Женские штучки
При всей грандиозности свершений и масштабности решений, которые дали ей право именоваться Великой, Екатерина II подписывала и весьма легкомысленные, игривые указы. Одним из них в декабре 1743 года она воспретила, например, ездить на лошадях под белыми попонами. Через пять лет именным указом предписала часовым, «чтоб во внутрь Двора Ея Величества служители в серых кафтанах и в лаптях не ходили». В 1749-м она же освежила действие указа 1722 года о взыскании «за ношение раскольниками непозволенного платья и бород». Еще через три года, в 1752-м, вернулась вновь к непонятливым слугам и дерзким лошадям, приняв именные указы «О нехождении внутри Высочайшего Двора никому в сермяжных кафтанах, овчинных шубах или лаптях» и «О неимении никому на лошадях белых простынь, а на прислуге ливрей из зеленого и сюртуков из красного сукон». А еще через год Екатерина как бы поставила точку в выборе цвета одежд, запретив приезжать ко двору в черных платьях.
Позднее самодержица отошла от проблем дресс-кода и занялась другими государственными делами. В 1762-м запретила, например, «членам тех семейств, на детях коих окажется оспа, иметь сообщение с Дворцом». Затем от забот о здравоохранении перешла к радению о росте народонаселения, дозволив «приписанным к фабрикам вдовам и девкам выходить в замужество за сторонних людей». Между подобными соблаговолениями подмахнула документ «О штрафовании за подачу просьб, не принадлежащих рассмотрению Ея Величества». Новый XIX век императрица среди прочих свершений ознаменовала изданием именного указа «О вырощении ревеня в губерниях, ближайших к Иркутской» и высочайшим утверждением доклада сената «О предположениях варить пиво на манер английского»… Конечно, похожая милость, снизошедшая на Бобруйск, помогла бы его развитию. Но сменился император, и он принял более масштабное, по-настоящему судьбоносное для города решение о строительстве крепости на Березине.
Бобруйск в царских указах
Эпоха внимания к нашему городу связана, конечно, с периодом строительства и развития цитадели на Березине, а значит, с именами Александра I и Николая I. Однако не надо думать, что за соснами строительных лесов они не видели леса других чаяний бобруйского народа. Уже в 1810 году Александр I подписывает именной указ об отпуске коменданту крепости 200 рублей в год «на исправление по оной письменных дел». Широко известен документ 1811-го «О считании крепостей: Бобруйской и Динабургской первоклассными, а Анапской второклассною». С началом войны 1812 года царь запретил евреям иметь строения в этих цитаделях, полагаясь, очевидно, на какой-то стратегический расчет. В межвоенный период, в 1821 году, император снизошел до нужд судебных чиновников, соизволив разрешить добавить в нижние земские суды Минской губернии по одному, а в Бобруйский земский суд – двух заседателей. Заканчивал свой земной путь российский самодержец тоже с думой о Бобруйске – в 1825-м министр юстиции объявил сенату волю Александра о разрешении принимать каменные дома бобруйчан в залог, по подрядам, на возводимые в городе инженерным ведомством строения.
Император Николай I тоже немалое участие принимал в судьбе цитадели и города на Березине. В 1827 году он лично утвердил маршрут для препровождения арестантов из Пинска и Слуцка до Мозыря «чрез Бобруйск и Рогачев, по неимению прямого удобного тракта». А в 1833-м самодержец вернулся к проблеме, поднимавшейся предшественником – разрешил прием в залог по подрядам в инженерном ведомстве каменных домов жителей Бобруйска.
В январе того же года министр внутренних дел России объявил сенату высочайше утвержденное Положение Комитета министров «Об усилении бобруйской городской полиции»: «Минское губернское начальство, признав нужным усилить Бобруйскую городскую полицию, определило в оную сверх положенного по высочайше утвержденному 28 июня 1802 года штату городничего, двух частных приставов с жалованьем по 200 рублей каждому, четырех квартальных надзирателей с жалованьем по 150 руб. и одного брандмейстера с жалованьем по 200 руб. из доходов города Бобруйска ». Государь утвердил такое решение, но, вместе с тем, указал Минскому губернскому правлению и тамошнему гражданскому губернатору, «дабы они по силе существующих постановлений сами собою отнюдь не определяли чиновников на места, кои в штатах не положены, а в потребных случаях испрашивали бы разрешения высшего начальства». Последние строки ясно давали понять, кто в державе хозяин. И в этом заключалась суть монархии. И так было всегда и практически во всем.
Судя по текстам именных и прочих указов, самодержцы нередко подписывали чуть ли не своеобразные технологические карты производства работ. Вот выдержка из документа «О городах», утвержденного Александром I: « …39. Площади и улицы в городах должны быть, во всякое время года, чисты так, как подробно о сем сказано в общих правилах для городов, собственною моею рукою, в 1816 г., писанных. Полиция обязана наблюдать, чтобы даже и на обывательских дворах соблюдалась, по возможности, надлежащая чистота… 45. Запрещается пестрить дома краскою, как, например, я видел черные ставни и двери на выбеленных домах. Вообще, дозволяется красить дома нижеследующими только цветами: белым, палевым, бледножелтым, светлосерым, диким, бледнорозовым, сибиркою, но с большей примесью белдой краски, и желтосерым. От Министерства полиции доставлены будут дощечки, сими красками выкрашенные, для показания настоящих цветов». В указе, сопровождавшем эти правила, царь, между прочим, повелел, чтобы все деревянные дома в Бобруйской крепости были в течение года снесены и заменены на каменные. Такие же конкретные предписания государя содержали и правила «О дорогах»: «… 2. Гладкая, ровная поверхность дорог должна составлять существенное устройство их… 4. Бугры, небольшое возвышение имеющие и пригорками называемые, срывать, а ямы, между ними, лощинками именуемые, засыпать, выравнивая таким образом дорогу во всю ее широту».
В 1840-1850 годы Николай I тоже принимал полезные для нашего города указы. По одному из них в декабре 1844-го в крепость было доставлено вооружение с Тульского завода и отправлено из Бобруйска в Брест. Через четыре года в соответствии с именным указом в город на Березине добавили две штатные единицы частных приставов. В 1850 году, когда наша цитадель находилась в составе Киевского военного округа, царь признал необходимым иметь в ней специальную комиссию по отоплению воинских зданий. Рассматривал он численность почтовых лошадей на шоссе от Орши до Бобруйска и другие вопросы.
Царский беспредел в хорошем смысле
Нельзя усомниться в государственной важности любых царских решений, но отдельные из них сегодня вызывают легкое недоумение и улыбку. Вот Александр I: в 1810 году подписал именной указ «О прострочке ремней к ранцам подобно тому, как прострочены перевязи и портупеи», в следующем – «О неутверждении решений по бракоразводным делам за прелюбодеяние, на основании одного токмо признания виновных, без других доказательств события самого дела» и тогда же – «О фасадах для ворот и заборов».
Не менее скрупулезен был и Николай I, издавший в 1832 году именной указ «Об одежде, в какой позволено впускать в Эрмитаж», а в следующем регламентировавший виды пуговиц (!), «какие иметь состоящим в осадном артиллерийском парке писарям, цейгдинерам, цейхшрейберам и мастеровым». Документ был общий для всей империи и касался Бобруйской крепости. Зато в 1839-м самодержец, не боясь, что с него упадет шапка Мономаха, подписал именной документ «О прибавке денег бобруйскому коменданту на канцелярские расходы», практически удвоив ежегодную сумму в 300 рублей ассигнациями и выведя нашу цитадель по этому показателю в передовые. Правда, дополнительная сумма полагалась тоже из городских доходов.
Особенно умиляет преемственность царствующих особ в пристальном внимании к дресс-коду. По примеру Екатерины II, и Николай I строго следил за веяниями моды, не раз прикладывая собственную руку к державным бумагам, чтобы начертать: «Быть по сему». Во второй половине 1840-х он издал указ «О шапках из медвежьего меха для лейб-гвардии гусарского и лейб-гвардии Гродненского гусарского полков», и «высочайше утвердил» докладную записку « О имении на шапках нижних чинов в запасном баталионе лейб-гвардии Павловского полка помпонов оранжевого цвета». В 1850-х в заботах о благе народа государь пошел еще дальше: «…высочайше утвердить соизволил образец рейтуз для нижних чинов кавалерийских войск, надеваемых на сапоги со шпорами» и назначил пенсии повивальным бабкам округов военного поселения и пахатных солдат… Вот, а мы удивляемся неравнодушию властей к брачующимся…
