До и после пожара
Калюга встречает нас ровными рядами одинаковых кирпичных домиков. Они выросли в деревне взамен 34-х сгоревших тогда, в 1992-м. К сожалению, пожар унес и две человеческие жизни, которых не вернуть, – погибли мать с дочерью.
Местная жительница Елена Мишур говорит, что люди в Калюге до сих пор очень благодарны Кебичу (Вячеслав Кебич – председатель Совета Министров Республики Беларусь с 1990 по 1994 годы – прим. ред.), который прилетел сюда на вертолете спустя пару дней после пожара и сразу же дал указание строить новые дома для погорельцев.
Но тех, кто в 92-м получил такой дом, в Калюге, по словам Елены, осталось мало:
– В основном здесь живут дачники, которые купили эти дома.
На вопрос, куда подевались местные, Елена отвечает:
– Поуезжали. Деревня не живет, она выживает. Потому что нет работы – нет людей.
Из работы в Калюге осталась только экспериментальная база «Глуск», на которой, по словам Елены Мишур, «больше минималки не платят». Да и это ОАО сейчас в процессе банкротства. Сама Елена работает в другой деревне, в 30-ти километрах от Калюги.
– Несколько семей здесь вообще перебиваются сезонными заработками. Летом сдают грибы и ягоды, – добавляет она.
В Калюге, по информации местных жителей, уже около десяти лет закрыт магазин. После пожара в деревне построили и баню, но спустя пару лет и она тоже закрылась. Нет тут и других объектов быта, но зато есть собственный ФАП.
Была жизнь, в том числе спортивная
А в Маковичах, рассказывает нам житель этой деревни Владимир Каранкевич, в 2017 году закрыли школу. Владимир Евгеньевич с 1994 года работал преподавателем физкультуры в Маковичской школе, и вспоминает, что в тот год в деревне было больше 70 детей, а при школе даже был детсад.
– Приезжали в Маковичи со всей округи: из Дубровы, Бабирово, Погоста, Калюги, – перечисляет он. – Не то, чтобы ходить в нее в 2017 году стало некому, просто так, я считаю, «оптимизировали».
Школу в Маковичах построили в 1974 году, и на ней до сих пор красуется надпись: «Наша цель – коммунизм».
Владимир Каранкевич сожалеет: у школы были спонсоры, которые помогали покупать технику и спортинвентарь, в 2016-м крыльцо отремонтировали, выложили плиткой, которую школа купила за свои деньги... а спустя год школу закрыли.
Сейчас ее здание пустует. Владимир Евгеньевич, проводя для нас небольшую экскурсию по родным стенам, с увлечением вспоминает, как и что тут было раньше. Вот пустой спортивный зал. А было много спортинвентаря: и роликовые лыжи, и гоночные велосипеды. Сейчас все это имущество передали школьникам и юным спортсменам в Глуск.
– Вот тут с ребятами занимались гимнастикой, а на всех этажах поставил по столу для игры в настольный теннис, – возвращается мыслями в прошлое бывший физрук. – На наши школьные соревнования посмотреть приходила вся школа!.. Когда спортсмен поднимал руку (это знак, что он готов выполнять упражнение), весь спортзал затихал в предвкушении, даже никого не нужно было успокаивать...
А отправляя своих учеников на областные соревнования, Владимир Каранкевич обещал каждому из них, в качестве приза, по банке меда с собственной пасеки. Получить мед от преподавателя было престижно.
Тружусь, как пчела
В Маковичах, кроме школы, закрылись за эти годы мехдвор, клуб, почта. Владимир Каранкевич предполагает, что скоро могут закрыть и магазин.
– В соседних деревнях тоже нет почты, поэтому, чтобы оплатить услуги, приходится ехать в Глуск, – говорит он. – Без машины или мотоцикла в деревне сегодня очень сложно. На поездку в район тратишь полдня. Многих выручает велосипед, но на нем не поездишь зимой.
У самого Владимира Евгеньевича есть и машина, и мотоцикл. Транспорт нужен еще и для дела: когда школу в Маковичах закрыли, мужчина занялся пчеловодством. Летом пасека его находится «на кочевке», в 20 километрах от деревни. Сейчас, когда цветет гречиха, ездить на пасеку приходится часто.
Когда-то хобби, сегодня пчеловодство стало для Владимира основным источником дохода, хотя, по его словам, больших денег оно не приносит. Пчел он завел еще 20 лет назад, первый рой ему привез бывший директор школы.
О меде, о пчелах, их характере Владимир Евгеньевич может говорить часами. Весь двор его дома в Маковичах оборудован под пчеловодство. У него тут и несколько воскоплавок, и автоматизированная медогонка с приводом от швейной машинки, и ловушки для лесных пчел, и много других, непонятных простому обывателю, «чудес». Есть гараж с оборудованием и гордость хозяина – столярная мастерская.
Из-за того, что все в этом хозяйстве постоянно соприкасается с воском и медом, в воздухе стоит специфический запах. Насыщенный, густой, теплый.
Будни пчеловода
Помимо меда, Владимир Каранкевич продает еще и ульи, которые делает сам. На развитие своего дела в 2017 году получил субсидию от государства, 3 100 рублей. Вспоминает – желающим получить эти деньги нужно было написать бизнес-план. И защитить его в местном исполкоме.
– Государство ремесленникам помогает, спасибо ему за это, – говорит Владимир Каранкевич. – Я даже деньги эти возвращать не должен, только 22 рубля в год плачу, и все на этом.
Намного труднее, чем написать бизнес-план, по словам Владимира Евгеньевича, продать свою продукцию – мед и ульи. Этому не учили.
– Труд ремесленника – это работа руками, ногами, спиной. А вот продавать я не мастер, – признается он.
Проблема еще в том, что большинство пчеловодов предпочитают покупать улья старые, бэушные, так дешевле. А клиентов-перфекционистов, как он сам, еще нужно поискать, говорит Владимир.
А для того, чтобы продавать на рынке мед, нужно встать ни свет, ни заря, поехать на рынок.
– Иногда приедешь, банку меда продашь, заправишь машину и вернешься домой, – признается пчеловод.
– То же самое, что взять три литра меда, разбить об асфальт и посидеть дома. Так хоть отдохнешь… – то ли шутя, то ли плача, добавляет он.
Это при том, что пчеловодство вообще-то – рискованный бизнес. Пчеловод, по словам Владимира, зависит от поля и других людей. В его практике были случаи, когда пчел вместе с растениями травили пестицидами или уничтожал внезапно приехавший комбайн.
Жизнь в деревне
Жена Владимира Каранкевича практически не участвует в пчеловодстве – только помогает мужу перегонять мед из сот и фасует его в баночки. У женщины хватает и своей работы: гуси, куры, цесарки, свиньи, сад и огород. А еще она работает – по ночам сторожит школу за 300 рублей, днем трудится в фермерском хозяйстве за 20 рублей в день. Когда летом есть время – ходит за грибами и ягодами.
Владимир признается – жизнь такая надоела. Но иначе в деревне никак. Он сам пока не работает, но с сентября снова начнет учить детей физкультуре в сельской школе в Заволочицах. За крылатых подопечных, которых на это время придется оставить, ему тревожно. Но работы в родных Маковичах просто нет.
– Жизнь в деревне держится на деятельных людях, у которых есть возможности и идеи, – рассуждает Владимир Каранкевич. – Благодаря таким людям белорусская деревня еще может как-то жить. Они обеспечивают себя, обеспечивают работой своих односельчан. У нас деревню спасает фермер Юрий Борисевич. И в Дуброве есть фермеры, Соколы. Вот они обеспечивают деревню работой. Ну и колхозы еще. А так... В глухих деревнях, где нет рядом хорошего хозяйства, жить очень тяжело. Непонятно, где работать, как деньги зарабатывать.
Не до выборов
Разговор «за жизнь» с жителями глусских деревень плавно перетекает на тему грядущих выборов. Ведь это тема №1 в обществе сегодня. Но Владимир Каранкевич говорит, что ему не до выборов.
– В деревне остались в основном старики и незначительная часть молодежи. Которая там осталась просто волей судьбы, – считает он. – Эти люди в заботах, в работе, им о выборах думать просто некогда. И изменений в лучшую сторону в своей жизни они не видят.
Но наказ будущему президенту Владимир все же дает:
– Мне, как сельскому жителю, хотелось бы развития деревни. Вроде бы, и пытались развивать, строить агрогородки, но, видимо, наша деревня так резко вымирает, что это не помогает, и власти не видят смысла что-то делать. Им это не выгодно, они везде выгоду ищут. Все закрывают, школы даже. А из деревни все уедут, если школу закрыть. Надо как-то поступиться выгодой, не всегда на нее смотреть, а то так вообще все деревни вымрут.
В подтверждение своих слов Владимир вспоминает, как он этой зимой поехал в соседнюю деревню, Юзефово, откуда сам родом. Ходил по сугробам, по пустым домам, но так никого и не нашел.
– Хотелось бы, чтобы молодежь оставалась в деревне, чтобы мы достойно жили, – вторит Владимиру жительница Калюги Елена Мишур. – Потому что сейчас, если честно, мы просто выживаем. Хотелось бы, чтобы была работа, а медицинское обслуживание было действительно бесплатным. Хочется, чтобы наши дети жили лучше, чем мы.