Лесопромышленник Миренбург и его «заводики»
Сегодня помещения старинного особняка на Пушкина сдаются в аренду Бобруйской группе проектно-изыскательского отдела №1 предприятия «Проектный институт Могилевгипрозем», автошколе, фотостудии, теплопункту и магазину строительных материалов... А в начале XX-го века его построил бобруйский лесопромышленник Миренбург. Эта деталь стала известна только в прошлом году. Старший научный сотрудник Бобруйского краеведческого музея Инна Вячеславовна Овсейчик во время подготовки экскурсии «Легендарные врачи и медицина в старом Бобруйске» изучала труд военного хирурга Л.П. Новолодского. Там и обнаружила упоминание хозяина старинного особняка.
– Когда был основан Бобруйск, многие занимались переработкой древесины, поскольку кругом был лес. Лесопромышленники считались одними из самых богатых на то время людей в городе, и многие старинные здания принадлежали им, – рассказывает Татьяна Голубева, библиотекарь школы №25. – Как и здание Миренбурга, его заводики располагались как раз где-то в районе «ФанДОКа».
Само здание было построено в 1912 году. Этот год можно увидеть и на его фасаде. Одноэтажное здание стоит на фундаменте, который все эти годы защищает особняк от влаги и продлевает срок его эксплуатации. Здание покрыто четырехскатной металлической крышей. Украшают его массивные колонны с вертикальными желобками – каннелюрами, лепнина и карнизы. На фасаде изображены растительные узоры и очертания гарпий (мифологических существ с телом птицы и головой женщины). Этот памятник архитектуры нельзя отнести к какому-то одному архитектурному стилю, в нем объединены элементы классицизма, ампира и модерна. О том, что мы все-таки в XXI веке напоминает только крыльцо, выложенное темной плиткой и трубчатые металлические перила.
Белорусский архитектор Юрий Якимович в «Энцыклапедыі літаратуры і мастацтва Беларусі» называет это здание одним из лучших примеров белорусской жилой архитектуры и декоративно-прикладного искусства начала XX столетия. Сегодня особняк является памятником архитектуры республиканского значения.
До революции 1917 года в особняке проживал лесопромышленник. Как использовалось здание до 1921 года можно только гадать:
– Возможно, владельцем оставался Миренбург, а может он сбежал, когда началась Октябрьская революция, – рассуждает Татьяна Федоровна. – Есть версия, что в первые месяцы после революции особняк хотел купить папа нашего земляка, писателя Бориса Микулича.
Кариатиды, Артемида и шесть изразцовых печей
Особенность здания в том, что до нашего времени с момента постройки сохранились все шесть изразцовых печей. По мнению составителей «Энцыклапедыі літаратуры і мастацтва Беларусі», именно им принадлежит главная роль в декоративном украшении особняка. Три камина красно-зеленого цвета, два – белые с золотым и выделяется один камин темно-кофейного цвета. На каждом из них изображены мотыльки и растительные сюжеты. Каминный проем окружают кариатиды – статуи женских фигур, заменяющие собой колонны. В древнегреческой мифологии Кариатида – синоним богини лесов и охоты Артемиды.
Возможно, наличие печей повлияло на то, что после революции в здании находился роддом. С таким количеством каминов здание хорошо прогревалось, и роженицы всегда были в тепле:
– По моим исследованиям, с 1921 года там был открыт родильный дом, который просуществовал в этом здании до 1927 года. Тогда в городской больнице, носящей сегодня имя В.О. Морзона, было открыто родильно-гинекологическое отделение. Потом, возможно, там был жилой дом, – предполагает Татьяна Голубева. – Часто такие здания отдавали под жилые дома. К примеру, так было со зданием на Советской, где сейчас находится детская стоматология.
С мнением библиотекаря соглашается и краевед Светлана Калюта:
– В 30-е годы здесь был жилой дом, даже в «Энцыклапедыі літаратуры і мастацтва Беларусі» он обозначается как «Бобруйский жилой дом». Интересный факт: примерно с 1921 года по 1926 год в роддоме на Пушкина работала мать Бориса Микулича – Мария Антоновна. Она была акушеркой и умерла в 1927 году.
Однако на сайте бобруйского роддома говорится, что родильный дом на Пушкина был открыт в 1926 году.
Но в тоже время работникам краеведческого музея в труде «История Бобруйской городской больницы» заслуженного врача БССР Леонида Петровича Новолодского удалось найти следующую информацию: первый родильный дом в Бобруйске был открыт после революции 1917 года в национализированном особняке на ул. Пушкина. К 1922 году здесь было 15 коек. В здании находилось и гинекологическое отделение.
Известно, что в дальнейшем в здании размещались ясли-сад, отдел здравоохранения Бобруйска, однако в музее нет документальных сведений об этом периоде существования здания.
«Не ребенок, а черная головешка»
Как раз в этом здании в 21 февраля 1931 года родилась мама аттестованного бобруйского экскурсовода Тамары Георгиевны Минченко – Галина Георгиевна Кононова.
– Жили мы с 1953 года напротив училища олимпийского резерва, в доме 178 на Пушкина, – вспоминает Тамара Георгиевна. – Там до сих пор осталась мамина квартира, только мамы уже давно нет. Она умерла в 2006 году. До 12 лет я воспитывалась бабушкой, потому что родители работали. И когда мы с бабушкой проходили возле этого особняка, она всегда рассказывала, что в этом здании был роддом и здесь родилась моя мама. У бабушки было пятеро детей, мама была самой старшей.
Тогда дедушка Тамары Минченко Георгий служил в авиаполку, был интендантом 2-го ранга.
– Мама родилась весом 680 грамм, когда бабушку стали реанимировать, она попросила показать ребенка, а врач сказал: «Там не ребенок, а черная головешка». И бабушка сказала: «Спасайте ребенка, а не меня!», – говорит экскурсовод. – Эту история я рассказывала во время одной из экскурсий по городу. После нее ко мне подошла женщина и сказала, что верит моим словам, ведь ее бабушка тоже родилась в этом же здании весом 680 грамм, и ее тоже выхаживали в гусином пуху. Значит, это был не единичный случай.
Справку на ребенка сначала не дали, сказали растить малышку в гусином пуху, так как кожа была совсем прозрачная. Бабушка Тамары Минченко вспоминала, что ребенок был ростом с пол-литровую бутылочку.
– Не было ни волос, ни ресниц, ни ногтей, – говорит Тамара Георгиевна. – Надо было всегда поддерживать дома температуру примерно 36,7 градусов, как тело человека, плюс-минус три градуса. И это при том, что тогда было печное отопление. Врач, который принимал роды у бабушки, дай ей подробные рекомендации, как надо выхаживать маму. Ее выносили из роддома в теплой зимней шапке, как у военных летчиков. А шапка была наполнена гусиным пухом.
Рекомендации врача и терпение бабушки Тамары Георгиевны спасли девочку, через два месяца бабушка пришла за справкой. По словам экскурсовода, вся больница сбежалась и смотрела на спасенного младенца, как на чудо.
– Когда мама с бабушкой ругались, бабушка в сердцах говорила: «Пусть бы ты той черной головешкой в том тазу лежала», – смеясь вспоминает Тамара Георгиевна. – Но надо сказать, мама была очень высокой, почти никогда не болела, проработала всю жизнь на стройке маляром-штукатуром.
После войны, насколько я помню, здание принадлежало горздравотделу. А еще там находился детский сад.
«Там было бито-перебито, обломаны края, выбиты куски… Вандализм!»
В 90-е годы горздравотдел обратился к специалистам ремонтно-строительного кооператива для проведения реставрационных работ. В декабре 1991 года бобруйский журналист Ефим Гейкер пишет написал: «Зразумела, што аднавіць знешні выгляд дома было б лепш, калі б гэтай справай займаліся прафесійныя рэстаўратары. Але ў Бабруйску іх няма. Таму гаспадару будынка – гарадскому аддзелу аховы здароўя – прыйшлося задаволіцца тым, што ёсць. Але дзякуй яго кіраўніцтву і за тое, што, робячы капітальны рамонт вельмі запушчанага будынка, тут вырашылі аднавіць яго былую прыгажосць… Цяпер на чарзе рэстаўрацыя ізразцовых печаў. Яны складаюць у пакоях адчуванне ўтульнасці, цеплыні. Дарэчы, кладкай іх займаўся вядомы калісьці ў горадзе майстар гэтай справы Мацвей Зубараў – прадстаўнік слаўнай дынастыі бабруйскіх печнікоў.
Рэстаўрыраваць ізразцовыя пліткі ўзяўліся мастакі-керамісты нашых мастацка-творчых майстэрняў рэспубліканскага мастацкага фонду на чале з В.А. Калтыгіным».
В то время Валерий Аркадьевич Колтыгин уже был руководителем бобруйского отделения Белорусского союза художников, он рассказал, как проходила реставрация:
– Там был очень большой объем работы, время было перестроечное, 90-е годы. С деньгами тогда я пролетел. Пока около года занимался реставрацией, деньги моментально теряли свою ценность, когда я их получил – это были копейки. Насколько я помню, те изразцы были из копысской керамики. Это был новодел, то есть я не склеивал изразцы, а делал их по-новому, потому что склейку не спрячешь, она бы в любом случае была видна. Там была цветная глазировка и рельеф с растительными узорами. Надо было сначала на модели сделать лепнину, потом снять форму, сделать оттиски и набивку на формы.
Валерию Аркадьевичу помогал самодеятельный художник (фамилию его Валерий Колтыгин не помнит). До сих пор у него в мастерской хранятся битые фрагменты изразцов с этих печей.
– Эти печи звучат в энциклопедиях, ничего бесследно не пропадает. В Бобруйске после всех бомбежек и пожарищ очень мало сохранилось таких вещей. Такие печи сохранились только в этом здании. Но у нас такой народ, такая бесхозяйственность, сразу не ценят, а потом восстанавливают. Там было бито-перебито, обломаны края, выбиты куски… Вандализм!
В XXI веке в здании расположилось представительство Национального Олимпийского комитета Беларуси и Музей олимпийской славы. В 2011-2012 годах директором представительства был Олег Шкутко (сейчас – педагог Центра дополнительного образования детей и молодежи):
– Я интересовался историей этого здания, но у нас очень мало информации. Слышал предположение, что здесь было немецкое управление. Но вся информация такая некорректная, разрозненная. Обращался в архитектуру и землеустройство, ничего не нашел. У нас много зданий сохранилось, но мы ничего о них не знаем.
Отремонтировать это здание тоже непросто. Каждый, кто заступал на должность директора НОКа, подписывал охранную грамоту и нес полную ответственность за здание.
– Даже покрасить без согласования нельзя было, потом все-таки на ремонт здания дали добро. С левой стороны, если стоять лицом к особняку, пошла трещина, началось обрушение. Здание отреставрировали, но я периодически прохожу там и вижу, что обрушение все равно происходит, – отмечает Олег Шкутко.
На входе в здание каждого гостя встречают два льва, считалось, что они отгоняют злых духов от дома.
– Там много интересный вещей, и это же такая работа, ценность: камины, высокие потолки, огромные двери, юшки! – восхищается особняком бывший директор НОК. – Мне всегда хотелось залезть на крышу и посмотреть из чего она сделана, какие там перекрытия, балки. А еще в здании очень интересный подвал со старинной круговой лестницей. И сколько всего там еще скрыто! Из странных наблюдений, помню такую деталь: во дворе здания есть гаражи с ямами, на которые ставят машины для осмотра. Так вот по весне, там всегда было много воды, откуда она туда приходила – непонятно.
По словам Шкутко, печи еще можно было бы восстановить, прочистить дымоходы, и тогда, скорее всего, их можно было бы снова использовать по прямому назначению. В здании все для этого есть, хорошо продумана система вентиляции.
«Слышал, что у нас в кабинете драгоценности спрятаны»
В особняк часто приходили люди, задавали вопросы, фотографировали. Даже приезжали специалисты, которые восстанавливали Мирский замок. Фотографировали камины и восхищались красотой здания, расспрашивали об его истории.
– К нам водят экскурсии, приходят туристы, их не останавливает даже коронавирус. Фотографируются на фоне каминов прямо в масках. Приходили дети с экскурсоводом, спрашивали у нас, что мы знаем про это здание, а мы ничего толком не знаем, как и этот экскурсовод. А однажды приходила женщина лет 60-ти и рассказывала, что ее сын ходил сюда в детсад. Значит, садик был примерно в 80-е, – рассказывает Ольга Гарапучик инженер по землеустройству Бобруйской группы проектно-изыскательского отдела №1.
– Однажды туристы мне сказали: «Так классно, у вас свой камин, а чего вы заложили? Давайте разберем, дрова привезем».
– А я слышал, что у нас в кабинете драгоценности спрятаны, – смеясь, добавляет коллега девушки.
Но в целом, для работников здания камины и лепнина стали частью обыденной жизни, по их словам, они мало на это обращают внимания, потому что «и без каминов работы хватает».
Подземный перекресток
А вот и еще одна история, связанная с этим зданием, о которой нам рассказал один бобруйчанин, пожелавший остаться неизвестным, так как по этому поводу много противоречивой информации.
– В 90-х годах, неподалеку от особняка, произошла трагедия – погибли двое мужчин, – рассказывает собеседник. – На перекрестке улиц Пушкина и Интернациональная, там, где сейчас стоит красно-черная новостройка, раньше был частный сектор. Молодые люди копали огород и наткнулись на какую-то трубу в своем дворе, когда один из парней попытался ее вырвать, грунт обрушился и мужчина ушел под землю, второй молодой человек упал следом, а третий остался жив, потому что успел расставить руки и зацепиться за края ямы.
Операция по спасению мужчин длилась до утра, но помочь им не удалось, спасатели достали два трупа. По словам собеседника, молодые люди умерли от удушья, из ямы шел едкий, неприятный запах. Но и это еще не все. Доставая тела, спасатели обнаружили под грунтом блиндаж (подземное сооружение для защиты).
