А до этого два года наш город был форпостом польских сил. Напомним, как так получилось, и покажем множество уникальных фотографий того времени.
Фотографии, мемуары и другие документы о польском периоде Бобруйска в 1919-1920 годах собраны на недавно появившейся в сети образовательной платформе Wielkopolanie1920, авторы которой любезно предоставили часть своего архива для этой статьи. Также в подготовке материала помогли книги уроженца Бобруйска, историка Игоря Мельникова «Доўбарчыкі з Бабруйскай крэпасці» и «Забыты корпус. Гісторыя польскага войска на тэрыторыі Бабруйшчыны ў 1918, 1919-1920 гг.».
В Первой мировой войне в войсках Российской империи были созданы «польские» части из жителей Польши, Беларуси, Украины и Литвы римско-католической веры. В январе 1916-го четырехтысячная бригада польских стрелков была сформирована и под Бобруйском. Позже она расширилась до дивизии, а в августе 1917-го вошла в состав 1-го Польского корпуса, созданного по инициативе Главного польского военного комитета. Во внутрироссийские политические разборки польские армии не встревали, осенью большевикам подчиняться отказались, собираясь добиваться независимости Польши. 1-й корпус в составе 24 тысяч человек сосредоточился в треугольнике Рогачев-Жлобин-Бобруйск, начались стычки с частями большевиков. 29 января 1918-го его войска под командованием генерал-лейтенанта Юзефа Довбор-Мусницкого заняли Бобруйск.
Склады Бобруйской крепости позволили польским войскам обновить униформу, остававшуюся от царской армии. В том числе им достались французские каски, на которых прикрепили кокарду с белым орлом или нарисовали его прямо по каске.
В марте 1918-го войска корпуса присягнули правительству оккупированных польских земель, Регентской Раде. В это же время была провозглашена Белорусская Народная Республика – командующий польским корпусом Довбор-Мусницкий выпускал обращения к белорусам, в которых утверждал, что Корпус не враг белорусам и БНР, а, как и они, сражается против большевиков. До программных польско-белорусских разногласий тогда не дошло – к Бобруйску уже стягивались 3 корпуса немецкой армии. Гораздо слабейшему гарнизону Бобруйской крепости и всем войскам польского корпуса в ультимативной форме было предложено покинуть территорию Беларуси. И к лету 1918-го 1-й польский корпус покинул Беларусь. На территории Бобруйской крепости (еще на несколько лет) остался курган над братской могилой погибших воинов корпуса.
Его воины участвовали в Великопольском восстании 1918-19 за освобождение Польши от немецких войск (Wielkopolska – историческая область на северо-западе Польши с центром в Познани, колыбель польской государственности). После объявления 11 ноября 1918-го независимости Польши, «Второй Речи Посполитой», Юзеф Довбор-Мусницкий создавал Великопольское войско, в которое вошли офицеры и солдаты бывшего 1-го Польского корпуса.
В феврале 1919-го началась уже советско-польская война. Большевики стремились занять оставленные немцами территории, поляки дали отпор. «Начальник державы» Юзэф Пилсудский, сам по происхождению белорус, обратился «Да жыхароў былога Вялікага Княства Літоўскага» и пообещал не вмешиваться в дела белорусского и литовского народов. И при Войске Польском была создана «Беларуская Вайсковая Камісія». Войска Польской Республики, Украинской Народной Республики и бригады БНР пошли в наступление на позиции большевиков на землях Литвы, Латвии, Беларуси и Украины. 29 августа 1919-го польские войска вновь заняли Бобруйск.
Майор медицинской службы Войска Польского Войцех Едлина-Якобсон участвовал в этих событиях. Он был одним из лидеров Великопольского восстания в древней польской столице Гнезно, потом пошел на восток. В 1936 году он издал книгу «С народом великопольским против захватчиков. Воспоминания» о становлении Второй Речи Посполитой, в том числе о польско-большевистской войне. Вот отрывки его воспоминаний о Бобруйске:
«Снова мы оставляем за собой свежепостроенные большевиком ряды земляных укреплений. Не видно на них никаких следов битвы. Со стороны юго-востока изредка доносится до нас отголосок орудий. Посёлки и деревни лежат теперь гуще друг к другу. Очевидно, мы уже приближаемся к Бобруйску. Продвигаемся вперёд, более-менее держась железной дороги (судя по польским картам, его часть шла со стороны Бибковщины – прим. ред.). Однако иногда делаем глубокие вылазки то направо, то налево от линии нашего марша, чтобы сломить замеченные там наибольшие гнёзда сопротивления большевика. Иногда издалека нас осыпает своим огнём вражеская артиллерия, или внезапные пулемётные очереди вновь вынуждают развернуться цепью. Обычно такое сопротивление подавляет артиллерия несколькими меткими выстрелами. Пехота лишь иногда вступает в действие».
«Возвратились мы как раз из такой фланговой вылазки на тракт возле железной дороги, когда другой наш батальон двинулся вперёд. Сопровождали его лёгкие французские танки. Грохоту создавали без меры, а поскальзывались на болотистой дороге, как собака на паркете. Сейчас им помогала пехота, потому что хотя водители творили чудеса, через эти болотистые просторы машины нужно было двигать человеческой силой.
Техника ведь ещё не достигла такого совершенства, чтобы эти бронированные коробочки могли плавать по болотам. Но когда они выбрались на более твёрдую местность, то отблагодарили пехоту. Проложили ей дорогу через заграждения, за которыми большевики намеревались обороняться, и вызвали немалую панику среди врагов. Недолго нам было позволено наблюдать показательные выступления новейших вооружений, ведь тут же конный привёз дальнейшие приказы».
«Большевик был хитёр в своих внезапных артиллерийских вылазках и так подвижен, что попросту неуловим. Действовал постоянно вдоль железнодорожных путей, на 2-3 километра от дороги никогда не было от него безопасности. Ведь исподтишка подъезжал – управляемый, как гласила молва, прусским обер-лейтенантом Шмидтом – бронепоезд, прямо под линию фронта, палил несколько минут направо и налево из своих лёгких орудий и пулемётов по нашим линиям и крупным скоплениям войск, чтобы при первых залпах нашей артиллерии быстро отступить.
Сопротивление противника в следующей деревне было тем временем сломлено наступлением одной роты. Сомкнутыми колоннами стремились мы дальше, уже без препятствий, прямо на форты Бобруйска. Там мы ударили в пустоту. Укреплённый лагерь и город никто не защищал. Большевистская пехота отодвинулась на юг. Бронепоезд оставил город как последняя боевая единица и, обстреливаемый нашей группой тяжёлых пулемётов, исчез на мосту. Едва он доехал до противоположного берега, произошли две сильные детонации, и мощная железная конструкция моста, лишённая поддерживающей её колонны, рухнула в волны Березины.
Население польское и белорусское сердечно нас приветствует, но видно, что оно запугано... Только шёпотом рассказывает народец об издевательствах над выданной евреями и схваченной большевистскими комиссарами польской молодёжью. Все сожалеют, что не прибыли мы в Бобруйск уже через неделю после взятия Минска; сопротивление было бы слабее, а трофеи – огромными. В последнее время большевики занимались исключительно вывозом всякого военного снаряжения из лагеря. Мы же в это время две недели торчали без дела в Пуховичах!»
«На следующий день после вступления в Бобруйск я переправился с батальоном Барча (командир батальона Максимилиан Барч по прозвищу Храбрый Макс, в будущем политик и общественный деятель – прим. ред.) паромом через Березину. Мы пошли вдоль путей в южном направлении. Солнце припекало. Нигде не встретив врага, мы вошли в какое-то крупное польское поселение среди лесов. Нас сердечно приветствовали как освободителей. Собралось там множество поляков, беглецов со всей бывшей Российской империи. Некоторые из них уже много недель ждали возможности бегства из большевистского ада в свободную Польшу. Когда они услышали, что дальше мы уже не пойдём, что возвращаемся, закончив рекогносцировку, то начали быстро упаковывать свои вещи, чтобы немедленно под нашим прикрытием отправиться в Бобруйск. Тут внезапно большевистский бронепоезд прислал нам свой “привет”. Каким образом неприятель узнал, что мы в деревне – неизвестно. Один из снарядов, пробив крышу, убил на чердаке мужчину великанского сложения, отца трёх маленьких детей. Пробирался с ними в Польшу этот беглец аж откуда-то с Урала, похоронив в дороге жену, которая не выдержала лишений такого далёкого путешествия. У порога свободы, собирая узлы в дальнейшую дорогу к Отчизне, он пал от вражеского выстрела, осиротив тройку своих малышей…
Тремя днями позже идём через Зелёную Корчму в направлении Могилёва. Население частично враждебно к нам настроено. Говорят: “Какой-то царь должен быть, либо ляцкий, либо русский – всё равно – но война пусть будет в другой стороне!” Ничего удивительного, война – это нищета. Народец этот почти полностью самодостаточен. Живёт примитивно, как их предки тысячу лет назад. Знают, что "чёрт", пышущий дымом и огнём, доезжает до города, однако многие из них никогда в городе не были. Самым далёким путешествием в их жизни становится ближайшая деревня с костёлом. Сейчас наибольшее неудобство испытывают из-за недостатка соли и сахара. Когда они заметили в наших продовольственных запасах этот лакомый товар, внезапно нашлись у них для нас сыр, яйца, хлеб и солонина, хотя минутой раньше они твердили, что всё продовольствие у них отняли большевики».
«На пригорке с левой стороны виден какой-то посёлок недалеко от тракта. Я опережаю батальон, заглядываю в первую хату и говорю выставить вёдра с водой. Минуту беседую с местными людьми, угощаю их папиросами, объясняя, что мы – не германские войска, хотя носим мундиры такого же цвета. Когда я хочу двинуться к следующим хатам, останавливают меня предупреждением, что там повсюду большевики. Поэтому я прошу, чтобы из всех хат выставили вёдра с водой, так как подступающей армии нужно утолить жажду, и возвращаюсь к нашему отделению».
В воспоминаниях Войцеха Якобсона-Едлины проскальзывает отчётливая подозрительность к еврейскому населению Бобруйска, а в книге уроженца Бобруйщины Фларыяна Чарнышэвіча «Надбярэзінцы» (которая издана в переводе на беларусский издательством “Янушкевіч”) – даже презрительность и к евреям, и к «мужыкам», то есть, православным белорусам. И оба автора умалчивают, откуда же в Бобруйске и окрестных лесах взялось так много поляков. При ВКЛ полякам, как и всем иноземцам, запрещалось владение землей в княжестве, несмотря на федеративное государство. Не так много их приехало в такую провинцию и за годы Российской империи. Но не секрет, что все белорусы-католики и поляками, и русскими привычно назывались «поляками», а некоторые себя поляками и считали.
В книгах же бобруйских писателей Абрама Рабкина, Эфраима Севелы приводятся воспоминания и о случаях жестокости польских войск. В общем, жизнь Бобруйска и «за польскім часам» была тяжелой и противоречивой. Хотя на фотографиях часто встречаются обычные радости жизни, что особенно интересно.
«С музыкой и вином», гласит подпись под этим мирным снимком:
Хотя этот кадр скорей всего не из Бобруйска. Если б был Бобруйск – тогда на заднем плане парафиальный костёл. Но он вскоре после пожара 1885г. был разобран...
Находилось время и для спорта. Бобруйская крепость стала стадионом для бега, футбола, прыжков в высоту, метания гранат и камней.
А это фотографии освещения гарнизонного костела… в котором каждый бобруйчанин сходу узнает «Белую церковь». Сначала она тоже была гарнизонной – что ж, гарнизон сменился…
Среди вернувшихся в 1919-м в Бобруйск польских офицеров был молодой подполковник Владислав Андерс.
Начинал свою карьеру он в Бобруйской крепости, в 1919-м командовал полком уланов, а во Вторую мировую стал главнокомандующим знаменитой «армии Андерса» – 2-го Польского корпуса, созданного с согласия властей СССР и польского правительства в эмиграции из военнопленных 39-го года и заключенных ГУЛАГа. В армии Андерса воевало много белорусов. Только под знаменитой Монте-Кассино, среди 50 тысяч павших союзников, их навечно осталось 177...
А вместе с Андерсом в нашей крепости служил и будущий начальник авиации Латвии Язэп Башко. О его крутых полётах над Бобруйском ВБ уже писал. Возможно, он где-то есть и на снимках 1-й Великопольской лётной эскадрильи, что в 1919-20 базировалась в Киселевичах.
Попытки остановить польско-советскую войну предпринимала Великобритания: министр иностранных дел лорд Джордж Керзон предложил провести границу между Советами и Польшей по границе расселения поляков с одной стороны и белорусов и украинцев – с другой (Белосток оставался на запад от Линии Керзона). Советская Россия отказывалась от переговоров, пока шла в наступление.
«Вечером началось наступление большевика, – пишет об одном из таких эпизодов Войцех Едлина-Якобсон. – Атаки продолжались целую ночь. Под утро снаряды падали уже между постройками. Сразу за садом кипел бой вдоль ручья. Наши солдаты замёрзли и совершенно растеряли боевой дух. Лица их были бледными и измученными. Даже теплый кофе, который они получили, не добавил им отваги. Было решено отступить».
Летом 1920 польские войска были оттеснены на территорию Польши. Но 13-25 августа 1920г. под Варшавой силы большевиков были разбиты, после чего отброшены далеко на восток и терпели новые крупные поражения.
В октябре 1920 было установлено перемирие, а на Рижских переговорах в марте 1921-го большевикам пришлось отдать Польше половину Беларуси и значительную часть Украины, да ещё и заплатить 30 миллионов рублей золотом. Теперь граница прошла намного восточнее Линии Керзона, чуть западнее Минска. К Польше отошло 110 тысяч кв. км территории и 4.5 миллионов населения Беларуси. Причем советская делегация предлагала взамен на уступки в Украине отдать Польше Беларусь аж до Березины – тогда Бобруйск стал бы польским, – но Польша отказалась.
Кстати, Рижский договор заключался между Польшей с одной стороны, и РСФСР и УССР с другой. Ни делегация БНР, ни БССР допущены не были. В договоре говорилось, что РСФСР заключает его «по доверенности правительств БССР и УССР», и, что самое интересное, стороны «признавали независимость Украины и Беларуси». Но до независимости оставалось еще 70 лет.
А к Линии Керзона возвращались ещё дважды. В 1939-м по ней Польшу разделили СССР и нацистская Германия, только Белосток вернулся в Беларусь. А после Второй мировой Сталин подарил Белосточчину советизированной Польше, и теперешняя западная граница Беларуси проходит ровно по Линии Керзона.