В 2016 году Анна окончила Гомельский государственный медуниверситет по специальности «Лечебное дело». Прошла интернатуру по акушерству и гинекологии. А затем полтора года отработала по распределению в женской консультации, и, по ее словам, этого ей было достаточно.
Много «бумажек», кроме важной
– Я морально уставала от однообразной, рутинной работы, которую можно было оптимизировать, – рассказывает Анна. – Это и заполнение никому не нужной документации, и, к сожалению, отсутствие важной. Например, информированных согласий, из-за которых потом можно было иметь большие проблемы с судебными органами. По сути, ты работаешь на свой страх и риск. В немецкой медицине этому уделяется огромное значение. Каждый пациент, придя в больницу на операцию, получает два информированных согласия – от оператора и анестезиолога, каждое на 5-6 страницах, где прописано, что с ним будет происходить, как, какие могут быть осложнения, какие есть риски, и все дополнено рисунками. Только после того, как человек их подписал, мы можем проводить какие-то манипуляции. Конечно, этот документ защищает врача.
В Беларуси, говорит Анна, она такие документы писала «от руки», разъясняя пациентке возможные осложнения, а та подписывала. Но такие «письма» не являлись юридическим документом, и при каких-то осложнениях никак не защищали врача.
«Уезжай, пока молодой!»
Анна не скрывает: уехала, чтобы иметь возможность также хорошо зарабатывать и комфортно жить. А еще, признается она, морально и физически тяжело было каждый день принимать до сорока пациенток и с каждой беседовать, понимая, что цена твой ошибки очень высока – здоровье этого человека.
По ее словам, еще во время учебы в медуниверситете и преподаватели, и практикующие врачи советовали таким, как она, студентам-практикантам, уезжать.
– Начиная с четвертого курса, все они советуют студентам ехать на работу в другую страну, – поясняет Анна. – Сначала ты на них злишься, но потом понимаешь, что, возможно, они и правы и говорят не просто так. У врача с 20-, 30-летним стажем это крик души. Им уже тяжело уезжать и что-то менять, но студентам они это советуют.
Почему выбрала Германию
Вначале Анна хотела уехать в Польшу, но в итоге остановилась на Германии.
– На тот момент процедура признания белорусского диплома в Германии была более простой, – объясняет она. – В Германии можно было начать работать и параллельно заниматься подтверждением диплома, а в Польше – наоборот.
Определившись со страной, с декабря 2015 года Анна стала учить немецкий язык.
Первые полгода учила язык на курсах, затем индивидуально, с репетиторами. Благодаря последним дошла до нужного уровня В2. Он позволяет подавать документы на национальную визу и искать работу, а устроившись, коммуницировать с персоналом и пациентами.
В октябре 2018-го Анна сдала языковой экзамен в Институте Гете в Минске, подготовила все необходимые документы и начала искать место в немецкой клинике.
На половину резюме ответили отказом
Молодой врач разослала 20 резюме по разным клиникам Германии (по ее словам, в среднем соискатели там рассылают до 100 резюме). Первоначальная реакция потенциальных работодателей расстроила.
– На половину резюме мне ответили отказом, на вторую ничего не ответили, – рассказывает Анна. – Большинству клиник нужен был доктор с опытом, который может прийти сегодня и начать работать завтра.
К тому же ее специальность – акушер-гинеколог, как оказалось, не является особо дефицитной в Германии. Наиболее востребованы там были на тот момент терапевты, неврологи, гериатры, анестезиологи.
Но Анне повезло: через знакомых она нашла клинику, где требовался гинеколог.
– Я отправила туда резюме, мне по телефону перезвонила начальница отдела кадров, и мы 50 минут беседовали с ней по-немецки, после чего она пригласила меня на собеседование уже в клинику.
До конца обязательной отработки после медуниверситета оставалось еще полгода, но Анна боялась упустить шанс, и на семейном совете было принято решение выплатить государству остаток денег за неотработанные по распределению месяцы.
Чтобы врач не «жил» на работе
Уже в феврале 2019 года белорусский врач стала практиковаться в немецкой больнице. А в сентябре 2019-го, после сдачи обязательного экзамена, который включает в себя знание языка, медицинской терминологии, умение общаться с пациентом, собирать анамнез, составлять необходимую документацию и пр., Анна приступила к самостоятельной работе.
– Но и это еще не все, – добавляет она, – в течение двух лет необходимо подтвердить свои документы и получить так называемую немецкую апробацию, то есть, полное признание медицинского диплома, только после ты становишься полноценным немецким врачом.
Сейчас специалист как раз готовится ко второму экзамену.
Анна работает в стационаре государственной клиники. Здесь есть также роддом. Официальный рабочий день длится с 8.00 до 16.00, есть суточные дежурства. В среднем – 8-11 суток в месяц, но молодой врач однажды отдежурила 14.
– Конечно, от количества дежурств зависит и зарплата, – говорит она, – но здесь интересная система: первые восемь суток оплачиваются выше, чем последующие, это делается для того, чтобы работник не думал, что, чем больше он будет работать, тем больше заработает, и не жил на работе.
Сравнение нагрузки и зарплат
Интенсивность в немецком роддоме, по словам Анны Анкудович, невысокая – около 500 родов в год. Но здесь иной подход к роженицам, поэтому работы хватает даже при низком потоке пациенток.
– То, с чем я сталкивалась во время своей учебы и интернатуры в Беларуси, не имеет ничего общего с тем, что я вижу теперь, – добавляет она. – В Германии к каждой пациентке подход индивидуальный, учитывают ее желания и представления о том, как должны проходить роды. Отсутствуют какие-то четкие стандарты ведения родов, нет точных схем, во сколько должна женщина рожать, отсутствует также избыточная стимуляция родов... Зато используются всевозможные методы обезболивания – от принятия ванны роженицей и ароматерапии до применения эпидурального катетера. До коронавируса в Германии было стандартной ситуацией, когда при родах присутствуют муж, мама, подруга, сестра или любой другой близкий человек.
В Германии Анна получает зарплату 4-5 тысяч евро. При этом за жилье вместе с коммунальными услугами платит около 600 евро в месяц.
В Беларуси за стандартную 40-часовую рабочую неделю с одной рабочей субботой ее максимальная зарплата составляла 630 рублей (204 евро по курсу Нацбанка на 20 января – прим. авт.).
– Специально тогда не брала дополнительные ставки, потому что хотела уходить домой вовремя – как раз изучала немецкий язык, – вспоминает она.
Сейчас же зарплата позволяет гинекологу не только покупать «все необходимое и желаемое», но и откладывать.
«В роддом немка не несет с собой прокладки и памперсы»
Анна считает, что белорусские врачи-гинекологи по своим знаниям не уступают немецким. Но белорусские медучреждения значительно уступают клиникам Германии в техническом плане.
– В Германии у меня еще ни разу не было ситуации, чтобы чего-то не было или что-то не работало, – говорит она. – Вы не представляете, насколько, порой, в Беларуси было унизительно просить женщину принести на обследование цитощетку или гинекологические зеркала. Здесь этого нет, а это уважение и к пациенту, и ко мне, врачу, потому что я не должна чувствовать себя неудобно и просить что-то у пациентки.
– И в роддом немка не несет с собой одноразовое женское белье, прокладки, памперсы для ребенка, влажные салфетки, какие-то распашонки, потому что это все есть в стационаре, – добавляет Анна. – Есть даже крем и масло для ребенка. Конечно, она собирает с собой сумку, но берет только то, что ей нужно. Меня такое отношение очень воодушевляет.
«Вернуться равносильно мазохизму»
А еще, по словам Анны, очень отличается отношение к врачу руководства белорусской и немецкой клиник.
– Здесь тебя ценят как врача и как личность. В Беларуси же у нас есть только обязанности, – считает Анна Анкудович и снова вспоминает, как было на родине:
– Ненормированное количество пациентов (я так и не смогла узнать, сколько у меня должно быть пациентов в день? Сколько пациентов на моем участке?). Я полгода работала без акушерки и самостоятельно вела всю документацию, сама звонила пациенткам. По сути, выполняла не свою работу, за которую не получала никаких доплат. При этом отношение ко мне, как к молодому специалисту, было таким: все равно никуда не уйдет, потому что нужно отрабатывать.
В Германии меня работодатель слышит, учитываются мои пожелания. Здесь думают о том, как и сколько я работаю. Я бы назвала эти отношения более партнерскими, а в Беларуси у нас – «вертикаль», стоящий выше тебя не слышит.
Поэтому я пока не думаю о возвращении. Потому что вернуться в ту ситуацию, из которой я уехала, равносильно мазохизму.
