Восстановить хронологию тех дней решил бобруйский военный пенсионер Игорь Новицкий.
– Мне всегда было интересно, как тогда разворачивались события, поэтому я изучил всю доступную информацию по теме, в том числе материалы Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации и мемуары современников тех событий, например, маршала авиации Скрипко. Не претендую на абсолютную историческую точность, но вот какая картина у меня сложилась, – рассказывает отставной полковник.
Как это было?
4-я отдельная армия РККА была сформирована на базе Бобруйской армейской группы в 1939 году и принимала активное участие в освобождении Западной Белоруссии от польских войск, а отдельные ее подразделения участвовали в советско-финской войне и обороняли Брестскую крепость-герой. Операция «Березинский заслон» – попытка задержать часть немецких соединений 2-й танковой группы Гудериана, рвавшейся к Днепру, и дать возможность второму эшелону Красной Армии занять оборону на этой реке, на участке между Лоевом и Могилевом.
Начальником Березинского боевого участка был на тот момент командир 47-го стрелкового корпуса генерал-майор Степан Иванович Поветкин. 26 июня от генерал-майора Коробкова он получил боевой приказ о развертывании оборонительного рубежа по восточному берегу Березины напротив Бобруйска с целью недопущения прорыва немецкой 3-й танковой дивизии из 2-й танковой группы Гудериана в направлении Могилева и Рогачева. Поветкин срочно приступил к формированию сводного отряда из «разношерстных» частей, которые на тот момент оказались в городе.
– В какой спешке происходили эти события на фоне паники, царившей в этот день, трудно представить: согласно сохранившимся свидетельствам, все городские партийно-советские власти срочно убыли в Могилев, и в городе царило практически безвластие. Предприятия, военные склады, которых было немало – ничего так и не было эвакуировано, даже ценности Госбанка остались на месте! – рассказывает Игорь Борисович.
Соседний Слуцк был уже в руках немцев, а через Бобруйск откатывались к Днепру остатки подразделений 4-й армии РККА. Разрешения штаба армии на привлечение к обороне города этих частей генерал-майор Поветкин не получил, так как они должны были занять оборону на Днепре в районе Рогачева. Поэтому укомплектование личным составом сводного отряда велось, в основном, за счет мобилизованного 23-25 июня в городе и районе приписного состава. Поветкину удалось скомплектовать следующие подразделения: сводный полк 121-й стрелковой дивизии – 1 000 человек, командир – майор Анохин; 21-й дорожно-эксплуатационный полк – 400 человек, командир – майор Плешкевич; 246-й отдельный саперный батальон – 365 человек. Кроме них, имелся при штабе 273-й отдельный батальон связи – 345 человек, а еще были привлечены курсанты Бобруйского военно-тракторного училища – 500 человек. Штаб корпуса – около 110 человек – возглавил боевой участок обороны. Привлекли и корпусной госпиталь – порядка 150 человек, среди которых было много гражданских лиц.
Надо заметить, что у артиллерийских частей были порядка 20 орудий, одна беда – у них был малый боезапас: около 420 снарядов. Для прикрытия от авиатак имелось 4 зенитных установки из спаренных пулеметов. Кроме этого, штаб армии прислал 7 танков, командиром танковой роты был старший лейтенант К.Л. Новожилов.
– То есть, по моему мнению, то были не «юноши с одними винтовками против танков», как некоторые думают насчет Березинской обороны, а по тому времени отряд значительной силы, учитывая еще и наличие реки по фронту, – считает Новицкий. – Да и все призванные из запаса умели, уверен, держать винтовку, а про курсантов и говорить нечего, другое дело, что большинство бойцов этих подразделений сводного отряда не «нюхали пороха», как говорится.
Бой
Всего боевая группа насчитывала около 3 200 человек. Эти подразделения заняли оборону от Щатково на правом фланге до Доманово и Холма на левом, по восточному берегу Березины в следующем порядке: на правом фланге – саперный батальон и батальон связи, в центре обороны (район Гнилища, Назаровки, Зеленки) – училище; дорожно-эксплуатационный полк – от развилки дороги на молокозавод до железнодорожного моста и слева от него; на левом фланге расположился стрелковый взвод сводного полка. Это была первая линия обороны, а вторая находилась на восточной окраине деревни Титовка, в районе перекрестка дорог Могилев – Рогачев – Жлобин. Там находились сводный полк, штаб и танковая рота. Вдоль дороги на Рогачев расположились артиллерийские позиции 3-го дивизиона 420-го гаубичного артиллерийского батальона; в районе деревень Ясный Лес и Думановщина – позиции дивизионов 318-го и 462-го артиллерийских полков большой мощности; в районе Бабино – госпиталь.
Уже с обеда 27 июня подразделения этого сводного отряда заняли свои позиции вдоль реки и, видимо, наблюдали, как по мостам через Березину течет поток беженцев и отдельных групп отходящих войск 4-й армии. Курсанты училища оборудовали свои позиции по учебнику: две линии окопов полного профиля, пулеметные гнезда. Они наверняка особенно волновались, ведь близилось время их первого боя. Около десяти часов вечера пришло сообщение от передового поста на въезде в город со стороны Слуцка, что приближается танковая колонна – боевая группа под командованием гауптмана Аудоша, которая сразу направилась к мостам с целью их захвата.
– Но тут-то их замысел и «обломался», – продолжает рассказ полковник в запасе, – как только первые танки появились на берегу, поступила команда на подрыв мостов, которая и была выполнена в 22.00. Все три моста возле Бобруйска взлетели на воздух. При этом группа взрывников была обстреляна с танков, и командир ее погиб.
Ночь прошла спокойно, только через реку вплавь и на подручных плавсредствах переправлялись на восточный берег реки отставшие от частей бойцы.
Утром 28 июня в Бобруйск втянулись передовые части противника, и сразу началось «прощупывание» нашей обороны. В 13.00 последовала первая попытка немецкой мотопехоты форсировать реку в районе Форштадта, ее успешно отразили бойцы-дорожники. Через три часа – вторая попытка, возле железнодорожного моста, и опять безуспешно. Тогда противник стал обстреливать нашу позицию артиллерией и минометами, а наши изредка, экономя боезапас, отвечали. Такой перестрелкой и закончился день, но недаром немцы оттягивали внимание на район мостов в центре обороны. В 11.30 29 июня специально оборудованные 4 танка из разведбатальона форсировали реку у Щатково по дну, видимо, это была разведка возможности в этом месте наладить массовую переправу танков. В 14.30 начался массированный минометно-артиллерийский обстрел наших позиций, который сопровождался авиаударами. Все это длилось почти до шести часов вечера, после чего в районе между железобетонным и деревянным мостами началось форсирование реки немецкой мотопехотой, которая смогла зацепиться за берег и начала атаку на позицию дорожного полка.
– Думаю, что неслучайно было выбрано это место – видимо, кто-то раскрыл «секрет», из кого состоит этот полк, и про отсутствие там, практически, командного состава. Вот немцы и решили разорвать оборону в месте нахождения слабого ее звена.
Не выдержав напора, полк дорожников стал группами отходить в сторону Жлобина. В этот момент немцы наносят удар и по нашему правому флангу обороны. Часть бойцов из приписного состава саперного и связного батальонов тоже начала отход, но в сторону Могилева. Видя такое незавидное положение дел, генерал-майор Поветкин дает команду усилить огонь артиллерии по прорвавшимся группам немцев, а сам со сводным полком 121-й стрелковой дивизии, работниками штаба, охраной и при поддержке танков контратакует немцев в районе мостов вдоль шоссе Рогачев – Бобруйск. Этой атакой удалось потеснить их штурмовые группы к берегу, но небольшой плацдарм на восточном берегу все же остался, так как контратака советских войск захлебнулась под артиллерийским и минометным огнем с того берега. А в это время, получив от командарма сообщение о переправившихся у Бобруйска танках, командующий фронтом генерал армии Павлов распоряжается послать туда всю бомбардировочную авиацию фронта.
Пылающее небо
Этим же вечером, перехватив посланную по радио штабом Западного фронта телеграмму во все оставшиеся в распоряжении фронта авиачасти – о вылете всем летным составом к Бобруйску для бомбежки переправ на Березине и танковых колонн врага, немецкое командование срочно перебрасывает на Бобруйский аэродром авиаэскадру Мельдерса, сформированную из асов-истребителей. К 19.00 20 самолетов «Мессершмитт-109» приземляются в Бобруйске.
На позициях же нашего заслона у Березины вечер и ночь были использованы на восстановление оборонительной линии. Так как многие из отступивших бойцов не вернулись на позиции, пришлось ставить в первую линию весь резерв – сводный полк.
– Да еще и от командарма приходит приказ, на мой взгляд, глупейший и преступный, не учитывавший сложившуюся обстановку: в ночь на 30 июня захватить город и уничтожить моторизованную группу немецких войск (которую раньше не смогла вся армия остановить!), для чего отобрать из числа курсантов 200-300 добровольцев, вооружить их связками гранат, придать им в усиление несколько орудий и танкеток.
Приказ есть приказ, его надо было выполнять, и перед рассветом 30 июня рота курсантов тихо форсировала реку напротив крепости и завязала бой, который поначалу шел в их пользу из-за внезапности нападения: немцы, наверное, просто ошалели от такой дерзости. Но, конечно, силы были несравнимы, и через пару часов остатки этого отряда вернулись обратно.
– Из 166 курсантов, пропавших без вести в эти дни обороны, думаю, что большинство составляют именно те бойцы-добровольцы, – говорит Игорь Новицкий.
Враг в Титовке
В четыре утра 30 июня немецкие саперы все же ухитряются навести понтонный мост на участке реки между городом и Форштадтом и пускают по нему технику и свою мотопехоту, которые в течение пары часов прорывают нашу оборону и подступают к Титовке. Из семи наших танков на ходу остается только два, при этом 7 танкистов убиты. Артиллеристы, оставшись без снарядов, уводят свои орудия по шоссе на Могилев. Остается только полковая артиллерия, которая прикрывает, вместе с двумя оставшимися танками, отход сводного отряда на Рогачев. В начале десятого утра враг занимает Титовку.
К вечеру через Березину переправилось до 93 немецких танков и бронемашин. В этот же день, 30 июня, во исполнение приказа комфронта генерала армии Павлова, группы бомбардировщиков из разных авиаполков в течение всего дня бомбят немецкие переправы через Березину и колонны танков на подходах к городу.
– На прикрытие всей этой воздушной армады штаб фронта не удосужился выделить ни одного истребителя, – говорит Игорь Новицкий, – хотя их полк базировался в Могилеве. Этим воспользовались немецкие асы и устроили настоящую охоту на наши практически беззащитные бомбардировщики.
На следующий день эскадра Мельдерса отчиталась чуть ли не за сотню сбитых наших самолетов. (После войны историки по советским документам сверили эти числа и оказалось, что немцы приписали себе около 25 самолетов). Однако потери были колоссальные: наша авиация за день боев под Бобруйском потеряла порядка 52 дальних и тяжелых бомбардировщика и около 10 фронтовых. При этом наши воздушные стрелки с бомбардировщиков сбили 7 самолетов и несколько повредили. Самое обидное, что переправы остались целыми. Сколько бронетехники и автотранспорта потеряли в тот день гитлеровцы – неизвестно, в докладах летчиков, кроме общих слов, точных данных нет.
Главная задача авиаторов по задержанию движения 2-й танковой группы Гудериана к Могилеву и Рогачеву выполнена не была, это исторический факт, зато практически были потеряны остатки бомбардировочной авиации Западного фронта – и это тоже факт.
Оборона на реке Ола и прорыв на Рогачев
Но вернемся к группе генерал-майора Поветкина, которая вынуждена была сняться со своих позиций и стала отходить на Рогачев: они-то свою задачу выполнили и перевыполнили – на трое суток задержали под Бобруйском превосходящие силы врага. Не доходя до деревни Михалево на Рогачевском шоссе, сводный отряд занимает оборону по обе стороны моста через реку Ола. Речушка небольшая, но имеет заболоченную пойму, что делает невозможной атаку танков по сторонам шоссе. В наличии у отряда (около 500 человек, в основном курсанты и бойцы батальона связи) – 8 орудий, 4 зенитные установки, 2 танка и один станковый пулемет.
– Это, знаете ли, надо было быть людьми великой храбрости и преданными сыновьями своей Родины, чтобы неполным батальоном да на неподготовленных позициях подняться и дать отпор противнику, который минимум раз в десять раз сильнее и имеет поддержку с воздуха! – не скрывает эмоций полковник.
Не успел отряд закрепиться, как появилась разведка врага, которая, конечно, не «проскочила». Ну, а дальше началось: атаки мотопехоты и с воздуха, минометные обстрелы... И продолжалось это почти сутки, к 16.00 пехоте противника удалось обойти отряд с флангов, форсировав речку. Генерал-майор Поветкин дал команду на отход: отошли вдоль шоссе, но недалеко, и заняли оборону на высотке с отметкой 152.000 у деревни Бортники. Зенитчики отряда сбили и повредили при налетах на позиции отряда три бомбардировщика. Силы и возможности группы «Березинского заслона» были на исходе, к вечеру она оказалась в окружении, но в ночь на 2 июля (надо отдать должное генерал-майору Поветкину!) прорвалась через кольцо и сумела выйти к своим войскам у Рогачева и вывести с собой оставшуюся артиллерию, транспорт и госпиталь.
Так этот небольшой заслон совершил практически невозможное: не имеющие боевого опыта парни закрыли немецким войскам дорогу к Днепру: на Могилевском направлении – на трое, на Рогачевском – на четверо суток.
Дальнейшая боевая судьба остатков сводного отряда
Потери курсантов Бобруйского училища на Березине и при отходе к Рогачеву составили: убитых – 19 человек, раненых – 65 человек, пропавших без вести (которых можно твердо занести в список погибших) – 166 человек. То есть, практически каждый второй из того первого состава, занявшего 26 июня 1941 года оборону на Березине, погиб или был ранен. Оставшимся в живых молодым ребятам предстояло пройти после окончания учебы огненными дорогами войны еще целых три года, но 2 июля 1941 года они убыли на восток, к новому месту дислокации училища, и продолжили там свое обучение. Остатки сводного отряда были переданы в распоряжение штаба 4-й армии, часть передислоцирована к Пропойску (ныне Славгород), часть отправлена на переформирование в город Новозыбков.
... И лишь спустя 78 лет, в 2019 году, на месте тех ожесточенных боев на Березине был установлен официальный памятник в честь героев «Березинского заслона».
– Уже практически не осталось участников тех первых героических и кровавых боев, но они заслужили своей жизнью, своим подвигом нашу память о них, – подытоживает Игорь Новицкий. – Помните, люди, об этих героях и делайте все возможное, чтобы война больше не повторилась!
По-разному сложились судьбы командиров, так или иначе связанных с этими боями на Березине
Генерал-майор Поветкин за бои на Березине был награжден орденом Ленина, что было в первые месяцы войны большой редкостью. В этих же боях, 29 июня, он был тяжело ранен и вывезен в Москву. С декабря 1941 года занимал высокие военные посты во фронтовых соединениях и закончил войну в Германии, на реке Эльба.
Командующий Западным фронтом генерал армии Павлов 30 июня 1941 г. был вызван в Москву и снят с должности, а по возвращении на фронт – арестован в м. Довск 4 июля. 22 июля 1941 года «за трусость, развал управления войсками, бездействие власти» был приговорен к расстрелу. В 1957 году посмертно реабилитирован.
Командующий 4-й армией генерал-майор Коробков был вызван 7 июля в штаб Западного фронта в Смоленск и 8 июля также арестован. 22 июля 1941 года был расстрелян с формулировкой «за потерю управления войсками». После смерти Сталина реабилитирован, восстановлен в звании и наградах.
– Но, честно говоря (с моей точки зрения), они это суровое наказание заслужили, – полагает Игорь Новицкий, – несмотря на все свои бывшие заслуги перед страной; на их совести действительно много зря пролитой по их вине крови бойцов и командиров им подчиненных соединений. Такое было время, когда быстро взлетали вверх по служебной лестнице и так же быстро могли с нее упасть вниз и разбиться.
