Мы знаем и помним его как автора живописных полотен и книг, Заслуженного художника России, но сегодня говорим о его любимых стихах, о Константине Ваншенкине, с которым он был дружен много лет, о том, что он и сам писал стихи. И все это – под музыкальное сопровождение студента училища имени Гнесиных Ильи Кокина, который исполняет песни прошлого века.
Нина Михайловна Королева, вдова Абрама Рабкина, рассказывает о том, как Поэзия жила в их семье, какой удивительной памятью обладал Абрам Исакович. Поэму «Дзяды» Адама Мицкевича читал на польском наизусть. Очень любил польскую пословицу «Цо занадто, то не здрове». Эта мудрая мерка руководила им и определяла его художественный вкус: и в живописи (никакой лощености, только искренность и правдивость в цвете и форме), и в отношениях (чуткость и такт, мягкая дружеская ирония).
Нина Михайловна – муза художника. Да, я снова назову ее этим именем. Потому что она не перестает удивлять меня своей уточненной стильностью. Идут годы, но над Ниной Михайловной они не властны! Эта гармония – и наряда, и внутреннего состояния! И это под грузом сегодняшних опасений (коронавирус), и печалей (что в государстве творится!), и почти одинокой борьбы за открытие музея творческого наследия своего мужа.
Минуточку отступления. Недавно была в Мозыре, в музее-мастерской художника-керамиста Н.Н. Пушкаря. Прекрасное здание и главное – в нем действующая мастерская с увлеченной художницей-керамисткой. Ну а наш Бобруйск? Город давних художественных традиций, город высокой концентрации художников и одновременно – бесхозных пустующих зданий… И среди последних нет места для полотен самого бобруйского художника из Бобруйска? Не только за город, за державу обидно, как говорил герой известного фильма.
Но Нина Михайловна не сдается.
О Боже, как же обеднела наша жизнь, как она поверхностна. Мы забыли о тех томах в домашних библиотеках, забыли, что обещали их дочитать и перечитывать, как только станем мудрее и спокойнее… На встрече в библиотеке я не только с грустью размышляла о месте поэзии в наших реалиях, но у меня еще и свербело свое. И попросила «открытый микрофон».
2003 год. У меня замечательные ученики. Один из них, Саша Дерябин, работал в типографии. Ему в руки попадает книга Абрама Рабкина «Вниз по Шоссейной». Взрослые ребята читают ее тщательно, с карандашом. Потом приходят ко мне с настойчивой просьбой – найти автора, чтобы познакомиться с ним и понять историю Шоссейной (Бахарова).
И вот в феврале, в очень морозный день, толпа человек за 30 три часа ходит за Абрамом Рабкиным по старому городу и слушает его. Видеокамера замерзает, и мы приглашаем автора на Дзержинского, 50 (в то время там располагался наш центр туризма и краеведения «Бабраня»). Абрам Исакович внезапно отказывается, протестует: «Нет, ребята, я туда не хожу и друзей своих не вожу. Это моя бывшая 26-я школа. А в 41-44-м там был центр борьбы с юдо-большевизмом. Там замучили в гестапо моих одноклассников. Я никогда сюда не приходил…».
Но мы его уговорили. Наш центр – скромные стены, но только что пережил ремонт. Абрам Исакович трепетно рассказывает: «Вот здесь учительская была… А вот тут моя парта стояла… Да, я боялся сюда заходить. Но сегодня тут кипит иная, молодая и здоровая жизнь. Ребята, вы сделали мне подарок!»
Мы пили чай еще четыре часа, слушали рассказы о Бобруйске и Ленинграде, читали стихи, пели песни под Сашину гитару…
Сегодняшним детям трудно, почти невозможно читать «Вниз по Шоссейной». Они спотыкаются о простейшую фразу, например: «Дворы балагул ощетинились оглоблями». И мальчики из 9-го класса спрашивают – не о балагулах, как можно было бы подумать, а «что такое ощетинились»? Дети не читают книг…
А когда Нина Михайловна гостеприимно пригласила посетить Стрешин, где каждое лето проводил художник, мне вспомнилось, что именно этими словами закончил тогдашнюю встречу 2003-го года и сам Абрам Исаакович: «А вы еще не видели наш Стрешин! Какая там красота! А вы еще не слышали, как я рассказываю анекдоты!» И эта многообещающая улыбка художника запомнилась.
О Рабкине в этот вечер вспоминали и журналист Александр Казак, и актриса Алла Грахова… А завершить хотелось бы такими словами, сказанными одной из участниц:
– Я знала, что есть такой художник в Бобруйске. Знала его имя, что он написал много картин о Бобруйске. Более того, он жил на Дзержинке рядом с домом моей бабушки. И моя бабушка мне о нем часто рассказывала: ай, Брома, ай, какой художник, какой хороший человек! И что он все хочет написать ее портрет. А она думала: разве интересен кому-то ее портрет, простой женщины? И вот сегодня я смотрю на его картины, на его автопортрет, вижу его грустные глаза. И… плачу. Я представляю, каким бы был портрет моей бабушки…
