В 2015 году в России кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Отдела восточного славянства Института славяноведения РАН Дарья Короткова защитила кандидатскую диссертацию «Белоруссия в советско-польских отношениях в 1918-1921 гг.».
Ученая изучает проблемы, связанные с этнополитическими процессами на белорусских землях в конце XIX – первой половине XX в., советско-польскими отношениями в межвоенный период.
Итогом ее исследований стала вышедшая в 2019 году в Москве книга «Белорусские земли в советско-польских отношениях. Разменная карта в противостоянии двух держав. 1918-1921 гг.». Книга посвящена истории белорусского государственного строительства в контексте советско-польского противостояния в 1918-1921 гг.
В период от Брест-Литовской мирной конференции до подписания советско-польского мирного договора в 1921 году на белорусских территориях последовательно провозглашались государственные образования: Белорусская Народная Республика, ССР Литвы и Белоруссии, ССР Белоруссии. Свой сценарий создания союзного литовско-белорусского государства, а затем создания белорусской автономии пыталась реализовать и Польша.
В прошлом году исследовательница дала интервью Польскому радио. Публикуем его основные выдержки без каких-либо правок, выделяя лишь наиболее важные фрагменты в тексте:
– Как события 1918-1921 гг. повлияли на судьбы Белоруссии и Польши, если смотреть на них, с одной стороны, с перспективы 1921 г., с другой – с 1939 г., а с третьей – сегодня?
– Конечно, значение событий, произошедших в такой краткий промежуток времени, трудно переоценить. Если говорить даже только применительно к нашему региону, то в это время оказалась полностью перекроена политическая карта: вернулась на нее после 120-летнего перерыва Польша, в совсем ином формате, чем прежде, возродилась Литва, появились впервые Латвия и Эстония в качестве самостоятельных игроков. Восточнославянские народы – украинцы и белорусы – заявили о себе, и, хотя независимость их не состоялась, тем не менее, эта попытка дала мощный толчок их национальному развитию, становлению этих народов в качестве политических наций. Можно сказать, что было положено начало процессу, который продолжается в наши дни, и, хочу подчеркнуть, не завершен до сих пор. Но его начало – это именно период 1918-1921 гг.
Поэтому, в частности, этот период так интересен для исследователей. Это если говорить о современном взгляде на те события. В 1921 г. Рижский мир положил долгожданный конец войне, с одной стороны, а с другой – его результаты были разочарованием для всех абсолютно игроков: Советская Россия не получила безопасной для себя границы по линии Керзона; Польша вынуждена была отказаться от идеи создания федерации восточноевропейских государств и взамен получила тоже далеко не все территории, которые хотела; белорусский и украинский проекты потерпели поражение. Таким образом, в 1921 году основным настроением можно назвать разочарование. Что, конечно, имело свои последствия в 1939 году.
Входя на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины, советское командование подчеркивало именно этот мотив восстановления справедливости, пересмотра Рижского договора, говорилось о воссоединении белорусских и украинских земель. Советская Россия брала на себя роль покровителя национальных белорусского и украинского проектов, в качестве, разумеется, пропагандистского хода. Однако стоит заметить, что идеи о территориальном составе независимых государств 1918 года имели непосредственное влияние на оценку советской пропагандой интервенции на восточнопольские земли как воссоединения разделенных украинских и белорусских земель. Это означало, что потерпевшие поражение в 1921 году проекты доказали свою жизнеспособность, к ним продолжали возвращаться. Очень удачное определение, по моему мнению, дал этому феномену гродненский историк Андрей Чернякевич: это был в каком-то смысле действительно триумф побежденных. Авторы проекта не сумели воплотить его в жизнь, тем не менее, спустя десятилетия созданные ими контуры белорусских территорий ни у кого не вызывают сомнений. Это тем более поразительно, что непосредственно у современников эти проекты вызывали лишь усмешку, как пустые фантазии.
– Вы исследовали вопрос укрупнения БССР в 1924 и 1926 гг., т.е. передачу в состав БССР из состава РСФСР восточнобелорусских земель. Как влияла на этот процесс внешняя политика, факт вхождения в состав Польши западнобелорусских территорий?
– Внешняя политика влияла на данную ситуацию самым непосредственным образом. Конечно, после заключения союзного договора 30 декабря 1922 году во всех республиках еще несколько лет продолжался процесс уточнения и пересмотра границ, уточнялся этнический состав, анализировались экономические связи регионов, то есть оценка и установление территориального состава советских республик, как союзных, так и автономных, это был такой достаточно сложный и во времени растянутый процесс. Тем не менее, можно уверенно говорить о том, что в западной части Союза к соображениям национального состава и экономической целесообразности добавлялась внешнеполитическая составляющая. Реакция на укрупнение БССР в Польше просчитывалась как одно из важных последствий этого шага. Это видно из документов того времени: пересмотр территориального состава БССР консультировался как с НКИД СССР, так и с посольством в Польше, и даже более того, такие консультации проводились с представителями белорусского движения. Запуск первого укрупнения БССР предварялся консультацией с Антоном Луцкевичем (председатель Рады БНР в 1918-19-х годах – прим. А.К.), он по просьбе советских дипломатов писал меморандум на эту тему, его предложения затем рассматривались межведомственной комиссией по подготовке укрупнения наряду с докладами руководства БССР.
Столь же значима была реакция закордонных белорусов при втором укрупнении в 1926 году, которое проводилось при достаточно значительном сопротивлении местных властей, и незавершенность укрупнения с точки зрения зарубежных деятелей была едва ли не основным аргументом его при проведении, поскольку Гомель и его окрестности были настолько обрусевшими к тому времени, что очень многие высказывали сомнения в необходимости этого шага. Тем не менее пропагандистское значение этого шага перевесило эти сомнения, поскольку завершение консолидации всех белорусских земель к востоку от границы было мощным аргументом, чтобы заставить практически все зарубежные белорусские группы ориентироваться на Минск как истинного представителя интересов белорусского народа. Что, в свою очередь, позволяло расширить влияние коммунистической партии на более широкие слои населения Польши, в частности.
– Как вы считаете, Белоруссия была в 1918-1921 гг. самостоятельным игроком или лишь пешкой в игре Польши и России?
– Как известно, попытки лидеров белорусского движения создать национальные вооруженные силы по многим причинам не увенчалась успехом. В условиях постоянных боевых действий, а белорусские земли все это время служили ареной столкновения различных сил, это было, конечно, ключевым фактором провала белорусского проекта. Это очевидно. Обе стороны использовали лозунги белорусского движения в своих целях; даже не сами эти группировки, а их лозунги. Говорить в такой ситуации о том, что Белоруссия была самостоятельным игроком, не приходится. К тому же и уровень поддержки национального движения в самом крае был крайне низок. Тем не менее, хочу подчеркнуть, что без проекта БНР, без этих безнадежных попыток, не было бы ни современной Беларуси, ни, пожалуй, уже и белорусского народа.
– Как события 1918-1921 гг. отзываются в современных Беларуси, Польше и России?
– Как я уже сказала, этот период, события этого времени во многом определили современный облик региона. Наименее противоречивым это наследие является, пожалуй, для поляков. Возрождение государства воспринимается как абсолютное благо, а победа над Красной армией в 1920 г. является источником национальной гордости. Для России же и Беларуси все несколько сложнее. Разделение на сторонников и противников коммунистического проекта не преодолено до сих пор, и споры о том, были ли те события благом или, наоборот, катастрофой, будут еще немало времени продолжаться. Наследником какого образования считать себя современной Беларуси – БНР или БССР? Оба эти варианта мы видели в 90-е гг. Советский Союз был тюрьмой народов или, наоборот, кузницей наций? Он угнетал нерусские народы или позволил им создать базу для самостоятельного существования? Чем обернулась революция для русского народа, стоили ли ее достижения тех миллионных жертв, которых она потребовала? Все эти вопросы активно дискутируются в российском и белорусском обществе.
