А ведь еще вчера солнце безжалостно выжигало в распаренных проталинах остатки грязного ноздреватого снега. В вышине сияла растрепанная ветрами лазурь, а в зыбком мареве на горизонте уже ощущалось скорое приближение тепла.
На реке пока затишье. Березина не торопится освободиться от ледяного панциря. Кое-где виднеются полыньи и протоки. Там струится и радостно журчит на воле быстрая вода, откалывает небольшие льдины и уносит вниз.
У бывшего судоремонтного завода на желтовато-белом льду сидят над лунками рыбаки. Ох, и отважные люди! Хотя правильнее сказать, безрассудные. Весенний лед опасен, он рыхлый и скрывает множество трещин.
У самого берега уже стоит вода. Снег сошел, и легкая волна омывает пожухлую прошлогоднюю траву. В воздухе пахнет свежей землей и навозом. За забором женщина складывает лопатой солидную кучу «ароматного» удобрения. Готовится к сезону. Между делом рассказывает, что здешние огороды регулярно затапливает, в 1965 году вода поднялась почти до самой хаты, что стоит на пригорке. Мальчишки на каноэ и байдарках ради смеха подплывали прямо к крыльцу.
Извилистый и грязный Затонный переулок словно повис на крутом склоне между крепостным валом и рекой. Хилыми домишками он цепляется за косогор да два двухсотлетних редюита, словно зубной протез за последние зубы. Среди дня жизнь здесь почти не теплится. Только собаки усердно отрабатывают миску похлебки.
Выше, на крепостном валу, свежий ветер, солнце и бескрайний простор до кромки синего леса. Асфальтовая лента пружинисто взбирается на мост. По ней в Титовку степенно едет белый автобус «четверка».
По изрезанному оврагами склону снег белыми ручьями «стекает» вниз на манер горного ледника и умирает на хозяйских грядках. На высохших местах рыжая трава отвоевывает себе жизненное пространство. А внизу, за сетчатыми заборами, уже начинается половодье: озябшие ольхи и осины любуются своим отражением в воде. Зиме осталось недолго.
