялись в списки резервных частей. С 1947 года допризывная подготовка была отменена для всей неучащейся молодежи, а с 1962 года для всех учащихся старших классов.
В 1967 году, с принятием новой редакции «Закона СССР о всеобщей воинской обязанности», допризывная подготовка была возобновлена для учащихся старших классов средних школ, учащихся средних профессионально-технических и средних специальных учебных заведений под названием «Начальная военная подготовка». Также к сфере НВП относилась часть деятельности учреждений ДОСААФ.
В СССР на основе Закона о всеобщей воинской обязанности во всех учреждениях среднего общего, среднего профессионально-технического и среднего специального образования НВП проводилась без отрыва от учебы и производства. Обучению подлежали юноши допризывного и призывного возраста и девушки. В средних общеобразовательных школах НВП преподавалась с 9 класса (при 10-летним обучении).
Преподавателями НВП, как правило, назначались лица из числа офицеров, прошедших действительную военную службу, вышедших по выслуге лет в запас и прошедших подготовку для преподавания данного предмета. За ними закрепилось название военный руководитель (военрук). В среднем в неделю по расписанию предусматривалось два часа занятий НВП, которые обычно проводились в один день спаренными уроками. Для полноценного изучения предмета школы, ПТУ и средние специальные учебные заведения обеспечивались соответствующей учебно-материальной базой: учебные плакаты и макеты, средства индивидуальной защиты (респираторы, противогазы, ОЗК); средства радиационной и химической разведки (дозиметры, газоанализаторы); учебное оружие (АК, муляжи ручных гранат), пневматические и малокалиберные винтовки; и др.
В средних общеобразовательных школах, профессионально-технических училищах (ПТУ) и средних специальных учебных заведениях (техникумы, средние специальные училища) существовали кабинеты НВП и комнаты для хранения оружия, оборудованные сигнализацией. Могли создаваться также тиры для стрельбы из малокалиберных винтовок (обычно в подвальных помещениях). Преподаватели НВП работали в военной форме. В день, когда проводились уроки по НВП, для учащихся практиковалась школьная форма с военными рубашками защитного цвета.
