Леонид Владимирович любезно предоставил для публикации в газете и на сайте нашего издания целую книгу воспоминаний «Главный корпус» – о том, как 16-летний паренек, начав свою трудовую биографию с самой низшей квалификации «Подсобный рабочий 1-го разряда», стал руководителем ГМСК завода.
Воспоминания Леонида Раскина имеют большую историческую ценность. Это «взгляд изнутри» на целую эпоху, в которой многие из нас родились и жили.
Отметим, что ранее очерки автора публиковались в российской «Учительской газете» (июнь 2016 года), журнале «Нефтяное хозяйство» (август 2018 года).
Конечно, определенные моменты воспоминаний Леонида Раскина могут быть неоднозначно восприняты и даже шокировать некоторых читателей. Но это позиция непосредственного участника событий, очевидца. Такие свидетельства являются наиболее ценными, вне зависимости, нравятся они или нет.
Автор, несомненно, обладает даром вдумчивого публициста с умением глубоко и критически анализировать события, описываемые в воспоминаниях, всесторонне интерпретировать факты и явления, с которыми ему пришлось столкнуться в Бобруйске периода 1960-1980-х. При этом воспоминания проникнуты позитивным настроением, что также важно.
Неспроста и сам Леонид Владимирович приводит на одной из страниц своих мемуаров слова Максима Горького: «Помнить – это все равно что понимать, а чем больше понимаешь, тем более видишь хорошего».
Алесь КРАСАВИН, ведущий проекта «Наша история» 
В первой части воспоминаний Леонид Владимирович вспоминает о том, как начиналась его трудовая биография.
Неприятель №1
Моя мама, Ханна Марковна, была очень миролюбивым человеком, и такой оставалась до конца дней своих, но был один человек, которого она невзлюбила, и называла его не иначе, как «этот косой». Этим человеком был уважаемый мною Наум Исаакович Лившиц (земля ему пухом). Действительно, один глаз у него косил – это было природное косоглазие.
Особенно нелюбовь моей мамы к Науму Исааковичу проявлялась уже здесь, в Лос-Анжелесе, где ее «неприятель» оказался рядом – вместе с моей мамой он посещал один «детский сад» (так в США называют места, где пожилые люди вместе проводят свободное время, общаются, кушают, играют в домино, поют песни – это одна из социальных программ США).
Несмотря на все мои доводы, что это было давно, что с Наумом Исааковичем у меня хорошие отношения и что я, в конце концов, тоже был в Бобруйске на заводе имени Ленина начальником того самого цеха, ее мнение о Науме Лившице было непреклонно. И знаете почему?
Произошло все из-за меня в далеком 1962 году. Мы с мамой так часто бывали в отделе кадров завода, что его начальник Харлинский как-то сказал: «Пишите заявление», и затем написал на нем такую резолюцию: «Начальнику МСЦ-2 тов. Н.И.Лившицу. При наличии места принять учеником слесаря». Мы обрадовались и пошли в цех, но там этот самый Лившиц сказал, что нет у него никаких таких мест и отправил назад к Харлинскому, мол, пусть он вам ищет место в другом цехе...
В том случае оба просто «отмахнулись» от нас, потому что буквально через пару дней в этот цех приняли учеником моего товарища Анатолия Капустина… Мы сразу об этом узнали, ведь мама Толика Нина (но все ее почему-то звали Буня) была лучшая подруга моей мамы. От нее она и узнала, как та, оказывается, кого-то там на заводе «подмазала». Так у моей мамы появился «неприятель №1».
И дело было вовсе не в том, что без этой работы нам бы с мамой не на что было жить или кушать, нет, но нам это казалось несправедливым – маме от того, что ей было тяжело растить и поставить «на ноги» троих детей, мне же не хотелось выглядеть неудачником и думать, что я чем-то хуже других.
До сих пор помню, как мне, 16-летнему подростку, хотелось побыстрее начать работать, именно на заводе. Тогда казалось, что начнется совсем другая, новая жизнь.
Поколение бэби-бумеров
Необходимо пояснить, что в начале 1960-х у молодых людей в СССР повсеместно возникли проблемы с трудоустройством. Я, как и тысячи других моих сверстников, сами, а чаще с родителями, месяцами обивали пороги отделов кадров заводов и фабрик. Подобная картина наблюдалась не только в Бобруйске. Проблема касалась всей страны и была обусловлена несколькими факторами.
Первый фактор – «военный». 15 января 1960 года Верховный Совет СССР принял решение о новом значительном сокращении армии – на 1 млн 200 тысяч человек, то есть примерно на треть общей численности советских вооруженных сил. В результате на рынок труда хлынуло более миллиона демобилизованных офицеров и солдат. Но главным фактором был другой: именно в 1962 году на рынок труда в СССР накатила первая волна 15-17-летних беби-бумеров (baby-boomers). Так в США называют послевоенных детей, родившихся после 1946 года. Именно в 1962 году эти дети начали вступать в трудоспособный возраст (он в СССР начинался с момента получения паспорта, то есть в 16 лет).
Предприятиям к тому же разрешалось в особых случаях принимать на постоянную работу молодых людей с 15 лет, но их рабочий день не должен был быть более 4-х часов и только в дневную смену.
Конечно, жизнь бэби-бумеров, рожденных в СССР, совершенно отличалась от американских сверстников как в социально- политической, так и культурной сфере, не говоря уже о материальном достатке.
Но в нашем городе было несколько предприятий, устроиться на работу куда было очень трудно, потому что работа на таком предприятии гарантировала как получение хорошей специальности, так и приличный заработок. Бобруйский машзавод им. Ленина был в их числе, причем, одним из лучших. Сегодня, полвека спустя, когда я пишу эту главу и анализирую события тех лет, я понимаю, что мы не были «неудачниками», причина была не в нас. А тогда, в 16 лет, мне казалось обидным, что я не мог сразу найти работу на заводе.
Для примера, я подсчитал, что на улице им. Мясникова, где я жил, на одном только участке длиной не более 500 метров от ул. Пушкина до ул. Рабочей, было 30 человек, парней и девушек, родившихся в конце 1945-го и последующие два года. Все они в 1962 году, за исключением нескольких, начали устраиваться на работу на близлежащие заводы и фабрики. А улиц, как вы понимаете, в городе много, так что ситуация для большинства сверстников была аналогична моей: кому-то везло больше, кому-то меньше.
Для большинства из нашего поколения школа, и вообще образование, закончилось где-то на уровне 7-9 классов. Кое-кто пошел учиться в ремесленные училища, другие же, в том числе и я, записались в вечернюю школу, которую многие затем бросили, недоучившись.
Однако, в конце концов, все находили работу. Все же право на труд в СССР было незыблемо, как и трансформирование государством этого права в обязанность. Лозунг: «Кто не работает – тот не ест» был так же незыблем, как и контроль за обязательным участием каждого советского человека в строительстве коммунизма, в который, по заверению наших вождей, мы должны были переселиться уже в 1980 году.
Правда, было немало и тех, кто не хотел участвовать и переселяться в коммунизм. Как их только не называли – и «деклассированные элементы», и «паразиты», и «тунеядцы». На них, время от времени, устраивали облавы, ловили и принудительно заставляли строить-таки это самое «светлое будущее», правда, за колючей проволокой, в народе такие стройки почему-то называли «химией».
Начало трудовой биографии
Наконец-то 24-го октября 1962 года мое заявление было подписано, а 29-го мне вручили трудовую книжку, где уже появилась первая запись: «Бобруйский машиностроительный завод им.В.И.Ленина. Принят в инструментальный цех, подсобным рабочим 1-го разряда». И не важно было, что это была самая низшая ступенька среди рабочего класса, с минимальной зарплатой, мы были счастливы, и оба не сомневались, что у меня все будет хорошо.
От работы в инструментальном цехе вообще остались самые позитивные воспоминания: мне хотелось идти на работу, окунуться в эту рабочую атмосферу, чистый, светлый цех, с приветливыми людьми, их шутками, привычным шумом работающих станков, теплом и радугой цветов вьющейся стальной стружки, и ещё запахом машинного масла, который помню до сих пор. Как-то недавно в один из вечеров я решил проверить свою память и был удивлен тем, что вспомнил имена, фамилии и лица почти 50 человек из инструментального – хорошие люди помнятся долго.
Бобруйская «кузница кадров»
А сейчас пришло время представить «главного героя» этой книги – Бобруйский машиностроительный завод им. В.И. Ленина.
Год основания – 1898-й, одно из старейших предприятий страны. Все годы своего существования завод являлся одной из достопримечательностей города – тысячи людей были связаны с ним в той или иной степени.
БМЗ выпускал стратегическую продукцию: насосы – сердце любого города и его инфраструктуры и промышленности. Для всего Бобруйска это была «кузница кадров» – сотни специалистов-заводчан, рабочих, инженеров и руководителей переходили затем (или их «переманивали») на другие заводы, куда они приносили бесценный опыт работы, и тем самым укрепляли эти заводы. Десятки заводчан стали руководителями самого высокого уровня, многие работали в органах власти.
Завод им. Ленина – это гордость тех, кто на нем трудился. В номенклатуру выпускаемой продукции входило более 50 наименований насосов для нефтяной, химической, горнорудной и других отраслей, насосы для коммунального хозяйства, а также товары народного потребления (популярные в городе сковородки, формы для выпечки и т.д.).
В период с 1980-го по 1987-й годы (это время моего руководства ГМСК) завод выпускал около 12000-14000 насосов в год, в т.ч. 85% насосов давал мой цех. Насосы поставлялись в 25 стран мира: Нигерию, Болгарию, Бразилию и др. Объем продаж, по моему приблизительному подсчету, в сопоставимых ценах составлял 50-75 млн долларов в год, а может и больше.
Как и большинство советских предприятий, БМЗ сформировался по принципу самодостаточности. Завод имел все основные структурные подразделения, характерные для крупного машиностроительного предприятия. Производственная структура включала 16 основных и вспомогательных цехов и участков, которые обеспечивали полный технологический цикл – литье чугунное, стальное, включая литье нержавеющей стали, заготовительное производство, мехобработку, гальванику, кузницу, термичку, сборку, испытание, покраску, упаковку и отгрузку готовых насосов.
Руководство заводом осуществляли директор, главный инженер, четыре заместителя и около 32 функциональных отделов и служб. Численность предприятия составляла 2 500 человек.
Я привел лишь часть технико-экономической характеристики завода, и не нужно быть специалистом в управлении производства, чтобы понять, насколько это сложный механизм. А для профессионала, знающего все нюансы такого типа производства, понятно, какими личными качествами и опытом должны были обладать ключевые кадры, в особенности руководители производственных подразделений – цехов и участков, чтобы этот механизм работал в тех условиях, которые были в те годы в советской промышленной инфраструктуре: штурмовщина, дефицит, низкая производственная и трудовая дисциплина, пьянство, травматизм, повсеместные приписки, игры с показателями и отчетностью и культ плана.
Другая составляющая характеристики завода – это человеческий фактор, трудовой коллектив. Тема эта очень обширна, в ходе моего рассказа я буду постоянно возвращаться к ней, а пока ограничусь лишь утверждением об уникальной роли завода в судьбах тысяч людей, многие из которых имели всего лишь две записи в трудовой книжке: «1. Принят…» и «2. Уволен в связи с выходом на пенсию (или в связи со смертью)». По несколько поколений работали на заводе вместе, имея общий трудовой стаж по 60-70 и более лет. Завод был для всех родным, живым организмом, который брал и отдавал людям его жизненную энергию.
Согласитесь, что «герой моего романа» заслуживает уважения и того, чтобы подробней рассказать о заводе и его людях, тем более, что я почти всю свою жизнь был связан с ними общими заботами и радостями.
Продолжение следует.
