Ранее были опубликованы:
Выйти замуж за музыканта
Понятно, что события, описанные в этих заметках, относятся к тому периоду времени (70-е годы прошлого века), когда автор был молод. Но молодость – это, в первую очередь дружба, симпатия, а потом и любовь, зачастую заканчивающаяся свадьбой.
То есть, многие герои повествования именно тогда, когда Леонид Ильич Брежнев провозглашал свои незыблимые тезисы с самых разных трибун, в самых разных местах, занимались привычным для молодежи всего мира делом – встречались, влюблялись, женились или выходили замуж. Порой так толком и не успев вникнуть в глубинную суть брежневских тезисов. Еще даже песня такая была, если помните: «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…».
Я и мой товарищ по бобруйской школе № 19 Витя Поревой, новые друзья Вася Мак, Витя Морозевич, Серега Лосихин и многие другие, понятное дело, тоже не остались в стороне от такого глобального бракосочетательного процесса. Ну, вы догадались, сейчас мы вспомним о фате, ЗАГСе, росписях и кольцах.
Свадебных историй у меня накопилось немало, однако особый акцент хочется сделать на Сергее и Елене Борисовых, которых в Могилеве называли Полом и Линдой. Естественно, Маккартни. (Просьба не путать эту Елену с хорошо всем известной телеведущей Еленой, тоже Борисовой). Придумать в середине семидесятых более подходящие прозвища известному и любимому в городе музыканту Сергею Борисову и его подруге Елене было сложно.
Приближался очередной съезд компартии Советского Союза, что в свою очередь стимулировало у Борисова и у всей его группы желание пополнить свой репертуар новыми композициями. К сожалению (или к счастью), не имевшими ничего общего с пафосом песен, звучавших в то время из репродукторов и телевизоров. Но не секрет, что в перерывах между политинформациями и лекциями о международном положении молодежный Могилев внимательно следил за пока еще робким творчеством представителей зарождающегося в городе рок-н-ролла.
Конечно, многие девушки того времени (да и сейчас тоже) мечтали о дружбе с популярными музыкантами, после концертов которых зал, танцплощадка еще долго «переваривали» услышанное.
Когда Сергей познакомился с Еленой, проводил ее домой, а потом еще и предложил встретиться назавтра, студентка пединститута была на седьмом небе от счастья. Их чувства крепли день ото дня, приобретая новые, неповторимые и завораживающие оттенки – подобно усиливающемуся воздействию на слушателя гитарного соло в цепеллиновской композиции «Since I’ve been loving you – «С тех пор как я полюбил тебя».
Гражданские браки в то время были совсем не в моде, поэтому Сергей и Елена вполне логично через какое-то время оказались в главном зале Могилевского городского ЗАГСа по улице Миронова.
В открытом кузове с соломой…
Наверное, многие из наших молодых читателей, взглянув на фото, с интересом отметят особенности причесок, одежды того времени. Дополнительно замечу – на тот момент «прикид» Борисовых и их друзей был действительно последним «писком». Выглядеть более стильно, чем эта свадебная компания, в Могилеве было невозможно.
Большинство молодоженов возлагали основные надежды по созданию имиджа на салон для новобрачных, который долгие годы располагался рядом с ЗАГСом. Там можно было купить более-менее сносные образцы одежды, произведенной в странах социалистического содружества, – румынскую или польскую рубашку, чешскую обувь, югославский костюм… Чтобы в салоне не мельтешили посторонние, подавшей в ЗАГС заявление паре выдавали что-то наподобие талонов на приобретение обновок, но строго по одному экземпляру на человека. Тем не менее наиболее ушлые, имеющие связи (в том числе и фарцовщики), умудрялись «пастись» в магазине постоянно.
Правда, талоны в салон не всегда гарантировали успех. Иногда новых поступлений не было месяцами. Интересно, что Сергей и Елена до дня росписи так и не смогли купить там себе обувь. Уж свадьба близится, а туфелек все нет. Продукция ленинградской обувной фабрики «Скороход», которой тогда были завалены все магазины, – это угрюмый гимн серости и безвкусице, торжествовавший практически на всей территории Союза. Лучше остаться босым…
И вдруг по городу (из уст в уста) прокатилась достоверная информация: партию чешской обуви вчера вечером завезли в Краснополье. Времени на раздумья уже не было, и Сергей принимает решение – едем на район! Срочно. Лена пыталась робко возразить, но жених оставался непреклонен.
Увы, билетов на ближайший автобус до Краснополья не оказалось. Если ехать следующим рейсом – не успевали до закрытия магазина. Да и рассчитывать на то, что дефицит пролежит сутки, дожидаясь наших героев, было полнейшим безрассудством.
На трассе Могилев – Брянск гулял пронизывающий ветер. К сожалению, легковушки не реагировали на голосующих Сергея и Елену. А вот грузовой «газон» предложил свой открытый кузов для стотридцатипятикилометровой (расстояние до Краснополья) оздоровительной поездки. Молодые люди, не колеблясь, согласились. Особый колорит путешественникам создавал усыпанный чахлой соломой кузов грузовика, по которому прямо-таки с музыкальным перезвоном, от борта к борту, перекатывалось пустое ведро для горюче-смазочных материалов.
Глубина чувств и глубина залива. Роковое стечение обстоятельств
Линда умерла от тяжелой болезни на руках Пола Маккартни в 1998 году после тридцати лет совместной с ним жизни. Трепетные отношения Сергея и Елены Борисовых имели гораздо более короткую историю – Сергей утонул в заливе Днепра в 1979 году в возрасте 23 лет, оставив жену с трехмесячным сыном на руках. Однако яркость и искренность взаимных чувств наших героев ничем не уступали глубине отношений звездной пары Маккартни.
Ах, эта «Девушка»!
Как сейчас помню волнующий вокал, пронзительное соло гитары Валеры Каткова, перманентно кивком головы возвращающего на прежнее место свой битловский чуб, то и дело сползающий на глаза. Танцевальная площадка Могилевского стройтреста N12 напоминает плавно качающийся участок водной поверхности (акваторию судьбы), до предела наполненный средней величины арбузами или даже капустными кочанами. Ну а с чем еще можно сравнивать головы молодых людей, на короткое время вечернего отдыха избавившиеся от магнетизма цитат классиков марксизма-ленинизма, основоположников научного коммунизма, формул высшей математики, теорем строительной механики... Извините, если кого обидел.
Будь у героев этой главы отличный от музыкальной деятельности путь, то, вполне возможно, судьба и автора этих строк имела бы другой сюжет.
– Ты знаешь, удивительная вещь, – говорит Валерий Катков, уже не возвращающий на прежнее место свой все еще битловский чуб – по причине некоторого изменения в прическе (все-таки с того моменте, как он основательно взял в руки гитару, прошло 50 лет! – авт.), – но нынешняя молодежь иногда просит исполнить такие песни, что я сам с трудом вспоминаю слова. Они знают все! Я уже не говорю про наше поколение, которым только и подавай что-нибудь из прошлых лет – «Клен», «Нет тебя прекрасней», «Звездочка», «Течение»...А все началось с долгоиграющей грампластинки серии «Музыкальный калейдоскоп», на которой была записана песня «Девушка» квартета «Битлз». Помнишь?
– Обижаешь. Последняя песня на стороне со странной надписью: «Музыка и слова народные». Кстати, квартет «Битлз» не был указан, назван был обезличенный вокально-инструментальный ансамбль.
– Так вот, не поверишь, эту песню я за день мог прослушать раз восемьдесят. Она заканчивается, а я снова ставлю... Потом еще такая международная телепередача была, где в заставке секунд двадцать звучала битловская композиция «Can't buy me love». Эти песни перевернули мое сознание.
– «Любовь не продается» и «Девушка» битлов – это хорошо. А у тебя самого в то время девушка была?
– После того, как я услышал музыку «Битлз», все девушки отошли даже не на второй, на третий план. Учитывая то, что начинал я играть лет в 17 в медицинском училище, то и первая девушка, естественно, была оттуда.
– Значит, ты уже с юных лет использовал служебное положение в личных целях – всякие там медицинские справки доставал, чтобы «сачконуть» учебу?
– Было и такое.
– Ну а со своей будущей супругой в то время был знаком?
– Только заочно, где-то года с 1973. Людмила в то время работала у Шабалина (руководитель и создатель ВИА «Романтики» -- авт.) – на Куйбышева, мы – в тресте. Музыкантов в то время в городе было немного, и мы все более-менее знали друг друга. В первый раз я увидел ее в ГДК в каком-то конкурсе, она там пела, кажется, от стройтехникума. Понравилась ее манера исполнения, понравилась внешность. Но я по натуре человек стеснительный, у меня и в мыслях даже не было, чтобы, например, подойти, познакомиться, о чем-то заговорить. Вот мой приятель Женя Корнеев «кадрил» девушек в один момент.
– Помню, в те годы то и дело циркулировали всевозможные слухи среди ваших поклонников: мол, Каток ушел от своих, кто-то еще куда-то «дернул»...
– Меня действительно пригласили на Куйбышева. Но Рафик, наш клавишник (Рафик Бабаев ныне проживает в Сан-Фран¬циско – авт.), просто закрыл меня под ключ в одной из комнат стройтреста и никуда не пустил. «Ты что, сдурел, – говорит, – у нас вся программа отшлифована, один к одному». В общем, никуда я не ушел и мы продолжали играть: зимой – в тресте, летом – в парке.
– Но ведь, если мне не изменяет память, неотвратно приближалось время вашего отъезда на освоение необъятных союзных просторов. А вы с Людмилой все еще находились в разных концах города? Как там дальше все складывалось?
– Однажды, это был уже 1975-й год, к нам подходит какой-то мужчина и говорит, что в Минске ему посоветовали обратить на нас внимание, что сам он худрук какой-то филармонии из Москвы, ищет хороший ВИА. Если мы согласны попробовать, то к нам через неделю приедет человек, прослушает и примет решение. Но им обязательно нужно, чтобы в ансамбле была еще и солистка.
– А у тебя, естественно, появляется мысль привлечь в коллектив Людмилу?
– Конечно, грешно было не использовать такую возможность. И вот мы со Славиком Ажипой, царство ему небесное, едем к Люде домой и уговариваем ее выступать с нами. Она соглашается. Через неделю, прошедшую в ежедневных репетициях, мы собираемся в гордском парке в Летнем театре и встречаем столичного гостя песняровской композицией «Крик птицы». У него сразу же отвалилась челюсть до танцпола. А когда мы закончили играть тоже песняровскую «Ты моя надежда», он просто потерял дар речи. Я не шучу. Сразу же достал из папки договора и предложил подписать. Представляешь, договора на профессиональную деятельность! Ведь это была мечта всей жизни каждого из нас. Мы должны были присоединиться к уже гастролировавшему в Краснодарском крае коллективу филармонии через неделю. Как сейчас помню, взяли билеты на тогда еще летавший прямой самолет из Могилева до Краснодара на 23 августа.
– Ну уж тогда Могилев действительно забурлил, подтверждаю. Молодежь только и обсуждала на каждом углу – что же сейчас будет с городскими танцами... Надвигалась большая культурная депрессия.
– Не то слово. Провожать нас пришло много народу, в том числе и музыканты.
«Там, где клен шумит...»
– Но мы с тобой все никак не дойдем до главного момента ваших взаимоотношений с Людмилой. Или ты нарочно тянешь время?
– Я же тебя предупреждал – природная скромность... Которая была преодолена только после гастрольного выступления в городе Приморско-Ахтарск на Азовском море. У нашего звукорежиссера Вити Устиновича был день рождения. После концерта мы сняли в частном секторе дом, где его и отпраздновали. Вот после этого мероприятия можно уже говорить о наших серьезных отношениях с Людмилой.
– Так ты, выходит, сделал ей предложение на берегу моря?
– Нет, предложение прозвучало только на следующий год в Москве.
– В принципе для такого события городишко неплохой. В эстетическом вкусе тебе не откажешь. Все происходило на Красной площади, ты приехал во фраке на белой «Волге»?
– Я сделал предложение в гостинице. К тому времени все уже видели, что у нас серьезные намерения, серьезные чувства, и поэтому селили вместе. Мы смотрели в номере фильм, кажется, что-то о любви. Ситуация показалась мне подходящей для того, чтобы попросить Людмилу стать моей женой. Я волновался, несмотря на достаточно будничную обстановку. Она ответила согласием. В этот момент мне показалось, что за спиной выросли крылья. Нам было тогда по 22 года; и по девять месяцев в году – гастроли по городам Союза. Свадьбу сыграли 21 мая 1977 года в Могилеве. Мы на пять дней прилетели всем ансамблем из Туапсе.
– За время профессиональной работы ваши творческие пути, вероятно, пересекались со звездами тогдашней эстрады? Кстати, как вы там, вдали от дома, назывались?
– «Гусляры». Это в чем-то созвучно с «Песнярами», с которыми, мне это очень приятно отмечать, нас иногда сравнивали.Мы встречались с ними, кстати, и на гастролях. С Кашепаровым и Тышко на туапсинском пляже неоднократно устраивали пикники. В Ульяновске была теплая встреча, в Костроме...
– Высокомерное отношение столичного музыкального бомонда к провинциалам – это не байки?
– Особенно москвичи выделялись в этом отношении. Что вы, что вы – столица, белая кость... Но ситуация иногда складывалась парадоксально. Нашим худруком, который взялся делать программу, был Сергей Христофорович Мелик – главный режиссер Москонцерта. Очень представительный мужчина, всегда ходил в папахе, перед ним все, включая Кобзона, на полусогнутых бегали. Как-то он нам приводит такого высокого худощавого мужчину, года 33 на вид, для того, чтобы писать аранжировки. Звали его Виталий Кретюк, хотя позже на всех пластинках указывали – Кретов. Он был очень авторитетным музыкантом, руководил ансамблем «Лейся песня», делал аранжировки для «Самоцветов», у них на клавишах играл. Вот он появился, раздал нам ноты, а сам пошел курить – что тут, думает, слушать в исполнении этих «колхозников». Так продолжается день, второй. А потом мы ему говорим: можно, мы сыграем что-нибудь из своего репертуара? Валяйте, отвечает. Ну мы и выдали ему балладу «Надзя-Надзейка». Там такая мощная композиция – смена ритмов, акапелльные куски... Сыграли и спели от души. А заканчивается эта песня а капелла вокалом в шесть голосов. Глядим – Кретюк обалдел, он не ожидал, что может быть что-то похожее. Воцарилась гробовая тишина минут на пять. А потом он, выпучив глаза, говорит: «Так у вас в Белоруссии что, в областных городах вот такие ансамбли играют?! Вас же можно хоть сейчас на фирму «Мелодия» вести и пластинку выпускать, вы дадите «выкурить» любому московскому коллективу!».
– Ну вам тогда надо было как-то сразу брать быка за рога...
– Все поначалу примерно так и складывалось. Мелик начал подтягивать к нам такие силы, просто невероятно! Даже сценической подготовкой занимался главный балетмейстер Госцирка СССР, который ставил в Париже программы мирового уровня, – Петр Львович Гродненский. Вячеслав Добрынин нас послушал – тоже «в осадок выпал». Мне говорит: «У тебя такая великолепная московская манера исполнения». Тут же «завернул» от «Самоцветов» свою с Хораловым песню «Давай попробуем вернуть», и я первый в стране «катал» ее месяцев 7-8 по всему Союзу.
«Все еще сбудется...»
– Валера, но что же все-таки помешало «Гуслярам» стать всесоюзной легендой?
– Как всегда в таких случаях, когда ставки возрастают, интриги плетутся с повышенной скоростью. Худрук сразу же уловил, что наш выход на самую высокую союзную орбиту ничего хорошего ему не предвещает. Во всяком случае, у нас обязательно появился бы новый директор. Он боялся, что его сменят. Я сам слышал, как тот уговаривал начальство: «Не спешите с этими ребятами. Да, они талантливы, но так сразу... Пусть еще годика три-четыре пообтираются». У нас с самого начала дружбы с ним не получилось, как обычно бывает в творческих коллективах, отношения чисто деловые. Более того, одно время, я заметил, он начал ухлестывать за Людой. А у нас уже заявление в загсе лежало. Я как-то подловил его один на один и говорю: «Понимаете, мы люди из Могилева, с Менжинки, на танцах в свое время столько драк видели, да и, вообще, с правым хуком у меня все в порядке». Он аж присел.
– Тебе, кстати, приходилось когда-нибудь вступать из-за дамы в рукопашную?
– Никогда, Бог миловал. И даже без дамы не приходилось. В Могилеве, наверное, потому, что каждая собака знала. Но и в других городах инцидентов никогда не было, хотя я не избегал острых углов.
– Столько лет исполняя песни, главная тема которых любовь, видимо, невозможно не знать четкой формулировки этого волшебного чувства. Или, наоборот, суть понятия размывается?
– Мне кажется, у каждого будет свое определение. Для меня любовь – это когда хочется петь, это вдохновение. И все на свете хорошо, даже если плохо.
– Поделись, пожалуйста, своими воспоминаниями, связанными с другими популярными российскими исполнителями.
– Когда-то в начале девяностых мы работали в кафе «Березка». И туда на ужин завернул в то время популярный российский исполнитель Кай Метов со своей командой. Он чуть не подавился шницелем, когда удостоверился, что мы весь вечер (а он все внимательно прослушал) пели «вжи-вую». Еще больше сконфузились «Иванушки интернешнл» в ресторане «Днепр», когда наш обслуживающий персонал попросил их что-нибудь спеть вживую. Наше пение на их фоне чуть позже воспринималось классикой жанра.
– Между прочим, какими словами ты мог бы охарактеризовать лучшее качество своей супруги?
– Помимо обаяния, я бы хотел сказать о трудолюбии. Она человек, который просто так не может сидеть на месте. Кажется, вот пришла из магазина, устала. Нет, минут через десять, разобрав сумки, она уже стирает, убирает. У меня так никогда не получается.
– Вот побеседовали с тобой, и я словно опять окунулся в атмосферу времени нашей молодости. Спасибо тебе, Валера, за песни!
