Воспоминания Леонида Раскина – это «взгляд изнутри» на целую эпоху, в которой многие из нас родились и жили. Автор, несомненно, обладает даром вдумчивого публициста с умением глубоко и критически анализировать события, всесторонне интерпретировать факты и явления, с которыми ему пришлось столкнуться в Бобруйске периода 1960-1980-х.
(Первую часть воспоминаний читайте здесь)
Рабочие университеты
На любом машиностроительном заводе его инструментальный цех – это элитарное подразделение, где собраны самые квалифицированные токари, слесари и другие профессионалы, способные сделать, как тогда говорили, «хоть атомную бомбу». Ну а я начинал в этом цехе с подсобки: принеси-отнеси, помоги-убери. Но это не унижало, и никакого высокомерия со стороны рабочих цеха не было, наоборот, я чувствовал дружеское расположение всех рабочих к себе. И это было ответом на мое старание и уважительное отношение к ним, и как к специалистам, и как к старшим по возрасту – ведь мне было только 16 лет, пацан совсем. Начальство тоже было все замечательные мужики.
С особой благодарностью я вспоминаю Давида Борисовича Шпитальника, старшего технолога цеха (его дети, внуки теперь в Нью-Йорке), который помог мне устроиться на работу, а затем содействовал моему переводу в ученики слесаря-инструментальщика.
Но самой заметной фигурой был, конечно, Николай Иванович Огур, мастер инструментального цеха. Его знали и уважали на заводе все. Ему тогда было чуть за сорок. Высокий, но сутулый, хороший руководитель, ироничный, он не придирался за мелкие нарушения дисциплины, всё замечал, однако не наказывал.
Отмечу, что в целом на заводе в то время было много знакомых пацанов, так что можно было и в обед, и другое время переговорить о футболе и прочих пацанских делах.
Я не помню, чтобы Николай Иванович на кого-то повышал голос, ну а мы, я и мои сверстники, в том числе и его сын Виталий, «спекулировали» на этом: каких только предлогов мы не находили, чтобы сорваться на пару часов раньше с работы, особенно по субботам. Тогда еще была 6-дневная рабочая неделя (5-дневку ввели в 1967 году). Николай Иванович все наши причины и уловки, конечно, знал, но, выслушав очередную придуманную нами причину, чтобы отпроситься, серьезно так отвечал: «Это же надо, какая беда случилась! Ну, ладно, сделай то-то и то-то и беги».
Конечно, это были лишь эпизоды, главным же для нас было как можно быстрее начать осваивать профессию.
Мои первые учителя
Я присматривался ко всем работам, но предпочтение отдавал специальности «Слесарь-инструментальщик» и все свободное от заданий время был в слесарном отделении, оно было на втором этаже. Я предлагал слесарям свою помощь, и мне давали поработать. Среди них был Нохим Фруман – пожилой, но физически крепкий человек, всю жизнь проработавший на заводе. Он учил меня рубить листовое железо. Поначалу мне и смотреть было страшно, когда он со всего плеча тяжелым молотком бил по зубилу и удар за ударом рубил полоску металла толщиной 4-5 мм. Я никогда больше не видел таких ударов – один промах мог стоить полруки, и пару пальцев таки были у него изуродованы.
А читать чертежи меня учил Арон Ефимович Шкляревский, замечательный человек, он также был уже не молод. Справедливый, за что много лет избирался цеховым и заводским профсоюзным лидером, к тому же был очень технически грамотным специалистом – ему поручались самые сложные и точные проекты.
Когда меня через 10 месяцев перевели в ученики, у меня сложились хорошие отношения со всеми слесарями, но ближе всех я сошелся с Николаем Адамовичем Мазуром, который и стал моим наставником. Это был слесарь, как говорится, от Бога, ему поручали самые сложные и трудоемкие проекты. У него я многому научился, вместе с ним участвовал в интересных и даже уникальных проектах…
Как мы делали первый в СССР рыбнасос
Одним из таких проектов было изготовление опытного образца насоса для перекачки рыбы. Аналогов рыбнасосов в то время в СССР просто не было. Почти два месяца мы работали над опытным образцом: все детали насоса должны были быть выполнены из прозрачного плексигласа (прозрачного пластика). Самым сложным было выгнуть из пластика толщиной 25 мм корпус насоса диаметром примерно 100 см. Это можно было сделать только «на горячую» – сложнейшая по тем временам операция, экспериментировали много.
Техническое руководство этим проектом осуществлял инженер какого-то НИИ по рыбоводству из Эстонии, звали его Мариус. Не очень компетентный, но надменный, он почти ни с кем не общался, всячески демонстрируя свою «западность». Он действительно отличался от заводчан: прибалтийский акцент, берет, короткий плащ, галстук, шарф, перчатки, одним словом – «не наш человек».
Когда рыбнасос был готов, для его испытания в одном из пролетов строящегося чугуно-литейного цеха завода мы залили два небольших котлована водой. В один из котлованов выпустили много рыбы – мелкую и среднего размера. Опустили трубы и запустили насос. Да... Порубили мы тогда рыбы прилично, почти всю покромсали – где-то две трети от общей массы. Насос увезли, и больше я о нем не слышал. Видимо, центробежный тип рыбнасоса оказался конструктивно неподходящим для бездефектной транспортировки рыбы. Позже я читал, что широкое применение получили вакуумные насосы.
Сердце на обед
Я взрослел, мои потребности росли, хотя они в общем-то были весьма и весьма скромными, даже уже потому, что при тотальном дефиците тех лет то, что и хотелось, было недоступно для простого молодого рабочего… Ну, например, цветные нейлоновые заграничные носки, рубашка, туфли или пластинка зарубежной музыки (джаз, рок-н-ролл), не говоря уж о магнитофоне. Ко всему, ситуация с растущими потребностями вступала в противоречие с незыблемым правилом: «Всю зарплату (а это тогда было около 50-70 рублей в месяц) неси домой и отдай родителям». Так оно и делалось, и оставалось совсем немного на карманные расходы.
Каждую неделю мама выдавала мне на обеды по 5 рублей. Мне удавалось сэкономить большую часть денег из этой суммы. «Сердце на обед» – как раз из этой «оперы». Во время обеденного перерыва я пулей летел в столовую, чтобы успеть занять очередь. В столовой можно было взять комплексный обед (он стоил 60 копеек) или брать отдельные блюда. Комплекс я брал редко, чаще по-отдельности, и вот мое меню:
- салат – 4 коп.;
- суп – 5 коп.;
- второе блюдо – то самое сердце (тушеное, коровье или свиное) – 11 коп. плюс гарнир – 4 коп.;
- компот с пончиком – 8 коп.;
- хлеб – 3 коп.
Итого – 35 копеек.
Вполне хватало! Я рос здоровым и физически сильным парнем, а в конце каждой недели у меня в кармане оставались сэкономленные 3 рубля.
Кстати, одно время хлеб в столовой был бесплатный. До сих пор вспоминаю, как небрежно к нему относились – вытирали столы и т.п. Позже он стал стоить 1 коп. за кусок.
Продолжение следует.
Благодарим Виталия Николаевича Огура за предоставленные фотографии. Уважаемые читатели! Если и в вашем семейном альбоме есть уникальные старые бобруйские снимки – приносите в редакцию, будем благодарны.
Фотопечать и реставрация старых снимков!
Мы оказываем услуги по фотопечати с любых носителей, реставрации старых снимков (устранение царапин, пятен, увеличение размера).
Приносите старые снимки в редакцию «Вечернего Бобруйска» по адресу: ул. Московская, 42, 2-й этаж. Мы работаем с понедельника по пятницу, с 9.00 до 17.00, без обеда.
Цифровые фото можно прислать на адрес редакции: red-vb@yandex.ru (не забудьте указать свой номер телефона) либо на вайбер +375-25-514-94-64.
Забрать заказ можно в редакции или получить его по почте наложенным платежом.
Справки по тел. (вайбер, телеграмм): +375-25-514-94-64.
