Теплый город Бобруйск. Воспоминания о жизни одного двора на Интернациональной в 1960-70-е: ч. 1

19.6k
Сергей САМСОНОВ. Фото современного двора на Интернациональной: Александр ЧУГУЕВ
Наталья Степановна родилась в Бобруйске в 1960 году и прожила в нашем городе до 1975-го. Ее воспоминания посвящены жителям первых домов микрорайона на улице Интернациональной.
Так выглядит сегодня дом №64 улице на Интернациональной, о котором будет наш рассказ.
Так выглядит сегодня дом №64 улице на Интернациональной, о котором будет наш рассказ.

Наталья Степановна родилась в Бобруйске в 1960 году и прожила в нашем городе до 1975-го. Вроде не так и много… Тем не менее это повествование, записанное с ее слов и охватывающее широкий круг родственников, друзей, знакомых, на наш взгляд, дает возможность читателю довольно рельефно представить жизнь в Бобруйске в то время...

Вернее, жизнь одного отдельно взятого двора по улице Интернациональной. Тогда это были три первых дома микрорайона, в одном из которых и жила семья Буловы – Степана Ивановича и Софии Тихоновны. Вот с момента их знакомства и начинается наша история.

1938-1940 г.г. Тихон Елисеевич  и Прасковья Филиповна Галицкие.
1938-1940 г.г. Тихон Елисеевич и Прасковья Филиповна Галицкие.

Просто обязана была выйти за него замуж

Степан впервые увидел Соню в лесотехническом техникуме на Красном Кургане (Буда-Кошелевский район Гомельской области), на молодежном вечере танцев. Белокурый, с волной, голубоглазый отличник Степан учился в этом техникуме, а чернобровая, кареглазая Соня с роскошной, каштановой с блеском косой училась в медицинском техникуме при железной дороге в Гомеле и пришла сюда на танцы. Так началась история их совместной жизни длиной в 46 лет.

У Сони было немало ухажеров (один даже из Ленинграда), но Степан влюбился основательно и был очень настойчив. После того, как, приезжая к Соне в гости в деревню Кострище (в том же районе), он однажды опрометчиво остался переночевать у них с мамой в доме – Соня просто обязана была выйти за него замуж. Людская молва в деревне имела большую силу – докажи теперь, что спал Степан действительно на полу один.

Ева Федоровна Булова (наша бабушка, мать Степана) во дворе возле дома.
Ева Федоровна Булова (наша бабушка, мать Степана) во дворе возле дома.

20 августа 1953 года они и расписались в районном загсе Буда-Кошелёва, без фаты и флёрдоранжа: платье невесты было в белый горошек с таким же белым воротничком. Сделали фото на память в фотомастерской – и разъехались: он в Минск (к тому времени Степан уже учился в лесотехническом институте), а Соня в Гомель – доучиваться на фельдшера-акушера.

Когда приехали знакомиться со свекровью Евой Фёдоровной в деревню Чёрные Броды Октябрьского района, бабушка Степана сказала: «Мой унук мог бы и генеральскую дачку узяць». Бабушка очень любила, жалела своего внука, гордилась им, даже «примолодила» его на 1 год -- чтоб позже забрали в армию (восстанавливая после войны документы, вместо 1932года рождения записала 1933).

А красавица Соня вполне могла бы быть генеральской дочкой, но с 8-ми лет росла уже без отца, Галицкого Тихона Елисеевича, без вести пропавшго в начале войны в 1941 г. в районе польского Белостока, кажется, Замбров,где служил офицером. Соня потом часто с болью будет вспоминать детям ту сакраментальную фразу: «Галицкий, в ружьё!». После этих слов они с братом Михаилом остались без отца, а их мать Прасковья Филипповна стала вдовой в 28 лет.

Иван Иванович Булова (наш дедушка, отец Степана).
Иван Иванович Булова (наш дедушка, отец Степана).

Пройдя 8-летней через горящее пекло войны, практически пешком, за руку с матерью и 4-летним братом от Белостока до деревни Кострище, Соня на всю жизнь получила прививку от зависти к заграничной жизни. Видела она и большое предательство на дорогах войны: когда в ящиках вместо снарядов солдатам на передовую привозили… солому.

А отец Степана, Иван, был первоклассным бондарем, делал очень хорошие бочки. Когда гитлеровцы проходили по деревне, они, не глядя, пальнули по окнам хат – шальная пулемётная очередь оборвала жизнь Ивана, четверо детей остались без отца. Степан был старший в семье, три его младшие сестры умерли впоследствии от скарлатины…

На деревенских продуктах и нелегкой работе

Мама Сони, Прасковья, в Белостоке имела под каждое платье туфли в цвет, а возвратившись в деревню в дом к родной старщей сестре Ульяне, у которой было трое своих детей, пошла работать в совхоз – от зари до зари. Прасковья была ещё и стахановка – 5 норм вместо одной - её не раз возили на слёт в район. Денег в совхозе не платили вообще, ставили палочки в ведомости – трудодни. За трудодни давали лощадь - вспахать огород, выделяли наделы травы – накосить для своей коровы Галки.

Прасковья Филиповна Галицкая (наша бабушка, мать Софьи).
Прасковья Филиповна Галицкая (наша бабушка, мать Софьи).

Чтобы иметь деньги для покупки фабричных обновок, приходилось продавать сметану, творог. Продавала Просковья самое лучшее – ведь людям же! Как-то у неё огромный кабан не смог развернуть в хлеву и задохнулся, ветеринар советовал его быстро продать, но Прасковья отказалась - грех, это ж для людей! Кабанчика закапали за деревней, где его без зазрения совести выкопали и продали на базаре цыгане. Потом Прасковья получила целых 40 р.совхозной пенсии, при тогдашней зарплате инженера в 100 р. Чтобы выживать, в совхозе всегда приворовывали. Одна из соседок, Одарка, хотела прихватить совхозной гречки, неудачно наклонилась, и ей какой-то механизм отхватил часть ягодицы – и смех, и грех. Зато пели в совхозе ой, как голосисто. А Прасковья была среди запевал…

В июне 1955 г. У Сони и Степана родился сын Евгений. Счастливый папаша приводил всех в комнату общежития (вблизи стадиона «Динамо» в Минске), показывал младенца: «Смотрите, у меня сын на всю кровать!» - сын лежал поперёк кровати. Приехала поглядеть на внука Прасковья, а потом забрала его и дочь в деревню, там ведь все свое. Когда Соня пришла увольняться в столичную клинику – главврач долго не мог понять, как можно из столицы уехать в деревню. Родители Евгения жалели потом об этом всю жизнь, но это потом.

1957 год. Маленький Женя в гостях у бабушки.
1957 год. Маленький Женя в гостях у бабушки.

Соня с сыном на 1,5 года остались на деревенских продуктах и нелегкой работе. Степан, учившийся в Минске, приезжал на выходные. Соня смотрела за сыном и хозяйством, лечила всех: и людей, и домашний скот. Районный фельдшер ездил по вызовам на велосипеде, дождаться его надо было время, а Соня была хорошим диагностом и решительным профессионалом.

Хоть и тяжел деревенский труд, но крестьянская этика не допускала употребления вчерашней еды людьми - её всегда отдавали скоту. Картофель, суп, молочко – только сегодняшнее, только свежее. Даже кот был приучен к тёпленькому, прямо с печки творожку.

Телевизоров не было, из развлечений – вышивание, прялка, танцы в хате, разговоры с соседями. Сколько тяжёлых льняных простыней, покрывал – «дзяруг», как называли их в деревне, наткали Соня с мамой. Сегодня они вошли в моду как хэндмэйд. А какие вышивали картины – из ниток, добытых разным путём.

1960 год. Маленький Женя (в тюбитейке) в деревне Кострище.
1960 год. Маленький Женя (в тюбитейке) в деревне Кострище.

Степан, приезжая, работал по хозяйству с удовольствием и любовью – зная тяжесть деревенского труда, всегда бросался на помощь тёще – и дом сложить, и забор подправить, и сено привезти, и коров попасти.

И даже после окончания института Степан с семьёй мог остаться на работу в Минске. Особенно с его дипломом и его прилежанием. Но в Минске поначалу надо было жить в общежитии, а в Лепеле (куда он взял распределение) можно было приступить к построению собственного дома, забрав из деревни маму, моментально. Степан был прекрасный сын, всю свою жизнь заботился о матери, поддерживал её во всём.

В Лепеле все вчетвером снимали жильё вместе с семьёй врачей Скачков – по половине дома. Потом эти врачи стали преподавателями в мединституте в Витебске и очень хотели, чтобы дети Сони и Степана приехали к ним учиться. Но Евгений не захотел быть врачом, а дочь не отпустили из гнезда.

Там, в Лепеле, Соня совершила материнский и профессиональный подвиг: сына испугала неожиданно выпрыгнувшая кошка и он стал заикаться. После работы Соня каждый день уводила компанейского, рвавшегося к друзьям Женю подальше от детей, куда-нибудь на пустырь или в поле, и медленно, монотонно, по слогам с ним разговаривала – почти год. Заикание было побеждено.

Степан работал в Лепеле инженером в леспромхозе. Он очень уважительно и трепетно относился к рабочим, всегда сам бросаясь им помочь, к примеру, ворочать брёвна – это «бросание на помощь» он сохранил в течение всей жизни. Соня работала старшей медсестрой в госпитале, потом – в детдоме. Была истинно честным строителем коммунизма - не знала, куда девать излишки спирта! В детдоме к ней очень привязалась девочка Зина, Соня даже подумывала её забрать, но не решилась на такую большую ответственность.

Уже был куплен лес на строительство дома, семья ждала второго ребёнка – дочь Наталию, но Степан вдруг узнал, что в Бобруйске открывается базовая лаборатория леспромхоза – и семья переехала в «тёплый» город Бобруйск.

Папа говорил сыну Жене: «Там на каждом углу – мороженое и газированная вода!» Так и было. Бобруйск, упомянутый в «Золотом телёнке» Ильфа и Петрова, без преувеличения был культурным центром 60-ых.

Горячую воду провели через несколько лет, а поначалу бельё кипятили с мылом в выварке

В 4-этажном новом доме по ул. Интернациональная, 64, построенном для работников леспромхоза, была получена 3-х комнатная квартира. Она была с центральным отоплением, 2-х комфортной газовой плитой, ванной; горячую воду провели через несколько лет, а поначалу бельё кипятили с мылом в выварке – такая большая оцинкованная бадья. Стиральные порошки появились позже…

Степан и Соня. Городской парк Бобруйска. 1960 год.
Степан и Соня. Городской парк Бобруйска. 1960 год.

Сначала во дворе дома стояли большие, метра полтора на полтора деревянные ящики для отходов. А потом стала утром и вечером в определенное время приезжать «мусорка», которая принимала и тряпки на вес. За это давали надувные шарики со встроенными пищалками.

На каждой квартире висела металлическая пластинка с фамилией:_Булова С.И., дети из других домов, где не было надписей – удивлялись, что такое Буловаси? А на входной двери подъезда висел список жильцов с указанием квартир. Сначала было всё правильно, потом, когда жильцы начали меняться, список ещё долго висел, но уже не соответствовал действительности.

Почти до 70-х годов все жильцы дома хорошо знали друг друга и даже родственников соседей. В нашем доме жило много еврейских семей, но звали их на русский манер: Михаил вместо Мойши, Иван вместо Исаака, Борис вместо Боруха. Об этом Наташа узнала от отца, но тем не менее ее очень удивило, когда однажды учительница попросила её переписать имена жильцов и хорошо ей знакомая одинокая соседка назвалась Хава Лея Шмойловна.

1961 год. Снова праздник к нам пришел.
1961 год. Снова праздник к нам пришел.

Во двор приходил дядька-инвалид с абразивным вращающимся кругом - точить ножи. На углу дома сидел тоже инвалид – обувщик, он за деревянным перевёрнутым ящиком принимал и чинил обувь, дети звали его Тук-Тук – из-за постоянного стука молотка по каблукам. Была во дворе и машина «инвалидка» – как в фильме «Операция Ы» - такое кресло на колёсах с откидным брезентовым верхом. Только по происшествие времени, Наташа поняла, как много было кругом изувеченных войной мужчин, отиравшихся у пивных и магазинов, промышляющих кто чем, ведь война закончилась только лет 20 назад …

А ещё во двор на улицу Интернациональную приезжал мотороллер с приделанной сзади кабиной, сделанной из алюминиевого листа – для приёма вещей в химчистку. Приезжал автобус, в котором крутили мультфильмы, в другом автобусе - делали флюорографию. Такими были 1962-68- е годы жизни в СССР. Двор дома был как продолжением квартиры.

Женя на демонстрации. 1962 год.
Женя на демонстрации. 1962 год.

Степан, как знаток лесных угодий, организовал посадку разных деревьев: американский клён, рябина, маленькие в полметра ёлочки, которые Наташа потом усердно поливала. Ухаживали за клумбами, которые обкладывали кирпичом, а цветы для них привозил по весне зеленхоз. У девочек была такая игра: они срывали цветки с клумб, одевали их на спички и играли в сказочных принцесс, которые меняли платья для бала, ловили в спичечные коробки шмелей. Степан смастерил песочницу со скамейками по углам. Наташе запомнилось, как на Пасху, которую никто не отмечал «вслух» (но яйца красили и булки пекли – без какого-либо объяснения детям), она впервые услышала об этом празднике из уст девочки, которая вынесла к песочнице красное яйцо.

Во дворе стояло несколько металлических гаражей для редких тогда авто, за ними Женя с друзьями прятался от бабушки Евы, играл в карты с местной компанией… Ребята часто залезали на гаражи и бегали по их крышам, перепрыгивая с одного на другой Наташе такое счастье «подваливало» только зимой, когда гаражи заносило снегом, и можно было легко забраться на их крыши.

Продолжение ровно через неделю, в следующее воскресенье, 25 апреля.

Сергей САМСОНОВ.

Фото из альбома Натальи Степановны.

_______________________

Редакция «Вечернего Бобруйска» просит откликнуться жителей первых домов микрорайона на улице Интернациональной, которые узнают себя, своих родных в этой истории или смогут дополнить воспоминания, и особенно жителей дома 64 на улице Интернациональной, кто был знаком с героями этого рассказа.

Свяжитесь с нами по телефону: +375-29-142-09-45 (вайбер, телеграм) или напишите на редакционную почту:

red-vb@yandex.ru

Так выглядит сегодня наш двор на Интернациональной:

14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная. Дом №64
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная. Дом №64
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная. Дом №64
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная. Дом №64
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная. Дом №64
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная. Дом №64
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная.
14.04.2021. Бобруйск. Улица Интернациональная.