Михаил Кунцевич окончил школу №8 в Бобруйске, Белорусский государственный педуниверситет и вот уже около 15 лет работает учителем белорусского языка и литературы в школе №10. В 2017 году победил на городском конкурсе «Учитель года», в 2020-м был на нем вторым.
Михаил Александрович признается, что не мечтал с детства стать учителем. Называет свой выбор этой профессии «правильной случайностью».
– Любимым моим предметом в школе была химия, но поступать по этому профилю в вуз я не решился, так как в математике чувствовал себя не очень уверенно, – рассказывает он. – В старших классах у меня были хорошие результаты по белорусскому языку, я участвовал в олимпиадах, на область ездил. Появилась вера в себя, и другого пути, чем педуниверситет, я уже не видел. Причем, специальность у нас там была смежная: «Белорусский язык и литература, журналистика». Мы все думали, что будем такие крутые журналисты, но потом поняли, что из нас больше готовят учителей.
– На ваш взгляд, мужское и женское преподавание отличаются?
– Согласен, отличаются. У меня главное – трезвый расчет, логика и ничего больше. Я смотрю на детей, и мне кажется, что лучше, чем я, им никто не объяснил бы. В этом году дети сдавали ЦТ. Из 40 с чем-то выпускников 36 выбрали белорусский язык. Средний бал был 73. Мы даже вошли в десятку лучших школ республики по белорусскому языку. А в городе мои ученики четыре года занимали первые места на ЦТ. Так что, не важно, мужчина или женщина преподает предмет, важно – что удается донести до учеников.
– У части выпускников педвузов бытует мнение, что ученики сегодня неблагодарные, родители склочные, а учителю платят мало. Вы согласны?
– Врут по всем пунктам. Родители, скорее, неуверенные в себе, они ищут у учителя совета и поддержки. Что касается учеников неблагодарных… Мы, учителя, для чего работаем? Для того, чтобы получать свою зарплату, как бы цинично это ни звучало. Требовать к этому еще какую-то благодарность – а не слишком ли? Мы работаем столько, сколько хотим, отдаем детям столько, сколько хотим. А они пусть сами решают: быть им благодарными или нет. Дети сегодня другие, да. Старшее поколение воспитано в одних традициях, современное – в других. Говорить, плохо это или хорошо, мы не имеем права. Наши дети не хуже нас, и мы не знаем, что с них выйдет. Мы даже не можем представить то время, в котором они будут жить. Быть может, они – как раз то, что нужно для того времени.
Когда «плачут» по поводу зарплаты, я тоже не понимаю. В школе всегда была возможность зарабатывать. Можно вести факультативы, дополнительные уроки, плюс существует огромное количество конкурсов, как для педагогов, так и для учеников. У меня в прошлом году зарплата была около 1 000 рублей, в этом еще не знаю – не получал. Да, у меня есть категория, стаж, это все учитывается. Моя самая первая зарплата была в пределах 30 долларов, я реально плакал, когда получил расчетный лист. Но не все сразу приходит. Думаю, о низких зарплатах говорят те, кто не хочет ничего делать.
– А какая для вас главная трудность в работе учителя?
– Отсутствие свободного времени. Я сегодня задумался: сколько времени я трачу на проверку тетрадей. Получается, в неделю около девяти часов. Я уже молчу про уроки, которые нужно провести, классные часы. К ним хотя бы минимальная подготовка должна быть. Есть дети, которые просят о помощи – нужно помогать. У меня реально не остается времени и сил больше ни на что. Сейчас приду домой и максимум, что смогу – покушать и упасть на диван. Своей семьи и детей у меня нет, наверное, потому я трачу на учеников себя всего.
– Что больше всего доставляет вам удовольствие в работе?
– Наблюдать за прогрессом детей. Хорошо откладываются в памяти их внешний вид, поведение, когда видишь их в пятом классе. Потом с каждым годом замечаешь прогресс, и это счастье. Вспоминаю ребенка из класса, где я был классным руководителем. Сначала это был совершенно забитый ребенок, изгой, и как было приятно видеть, как он, постепенно работая над собой, стал лидером.
– Вы и правда такой «прогрессивный», как о вас говорят дети? Они считают вас «своим».
– Дистанции между мной и учениками я не чувствую. Ребенок – это тот же человек, который вырастет и станет нашей ровней. Но ученик должен понимать, куда он приходит, для чего, что он должен здесь делать и что будет, если он этого не сделает. Обязательно должны быть поощрения и наказания, кнут и пряник. Эта последовательность и системность у меня появилась всего года два назад. И я заметил, что детям нравится выполнять определенные правила в поведении и в учебе. Я могу кричать на уроках, и даже сильно. Как-то одна моя выпускница призналась, что из-за этого моя кличка была «Лепс».
– Если ребенку не нравится белорусский язык и литература, вы пытаетесь заставить их полюбить свой предмет?
– Если ребенку не нравится, зачем я буду это делать? Есть определенный минимум, который он должен показать, и все. Считаю, что детей нужно учить тому, чтобы они при необходимости могли переходить с русского на белорусский, и наоборот. Хотя сам я обожаю белорусский язык. Он приятен на слух, его правила более логичны, чем русского языка. Даже простейшее: «Как слышится, так пишется» – это здорово, не нужно думать лишний раз. Основное – чтобы у детей была орфография. Если б у нас был один государственный язык – белорусский, было бы проще. Кстати, в старших классах я не задаю детям домашнее задание. Они все равно спишут, если им это неинтересно. А кому интересно, тот и так будет учить.
– По-вашему, может ли учитель сегодня занимать гражданскую позицию, отличную от общепринятой?
– Учителя имеют право занимать любую позицию, какую хотят. Но есть профессии, которые никогда не могут бастовать: это учителя, врачи и транспортники, им просто запрещено. В учебное время учитель должен работать. Что делать в свободное от работы время – это его дело, в рамках разумного, конечно.
– Вы согласны с тем, что учитель в школе должен не просто учить, а быть проводником государственной идеологии?
– Помимо своего предмета, какие-то элементарные вещи в плане воспитания, взглядов на жизнь, учитель, конечно, должен давать. Основная идеология, которая должна прививаться в школе – любить свою Родину, делать так, чтобы она была лучше. И все.
– Считаете ли вы, что престиж профессии учителя сильно упал сегодня?
– В отношении себя я этого не чувствую. Наоборот, в последние годы появляется гораздо больше уважения. Это ведь зависит от нас, учителей – от того, как мы себя ведем, как сами себя ценим. А если говорить о последних событиях… Может, мне повезло, я в этом не участвовал. Прежде чем говорить о том, правильно человек поступил или нет, нужно поставить себя на его место, понять, почему и что он сделал.
– Многие учителя сегодня боятся озвучивать свою точку зрения, а вы?
– Я боюсь только одного – потерять кого-то из близких. И еще панически боюсь змей. Чего мне еще бояться?
