Подвеска из Поднебесной
Бабушка Елены Танянски по папиной линии прямо перед началом Второй мировой войны уехала к родной сестре на Дальний Восток. Она была еврейкой, и это стало ее спасением: всех остальных, кроме них с сестрой и брата, который был на фронте, расстреляли в бобруйском гетто в ноябре 1941 года.
Она пожила несколько лет в Китае, где и родился отец Елены, именно оттуда она и привезла с собой в 1954 году в Бобруйск самое дорогое ей украшение – серебряную подвеску.
Когда Лена была маленькой, ей изредка разрешали подержать украшение в руках под строгим надзором старших. Потом бабушка подарила вещицу Лениной маме, а позже она оказалась у самой Лены. Теперь подвеска, как и другие бабушкины украшения, вместе с ней на другом краю света – в Австралии.
Трофейная шляпка с брошью
– Эта брошь когда-то скрепляла завязки-шарф модной шляпки из черного хлопкового бархата. Шляпка была немецкая, трофейная, – написала наша читательница Елена.
– Маленькое донышко, небольшой ободок (как у капора) и две широкие, тоже бархатные, завязки (как на зеленой шляпке, что была у Скарлетт О`Хара). Эту шапочку носила красивая, судя по количеству поклонников, девушка Мария Бершина, которая радовалась, что война, наконец, закончилась, и можно снова наряжаться и быть красивой.
Потом шляпка вышла из моды, но бархатный шарфик еще долго служил своей хозяйке. А когда у Марии подросли дочки, шляпка досталась им. Со временем она обветшала, посыпался бархат, и выяснилось, что внутри не какие-то современные поролоны-силиконы, а самая, что ни на есть, настоящая соломка, которая была каркасом шляпки и держала форму.
А брошка прожила еще много-много лет и послужила младшей дочке хозяйки как украшение: она носила ее со своим маленьким черным платьем.
На брошь, по словам хозяйки, всегда обращали внимание, спрашивали, откуда такая редкая вещь.
Уральские самоцветы
Хозяйку этих украшений звали Галочкой. Она была большой модницей, просто обожала красивые яркие наряды и под каждый – подходящие аксессуары и украшения. Больше, чем золото и серебро, ей нравились всевозможные камни: агат, топаз, турмалин, опал, горный хрусталь. Тем более, что почти всю свою жизнь Галя прожила на Урале, строила Белоярскую АЭС, потом жила и работала в Свердловской области.
Уральские самоцветы, которые так любила женщина, известны на весь мир. По словам близких, у нее было множество украшений: броши, бусы, камеи, перстни и серьги. Но однажды квартиру обокрали, сохранилась лишь часть коллекции, которая хранилась в сейфе. Там были и эти вещицы.
А потом Галина умерла. Но любимые камни заботливо передала на память своим двоюродным сестрам, Вере и Анне Абрамчик, с наказом непременно «выводить в свет». Поэтому сейчас на праздники они украшают новых хозяек, которые часто тепло вспоминают свою жизнерадостную сестру.
Запонки для правнуков
Эти позолоченные запонки, которым больше 50 лет, принадлежали свекру Анны Абрамчик. Это едва ли не единственная вещь, сохранившаяся у семьи за долгие годы переездов и перелетов на память о нем. Борис Васильевич, по словам близких, был настоящим офицером: образцовым военным, видным мужчиной и очень хорошим человеком.
Анна Алексеевна часто с большим теплом вспоминает, как много лет назад он деликатно и ненавязчиво помогал юной и неопытной супруге сына осваивать премудрости быта, учил готовить. Борис Васильевич ушел очень рано – подвело здоровье: возможно, сказалось участие в испытаниях ядерного оружия в Семипалатинске. Но его сын и внуки не теряют надежду, что когда-нибудь эти запонки еще покрасуются и на белых манжетах подрастающих правнуков Бориса Васильевича и их будущих детей.
Серебряный крест
Этот серебряный крестик принадлежит Екатерине П. Она рассказала необычную историю, которая произошла с ней в студенческие годы.
«В 2000 году я училась в университете в Минске, жила в общежитии. В 18 лет, как и многие сверстницы, была легкомысленной особой и убежденной воинствующей атеисткой. Крестик этот в начале 90-х маме подарил отец, но вместе с немногими украшениями он отправился со мной в столицу.
Не помню, чья это была идея, но однажды вшестером мы решили вызывать духов в нашей комнате. Сначала было смешно и весело, а потом произошло то, что я в без малого сорок лет не могу объяснить: нам ответили. Вызывали, как водится, Пушкина, Достоевского, Байрона... а пришла Ада. Ответила на пару вопросов, а потом нам стало некомфортно, и мы решили ее отпустить, но она отказалась уходить. И сколько мы ее ни «отпускали», ответ на вопрос «ты здесь?» был один – «да».
До сих пор на голове шевелятся волосы, когда вспоминаю ту бессонную ночь при включенном свете и странное, гнетущее ощущение. Хорошо помню, как утром вместо пар, схватив с подружкой свои не освященные крестики, помчались на Немигу в храм. Нашли батюшку, все рассказали. Он нас, конечно, ругал, но объяснил, что и как дальше делать, крестики освятил.
И после этого я еще долго его носила, не снимая, и мне было спокойнее. Сейчас всегда надеваю это распятие, когда предстоит какое-то испытание, ответственное мероприятие или дальняя поездка».
