В нашей недавней публикации «Ведь нас так мало осталось…» читатель Анатолий Терехович задавал вопрос: «Почему в 75-летний юбилей ни у кого нет мыслей о нас, детях войны?».
«– Нет, я не жалуюсь, – говорил Анатолий Казимирович. – Только одного вот не понимаю… Не так давно меня приехал проведать друг детства Толя Йодко. Он тоже родом из деревни Борки, а сейчас живет в Крыму. Мы долго рассказывали друг другу о своей жизни. Он спросил, а какие выплаты и льготы имеют дети войны в Беларуси? Оказывается, в Украине еще с 2004 года, а теперь и в России, есть такой статус «дети войны», и они получают пособие, льготы на лекарства. А у нас в Беларуси почему-то нет. Мой друг был удивлен этому факту. И мне стало интересно, а действительно, почему?»
Эти строки затронули сердца и умы других читателей. Василий Петрович Шумилов, бывший главный геодезист Бобруйского стройтреста №13, ныне пенсионер, прислал в редакцию свой отклик на публикацию.
«Детям войны выжить было сложнее, чем взрослым»
Дети войны. Это кто они сейчас? Это пожилые граждане Республики Беларусь, которые были детьми во время Отечественной войны или которые родились во время войны. Я родился 20 июля 1934 г.
Я хорошо помню и первую бомбежку, и последнюю. Я хорошо помню тяжелые послевоенные годы. Основная пища была из щавеля да отварная бульба. В жидкость, в которой варилась эта бульба, добавлялся зеленый лук. Вот и ели бульбу с этой похлебкой. Как результат, от «нішчымнасці» в конце дня люди стали плохо видеть. Эта болезнь называлась куриной слепотой, так как куры в конце для тоже плохо видят. Медицина советовала есть печень ворон или других птиц.
Я уже давно знал, что такое понятие, как дети войны, есть на Украине. По льготам они идут после малолетних узников концлагерей и имеют льготы по уплате коммунальных платежей и при покупке некоторых лекарств. Есть такое понятие и в России, там даже государство этой категории граждан делает доплату к пенсии. В моей же республике, пострадавшей во время войны больше других, такого понятия «дети войны» нет. Это дает мне моральное право при встречах с моими одногодками говорить: «Мне за державу обидно». Многие помнят кино «Белое солнце пустыни». Там есть такое выражение: «Я мзду не беру. Мне за державу обидно».
Утверждаю, что детям войны выжить было сложнее, чем взрослым. Взрослый мог съесть сухарик с водой и еще какое-то время пожить. А детям для этого нужно детское питание. А где взять?
Я был свидетелем, как дети умирали от голода. В Красном Береге есть памятник детям, погибшим от забора крови. Таких медпунктов, где брали у детей кровь, в Беларуси было несколько. Оккупационными немецкими властями делались настоящие облавы на детей по окрестным районам. Я лично пережил три таких облавы. У нас, детей, были «схованкі», как у мышей норы. И как только шел разговор, что будет завтра или послезавтра облава, мы прятались в этих «схованках». Два раза мне это удалось. Но когда была третья облава, пришлось сильно понервничать. Это было весной 1944 года. В д. Камерово Кировского района. С подходом фронта к моей деревне Виричев Рогачевского района всех жителей под конвоем привели в деревню Капустино Кировского района. Отсюда день и ночь куда-то увозили автотранспортом людей, моих земляков. Как потом мы узнали – в Азаричский лагерь смерти. Нашей группе родственников повезло, как-то неожиданно увоз людей прекратился. Потом мы узнали, что Азаричский лагерь был освобожден советскими войсками. Оставшиеся люди разместились в Камерово.
В одно ранее утро деревня была окружена немцами. Всех людей согнали в одно место и начали забирать детей. Я хорошо помню, что я полусидел возле плетня, рядом была мать. Ходили два немца. Один – врач, а справа от него – второй немец с автоматом. Для страха он иногда стрелял. Врач подошел ко мне, приподнял меня и долго рассматривал. Потом меня отпустил и пошел дальше. Когда обход закончился, и все разошлись по своим местам, мать и рассказала мне, что меня врач забраковал. Почему? А потому, что мать перед этим до крови расцарапала мне лицо и руки, обмазала эти места мокрым песком. Во время войны никто не мылся горячей водой, да еще и с мылом. Ходила болезнь чесотка (по-белорусски – кароста). А это инфекционная болезнь. Врач, конечно, об этом знал. Вот он и не рискнул взять меня для забора крови. Хитрость матери спасла мне жизнь.
Как же брали кровь? Ребенка подвешивали, подрезали пятки, чтобы быстрее вышла кровь. После забора крови детей списывали, но некоторым давали хорошую пищу, чтоб через какое-то время опять у него взять кровь.
Когда я сейчас это кому-то рассказываю, то у меня всегда текут слезы.
Василий Шумилов
