Все материалы об этом деле вы можете найти по тегу «Анастасия Талыш».
Напомним, процесс ведет председатель суда Кировского района, судья Юлия Анатольевна Березюк. Обвинение представляет прокурор Игорь Алёхно. Обвиняемому грозит до 12 лет лишения свободы. На первом заседании суда Валентин Кухарев не признал себя виновным в убийстве и других вменяемых ему преступлениях – краже и похищении паспорта девушки. Более того, на допросе в суде Валентин заявил, что признаться в убийстве сразу после задержания его вынудили сотрудники органов внутренних дел. Тогда он не смог назвать имен, но на заседании 13 февраля указал на некоторых свидетелей – «узнал их по лицу».
Наследил
Когда в милицию поступило заявление о пропаже Анастасии Талыш, сотрудники РОВД начали отрабатывать разные версии, рассказывает начальник отдела уголовного розыска Кировского РОВД Виталий Коновальчик. Беседовали с близкими, соседями, одногруппниками. Известно было лишь то, что в последний раз Настю видела живой подруга по колледжу: они вместе ехали на автобусе, и на остановке «д. Павловичи» Настя сошла и отправилась в сторону дома, с ней из автобуса никто не выходил, вблизи тоже никого не было. Милиционеры неоднократно осматривали в поисках следов территорию вблизи остановки: дорогу в сторону деревни, поля, обочины. Правда, радиус их поисков был лишь 15-20 метров.
– А место, где потом нашли труп, вы не отрабатывали? – спрашивает судья.
– Оно было на отдалении от остановки, мы там не смотрели (тело нашли в 65 метрах от остановки – авт.).
Искали милиционеры и в районе перекрестка между Селицей и Павловичами, но в водосточную трубу, которая находится под ним, догадались заглянуть только потом, когда девушка уже была найдена мертвой, 9 июня. Заглянули – и увидели в трубе какой-то сверток. Это оказалась завернутая в два пакета женская сумка с вещами. Рядом на песке – след обуви.
– Там же была натоптанность, ведущая к ближайшему дому. А возле дома – похожий след с частицами песка, – рассказывает Виталий Валерьевич.
Вернувшись в РОВД, обсудили ситуацию вместе с сотрудниками областного УВД, проверили списки опрошенных и обнаружили, что в том самом доме живет одногруппник Насти, 17-летний Валентин Кухарев. Он единственный еще не был «отработан»: остальных опрашивали в колледже, а Валентин был на больничном и поэтому «выпал из поля зрения». Было принято решение пригласить его на беседу в РОВД.
Начальник розыска привез парня с родителями в отдел. Еще одно оперативное совещание – и решение: нужно немедленно обыскать дом. Валентин с отцом остаются в РОВД, а В. Коновальчик с матерью едут на обыск.
Прямо в зале у Кухаревых милиционеры обнаружили сланцы, которые визуально по размеру и рисунку подошвы совпадали с той обувью, след которой был найден в трубе. Оказалось, что сланцы носит Валентин. Чуть позже стали осматривать шкаф в родительской комнате – в нем, как сказала мать Валентина, лежат «всех подряд вещи, которые могут еще понадобиться на тряпки». Одежда была просто свалена большой кучей, и в самом низу сотрудники РОВД обнаружили пакет. В нем лежала вся в песке женская байка, по описанию похожая на ту, что носила Настя Талыш. Мама Валентина не знала, что это за вещь и откуда она взялась.
«Вел себя неадекватно»
Тем временем в РОВД сотрудники УВД Могилевской области – начальник областного отдела уголовного розыска Александр Толкачев и оперативник Игорь Г. – расспрашивали отца парня, чем последний занимался в свободное время, что делал на больничном, в каких отношениях был с Настей.
Тут Толкачеву позвонили с обыска и сообщили о сумке и обуви. Услышав, о чем речь, отец Валентина рассказал: в последнее время сын вел себя «неадекватно»: нервничал, был раздражительным, почти не спал. В пересказе сотрудников: «Обычно он рано ложится, а тут захожу ночью – он сидит у телевизора вытаращив глаза. Он как будто боялся ложиться спать».
– В деле есть жалоба от матери Кухарева, что ее мужу угрожали сотрудники органов. Вам что-то известно об этом? – спрашивает судья.
– Нет. Отец у него такой обычный спокойный работяга, мы с ним беседовали в нормальной атмосфере, как и с его сыном, – можете сами у него спросить.
«Она меня оговорила»
В это же время в отдельном кабинете самого Валентина Кухарева опрашивали с применением полиграфа. Он, кстати, был далеко не первым в этом деле, с кем использовали такой метод, – процедуру прошли многие знакомые и родственники Насти, например ее сводные брат и сестра.
Сразу по приезду в РОВД с Валентином никто не говорил о деле: это противоречило бы методике проведения опроса с полиграфом. Мать перед отъездом на обыск дала письменное согласие, и парня отвели в отдельный кабинет, где он оставался наедине со специалистом.
Через час-полтора процедура завершилась, и полиграфолог сообщил Александру Толкачеву: у парня «по определенным пунктам бьется причастность к совершенному преступлению», в частности на вопросах о сумке Насти. После этого начальник областного уголовного розыска решил сам провести беседу с Валентином. Другие сотрудники уверяли, что ничего не знали об итогах опроса с полиграфом.
– Обвиняемый, а вам сообщали о результатах «полиграфа»? – обращается к Кухареву судья.
– Нет, я о них не знал.
– А что насчет слов свидетельницы Каранкевич (замдиректора колледжа – авт.) на предыдущем заседании? Она показала, что в тот вечер, когда ее вызвали в РОВД, вы в беседе с ней сказали: «Если бы не детектор лжи, все было бы в порядке».
Валентин мнется.
– Было такое или не было? – спрашивает адвокат.
– Нет, не было.
– То есть вы утверждаете, что свидетель Каранкевич давала неправдивые показания на заседании суда и вас оговаривает? – уточняет судья.
– Ну да.
– Но ведь вы говорили, что у вас со свидетельницей нет и не было неприязненных отношений. Зачем же заместителю директора колледжа вас оговаривать в суде?
– Не знаю.
Вмешивается адвокат:
– Указанный свидетель почему-то в зале суда не припомнила два последних допроса обвиняемого, на которых тот заявлял о своей непричастности к преступлению и говорил про давление на него, хотя прекрасно помнила предыдущие допросы. Прошу суд обратить на это внимание.
«Разрешите, я сам напишу, как все было»
Как рассказали свидетели Толкачев и Игорь Г., после полиграфа они беседовали с Валентином в кабинете начальника ОУР, уехавшего на обыск. «Других сотрудников не было – разве что кто-то забегал». Отец Валентина сидел возле кабинета, в теории мог слышать разговор: дверь заперта не была.
– Каков был процессуальный статус Кухарева? – спрашивает адвокат.
– Никакого. Как подозреваемого его задержали позже. А на тот момент мы просто беседовали с ним как с одногруппником погибшей, – объясняет Толкачев.
– Почему же вы не пригласили в кабинет его отца, который находился рядом, за дверью? Ведь Кухарев был несовершеннолетним.
– А почему должны были? Это был не официальный опрос или допрос, а просто беседа. С лицами старше 16 лет мы имеем право на наше усмотрение разговаривать в присутствии родителей или без них.
Этот важный для стороны защиты момент сотрудникам УВД пришлось объяснять на заседании множество раз. Кроме того, «просто беседа» не фиксировалась ни письменно, ни на видео. Сотрудники не ожидали, что потом из-за этого возникнут проблемы.
Дело в том, что, по словам Толкачева, уже через 5-10 минут беседы Валентин неожиданно признался, что якобы непреднамеренно убил Настю.
– Мы только начали говорить: с кем общаешься, с кем дружишь… Еще даже не задавали вопросы касательно дела, как он сам начал рассказывать.
Первая версия выглядела так. Парень был на больничном, по просьбе родителей культивировал огород. Подъехал автобус, вышла Настя Талыш, подошла к нему и упрекнула: мол, не ходишь на учебу, а оценки тебе просто так ставят, автоматом. В ходе разговора вспыхнул конфликт. Валентин ударил девушку черенком культиватора, она упала и потеряла сознание, он пытался привести в чувство, но понял, что поздно, и оттащил тело в кусты за огород. Кофту забрал домой. Телефон, сказал, не брал.
– Он рассказывал путано и в итоге сам попросил бумагу и ручку: «Разрешите, я сам напишу, как все было». Написал заявление на имя прокурора.
При этих словах Александра Толкачева на лице Валентина мелькнула ироничная усмешка.
– На протяжении беседы мы еще задавали вопросы, и он говорил, что все это время ходил на место, смотрел на труп, как он разлагается, – добавил свидетель (тело было обнаружено за огородом Кухаревых – авт.).
Заявление на имя прокурора зарегистрировали. Чуть позже вернулась мать, и Валентин еще раз рассказал все при ней.
– Мать сильно расплакалась, ей даже стало плохо. Она его не расспрашивала, только твердила что-то вроде «зачем, почему…», – рассказывает Толкачев.
После этого в РОВД пригласили адвоката и педагога колледжа, но, когда все собрались, было уже поздно. Оформили задержание в качестве подозреваемого и отправили Кухарева в ИВС. Допрос перенесли на следующий день.
«Зачем мне было на него давить, если он сам сразу сознался?»
– Все так происходило? – спрашивает адвокат у своего подзащитного.
– Нет, последний свидетель (Игорь Г. – авт.) меня заставлял, чтобы я написал и взял на себя убийство. После полиграфа меня завели в кабинет, там было пять сотрудников, и он среди них. Что сначала говорили, не помню, а потом он (Игорь Г. – авт.) заставлял меня писать, говорил, что меня осудят, а пока будет идти следствие, посадят к «бомжам» и «петухам».
– А сначала вы сообщали сотрудникам, как на самом деле все было? Что они говорили?
– Ничего. Они смеялись.
– Как родилась версия, написанная в вашем первом заявлении?
– Он (Игорь Г. – авт.) придумал и диктовал мне.
– На чье имя писать, вы сами решили или вам сказали?
– Тоже он сказал.
Судья просит свидетеля Игоря Г. ответить на обвинения.
– Он сам захотел написать заявление, и текст сам писал, и шапку, никто ему не подсказывал. Конечно, я на него не давил. Зачем, если он сам сразу сознался? Да мы вообще ни на кого давления не оказываем, а тут еще и несовершеннолетний. К тому же это был не допрос, и мы ничего не фиксировали. Он потом мог бы отказаться во время допроса от этих своих показаний, но он же не отказался.
В тот же день, 9 июня, говорит Игорь Г., он уехал в Могилев вместе с Толкачевым. Приезжал в Кировск только 11 июня, чтобы проверить, как идет расследование, но с Кухаревым больше не встречался.
«Напишешь – получше будет, меньше дадут»
С утра 10 июня Кухарева допросили с применением видеозаписи, затем выехали на место происшествия для проведения следственного эксперимента.
После возвращения в РОВД, рассказывает Валентин, его снова завели в кабинет к тем же пяти сотрудникам. Он утверждает, что среди них снова был Игорь Г.
– Меня привели, посадили на стул. Они сказали, что пообщались с экспертом-криминалистом, что у нее (Талыш – авт.) никаких ссадин на голове нету, и чтобы я по-другому написал заявление. Я отнекивался, но они опять сказали, что с моими родителями что-то случится, и заставили написать, что я ее задушил.
Кроме того, в этот раз Валентин указал в заявлении, что забрал телефон и выкинул его в реку.
– Чья была инициатива написать второе заявление? – спрашивает адвокат.
– Последнего свидетеля (Игоря Г. – авт.).
– С чьих слов писали?
– С последнего свидетеля, он диктовал.
– И текст, и шапку? На чье имя писать, тоже он сказал?
– Да.
– А почему первое заявление на имя прокурора, а второе на имя начальника Кировского РОВД?
– Не знаю.
– Вы говорили сотрудникам, что не совершали убийство?
– Да.
– А они что?
– Говорили, что «мы на тебя все равно все повесим, делай что хочешь, но ты все равно будешь сидеть».
Сотрудники областного УВД на этих словах не смогли сдержать удивленные смешки.
– Кто-то еще вам угрожал? – продолжает судья.
– Да, другие сотрудники.
– Что говорили?
– Похожее. Типа «напишешь – получше будет, меньше дадут».
Кроме того, обвиняемый рассказал, что начальник ОУР Кировского РОВД Коновальчик также давил на него.
– Когда меня заставляли писать второе заявление и вели по коридору из комнаты временного задержания в кабинет, он шел навстречу и сказал: «Лучше согласись».
– Еще как-то он оказывал на вас давление?
– Нет.
– Свидетель, что вы можете пояснить насчет слов обвиняемого? – обращается судья к Виталию Коновальчику.
– Не было такого. 10 июня я был ответственным по РОВД, много выезжал по вызовам и с Кухаревым не общался. При мне его никуда не выводили, нигде в коридорах мы с ним не встречались. А про то, что он написал заявление, я узнал уже потом от дежурного.
– А вас не смутило, что он дал совершенно другие показания на второй день? – спрашивает судья.
– Нет. Я подумал, мало ли, он поехал в ИВС, там ночь пересидел, взвесил все и написал правду.
Помню – не помню
На следующий день, 11 июня, Валентина снова повезли на место убийства, чтобы на следственном эксперименте он подтвердил свои новые показания.
– Обвиняемый, скажите, на следственных экспериментах на вас тоже оказывали давление? – спрашивает судья.
– Да, говорили, что показывать.
– А кто-то из присутствующих в зале сотрудников был на следственном эксперименте?
– Да, вот тот, который будет следующим.
– На первом или на втором выезде?
– И там и там.
– Он вам что-то указывал?
– Нет.
– А на допросах он присутствовал среди тех пяти человек, о которых вы говорили?
– Нет.
– Скажите, вы видеозапись следственного эксперимента видели?
– Не помню точно.
– А какие-то видео вам показывали?
– Да.
– Какие?
– Со следственных экспериментов.
– Так вы же только что сказали, что не помните.
– Ну, я не помню точно, что там было.
Такие путаные ответы на вопросы судьи Валентин давал еще не раз.
– Сразу после каждого смотрели запись?
– Да.
– На тот момент все соответствовало тому, что было на месте?
– Да.
– Какие-то замечания по поводу увиденного у вас были?
– Нет.
Когда в зал суда пригласили того самого следующего свидетеля, старшего оперативника областного УВД Дмитрия И., он рассказал в принципе то же, что и предыдущие: как вышли на Кухарева, как проводили обыск у него дома, как Кухарев при матери рассказывал о совершенном преступлении. Но вот 10 июня, говорит свидетель, его в Кировске вообще не было: он приезжал только на день, уехал вечером 9-го и больше Кухарева не видел. 11 июня в Кировск приезжал «с контрольной функцией», но в следственных действиях не участвовал.
О том, было ли во время расследования давление на обвиняемого, на этом заседании суд спросил каждого свидетеля. Ответы они дали примерно одинаковые: «Ни я, ни кто-то еще в моем присутствии воздействия на обвиняемого не оказывал». Кухарев продолжал утверждать обратное.
В какой-то момент мать Насти, Валентина Талыш, перестает сдерживаться. Пользуясь разрешением судьи, она задает вопрос обвиняемому:
– Когда тебя забрали первый раз на следственный эксперимент и там присутствовала милиция, тебе говорили: «Валентин, ты вот здесь ее убил, а вот туда ее оттащил»?
– Да.
– Прям так и говорили?! И там Жанна Логиновна присутствовала, и адвокат, и следственная группа, и все они слышали, что тебе так говорили?
– Ну да.
– И кто именно тебе говорил?
– Я уже точно не помню.
– Да ты что? Тут ты помнишь, что тебе говорили, а там ты не помнишь, как тебя заставляли? Не помнишь такой момент, когда брал на себя такую вину? Ты же не курицу убил и не муху прихлопнул, а человека. Как можно не помнить?
– Ну так, не помню.
– И вещи ты в овраге нашел, да? – у матери убитой девушки почти истерика.
– Да, – твердо и спокойно отвечает Валентин.
Рассмотрение дела в суде Кировского района продолжается. Впереди другие свидетели и оглашение материалов расследования.
