Вопреки левацким загибам
В 1935 году кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) П.П. Постышев неожиданно стал инициатором возрождения в СССР главной новогодней традиции. До этого елка была изгнана из быта, так как считалась символом христианского Рождества. Но на одном из заседаний Политбюро Постышев вдруг вспомнил о новогодних детских торжествах в Сокольниках в 1918 году, в которых участвовали В.И. Ленин и Н.К. Крупская. После этого в декабре 1935 года в «Правде» была опубликована заметка, сообщившая следующее: «В дореволюционное время буржуазия и чиновники всегда устраивали на Новый год своим детям елку… Почему у нас школы, детские дома, ясли, пионерские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею».
Уже на другой день после этой публикации по всем городам Советского Союза начали работать елочные базары, где граждане по низким ценам могли приобрести пушистую красавицу к новогоднему празднику. А художник Борис Ефимов даже изобразил Постышева в облике Деда Мороза, несущего в виде подарков новогодние елочки. Широким потоком со страниц газет, журналов, брошюр хлынули методические рекомендации, сценарии, стихи и песни для лучшего проведения праздника.
К праздничной теме обращались лучшие поэтические силы тех лет.
«Здравствуй, праздник новогодний,
Праздник елки и зимы,
Всех друзей своих сегодня
Позовем на елку мы!»
– писал известный поэт Василий Лебедев-Кумач.
Поэт Сергей Михалков написал новогоднее стихотворение, которое вошло затем во все детские хрестоматии:
Новый год! Над мирным краем
Бьют часы двенадцать раз…
Новый год в Кремле встречая,
Сталин думает о нас.
Он желает нам удачи
и здоровья в Новый год,
Чтоб сильнее и богаче
Становился наш народ.
Чтобы взрослые и дети –
Нашей Родины сыны –
Жили лучше всех на свете
И не ведали войны.
Наш песняр Янка Купала тоже не остался в стороне:
«…Лететь бы над морем к востоку
В большом самолете твоем,
Лететь бы высоко, далеко
И птицей кружить над Кремлем.
И там сквозь небесные дали
Вскричать над землей и людьми:
– День добрый, товарищ наш Сталин,
Поклон с самолета прими!».
А песни какие пели! Конечно, «В лесу родилась елочка…». А еще: «И теперь весь вечер будем петь, играть. Белочку о елочке просим не скучать», «Вперевалочку идет косолапый Мишка, он в подарок мед принес и большую шишку», «Встретим праздник песнями о детстве золотом. Жить нам все чудеснее, все лучше с каждым днем».
Пожелания были злободневные, под стать времени:
– Ты будешь счастлив, будешь горд,
Поставишь мировой рекорд.
Будешь иметь к лету
«Отлично» по всем предметам.
– Ждать лета недолго,
Поедешь по каналу Москва – Волга.
Как дважды два четыре,
Ты самый счастливый в мире.
– И в шутку и всерьез,
Не задирай очень нос.
Помни, что всякий
Может быть Коккинаки.
В 1939 году советская почта выпустила первые новогодние открытки, на которых были изображены Дед Мороз и Снегурочка, конькобежцы и медведи, октябрята и пионеры. На оборотной их стороне, в виде открытого письма, родные, друзья и знакомые стали поздравлять друг друга с Новым годом и новым счастьем.
Можно и сегодня поучиться кое-чему.
Если согласиться с утверждением, что многое новое – это хорошо забытое старое, то есть чему поучиться у довоенных организаторов елок. Например, в Бобруйске она тоже устанавливалась на открытом катке. В снежных валах, окружавших место проведения праздника, устраивались гроты, пещеры, подсвеченные изнутри фонарями и свечами. Вокруг работали буфеты, теплушки для обогрева, пункты проката коньков и лыж. На льду разворачивался настоящий бал-маскарад.
В одной из брошюр 1939 года отмечалось: «Праздник новогодней елки связан с бодрящим сезоном нашей чудесной зимы и ее сказочной красотой». В ней справедливо подчеркивалось, что «нередко у нас перегружают елку большим количеством выступлений, изготовляют много сложных костюмов из желания провести праздник исключительно эффектно, пышно. Такой перегрузки следует всячески избегать как при подготовке, так и во время проведения елки, иначе вместо радости может получиться лишь утомление…».
Вопреки расхожему мнению о бедности ассортимента елочных украшений до войны приведу данные из газетного объявления в канун Нового 1939 года: «Моспосылгосторг высылает почтой колхозам, совхозам, школам и другим организациям. А также отдельным гражданам наборы елочных украшений. Цена набора № 1 – 50 руб.; № 2 – 100 руб.; № 3 – 250 руб…». В комплекты входили как картонажные изделия, так и стеклянные, «изделия из ваты огнеустойчивые, пропитанные химическим составом», а также «золотые» орехи и шишки, «серебряные» звери и рыбки, слюдяной снег, блестки, мишура и другое. В наборах соблюдались пропорции картонных, стеклянных и металлических игрушек. Но отличались они между собой, конечно, количеством хлопушек, бус, шаров, бомбоньерок, корзинок, самолетиков и парашютистов, тракторов и полярников. Отличительным признаком различных наборов был рост Деда Мороза – под № 3, например, шел главный символ Нового года высотой в 45 сантиметров.
Но и поесть за новогодним столом любили
25 сентября 1935 года было опубликовано постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О снижении цен на хлеб и отмене карточной системы на мясо, рыбу, сахар, жиры и картофель», означавшее ликвидацию с 1 октября 1935 года карточек на продовольственные товары.
Однако, поскольку количество товаров не увеличилось, то при фиксированных ценах эта система продолжала существовать в скрытой форме. Прежде всего, это проявлялось в установке норм продажи «в одни руки» (на одного человека). Так, в 1940 году, спустя 5 лет после отмены карточек, всесоюзные нормы в открытой торговле были таковы: по 1 килограмму хлеба, крупы, рыбы, молока, овощей. По 500 граммов продавали колбасы и мяса. По 200 граммов масла. Но не всегда и не везде эти продукты наличествовали в продаже.
Тем не менее, и до войны было что прикупить, особенно в столицах СССР и союзных республик. Все упиралось лишь в денежную наличность. Разнообразие же прейскурантов в конце 1930-х просто поражает воображение. Пройдемся по милому любому мужскому сердцу колбасно-мясному изобилию. Немало предлагалось хорошо известных и сегодня продуктов, среди которых классические вареные колбасы «Любительская», «Отдельная», «Чайная», «Докторская», полукопченые и копченые – «Краковская», «Московская», «Брауншвейгская», различные наименования сервелатов, салями, рулетов, карбоната, буженины, зильцев, которые сегодня стали зельцами. Однако в витринах магазинов были и изделия, о которых сегодня не прочтешь и в самых перспективных бизнес-планах наших мясокомбинатов.
Напрочь отсутствует на прилавках нынче категория фаршированных колбасных изделий. А до войны продавались, например, кроме понятной нам «Языковой» еще «Слоеная», «Глазированная», «Прессовая» и другие. Причем по цене они были сопоставимы с полукопчеными «Охотничьими» сосисками, но стоили дешевле копченых колбас. Беспрецедентна огромная линейка выпускавшихся тогда заливных в бумажных стаканчиках и стеклянных вазочках – из хвостов и голов свиней, из говяжьих рубцов и губ, из свиных ножек и мяса голов крупного рогатого скота. Немногие же современные аналоги сегодня стыдливо называются «продуктом в желе». Могли позволить себе закусить за новогодним столом наши предшественники и фрикандолом. Мы такого названия даже не слышали, хотя оно обозначает обыкновенный край копченого беконного окорока со шкурой без костей, но приготовленный вкусно.
Иван Никифорович вспоминает
Живет в нашем городе удивительный человек – Иван Никифорович Бычков. Подростком ушел партизанить, затем в рядах Красной Армии дошел до Победы, стал офицером, служил в суровой Сибири и на острове свободы Кубе. Спросил 90-летнего фронтовика и орденоносца, а как отмечали Новый год перед войной?
– До войны я жил в деревне Великие Белевичи, что между Кличевом и Могилевом. Дома у нас елку не ставили. А в школе устанавливали лесную красавицу, украшали самодельными игрушками и конфетами. Мы танцевали вокруг елки. Подарков нам не дарили. Дома мама готовила перловую кашу с мясом. Поскольку у нас была корова, всегда были с молоком, творогом, сметаной. От пуза пили чай с сахаром. Но больше праздник чувствовался на Рождество или, как у нас говорили, Коляды. Мы тогда собирались в чьем-нибудь доме, приносили закуски – сало, холодец, квашеную капусту, соленые огурцы, мороженые яблоки, девочки пели, мы танцевали с ними… Когда ездили в Могилев, видел, что в магазинах было всего навалом. Вот только денег у нас было мало…
Детство во все времена сладкое
Автор и сам помнит из далекого послевоенного детства главные лакомства лучшей в любые эпохи поры человеческой жизни. Это, безусловно, подушечки. Они поедались нами целыми кульками – обсыпанные сахаром и какао, с фруктовой и помадной начинкой. По праздникам на сэкономленные копейки мы покупали шоколадные без обертки конфеты «Кавказ», вкус которых мне снится до сих пор, но в магазинах нынче их нет. Думаю, основная масса довоенных девочек и мальчиков тоже лакомились подушечками, карамелью, названия которой дошли до наших дней: «Барбарис», «Дюшес», «Мятная», фруктовая серия «Яблоко», «Слива», «Мандарин» и т.п. С 1934 года бобруйский «Красный пищевик» тоже выпускал монпансье и подушечки, но главной продукцией оставалось яблочное повидло. Однако в конце 1930-х и в Бобруйске продавались конфеты других фабрик, названия которых уже вряд ли появятся в современных наших магазинах: «Октябренок», «Пятисотница» (?), «Фин-шампань», «Бенедиктин», «Мичуринская», «Союзная».
Опять же, вопреки устоявшимся представлениям, упаковывали сладости тогда не только в кульки из серой бумаги. Вот строки из архивных документов: «Упаковывалось монпансье «Атласная подушечка» в стеклянные банки емкостью от 500 до 800 гр.…», «В указанные отпускные и розничные цены на карамель «Букет» не включена стоимость стеклянной четырехгранной банки с жестяной крышкой…». А были еще различные смеси конфет в жестяных ведерках, «Китайская смесь дражерованная» в портсигаре(?), «Пионерское» в целофановом мешочке, «Золотая рыбка» в «бумажном юбилейном пакете». Но более всего радовали детвору красочные коробки: «Французский набор», «Сливочная помадка», «Метро», «Вишня в шоколаде», «Пат абрикосовый» и другие. Кстати сказать, дамы тоже с удовольствием принимали от кавалеров взрослые варианты лакомств – «Цветные бомбочки с ликером», «Вишню спиртовую в шоколаде», «Баульчики», «Сигары», «Южную ночь», «Джиоконду», «Чио-Чио-Сан» и прочие лакомства в «сюрпризных коробках с ленточкой». Лучшим подарком считались, конечно, полукилограммовая коробка «Трюфелей» или «Красной Москвы» по одинаковой цене в 20 рублей 35 копеек, а поражала воображение, несомненно, килограммовая «Роза (большой букет)» за 54 рубля 40 копеек.
В праздничном новогоднем ряду, бесспорно, находились и такие творенья кондитерского искусства, как торты. Их было много, особенно в столичных гастрономах. Для детей выпускались тортики весом не более 250 граммов, но и стоили они в основном 3 рубля с полтиной. Ассортимент более весомых изделий был настолько обширен, что им присваивались номера, но и оригинальные названия не могли не привлечь внимание сладкоежек: «Пети-фур» и «Корзина с цветами», «Слон» и «Лира», «Серп и молот» и «Звезда», «Трактор» и «Аэроплан», «Автомобиль легковой» и «Автомобиль грузовой». В килограммовом исполнении эти и другие торты продавались все по одной цене – 21 рубль 50 копеек. Изготавливались и так называемые литерные торты – в зависимости от их массы и рецептуры. Самый дорогой 5-килограммовый «Подушка» с литерой «Д» стоил в розницу 71 рубль 70 копеек.
Местный колорит лакомств
Это сегодня при всей открытости границ из множества сластей Востока мы знаем лишь классические рахат-лукум, шербет да пару-тройку турецко-иранских изделий. В предвоенные годы на полках советских магазинов не были редкостью как названные, так и другие, экзотические сегодня – ойла фруктовая, бадам шакарли и фындых шакарли; бады, пахлава и назук; ловус, анга и кята; бадам-бури, шахар-бури и шахар-чурагей. Естественно, широко были представлена халвичная вкуснота – ванильная, тахинная, ореховая, миндальная, шоколадная. Именно с 1935 года свой вклад в выпуск этого лакомства для детей и взрослых стала вносить и наша кондитерская фабрика «Красный пищевик». Ассортимент, правда, был поскромнее – только подсолнечная и ванильная халва. Зато с 1937 года бобруйские кондитеры начали радовать ребятню и бросающих курить разноцветным, сладким и мятным, горошком-драже.
Преимущества большого государства, в котором жили советские люди, были в том, что многие хорошие вещи и явления распространялись централизованно. Это касалось и кондитерских изделий, их рецептур. В нашем городе на Березине с удовольствием покупали конфеты знаменитых московских фабрик имени Бабаева, «Красный Октябрь», «Ударница», «Большевик», Ленинградской имени Самойловой и других. В местных столовых и ресторанах в конце 1930-х изготавливали, кроме того, армянские куличи, узбекские, грузинские и другие национальные сладости. Но особой статьей у нас были лакомства населения, составлявшего перед войной большую часть бобруйчан.
В еврейских семьях готовили тогда цукер-билкес и шалахмонес-флоден, эйер-кихлах и фу-манделен, эйер-кихель и файн-кух, нус-бройт и тайглох. Кое-что из этого можно было найти в буфетах и ресторанах Бобруйска. Много позднее автор и сам застал еще угощенья, которыми потчевали в канун нового 1977 года родители редакционного коллеги, жившие на улице Бахарова. По-моему, это был киселах и камишбройт… А вкусными струделями мы с Гришей-Гиршей угощались и без Нового года.
Ну, и к шкварке было…
Картина подготовки в празднику, очень скоро ставшему самым любимым не только у детворы, но и взрослых, была бы неполной без упоминания о шампанском и других напитках. Так вот, советское шампанское известного винкомбината «Абрау-Дюрсо» производилось в 1938 году трех классических видов – сухое, полусухое и сладкое. Любимое сегодня женщинами полусладкое – позднейшее изобретение. Выпускался самый новогодний напиток в стандартных бутылках емкостью 0,75 литра и стоил соответственно 17, 18 и 20 довоенных рублей. Не всякий мог себе позволить искристое и шипучее, превосходившее по цене коньяк. Поэтому предпочтение населением отдавалось винам, предложение которых было немалое.
В бобруйских магазинах продавались как виноградные азербайджанские, грузинские, крымские, так и плодово-ягодные местного производства. Покупатель мог выбирать между «Араплы», «Шемахой», «Салхино», «Ахашени», «Ливадией», «Массандрой» и «Яблочным» № 206 или «Вишневым» №208, например. Однако на практике, по воспоминаниям бобруйских старожилов, женщины предпочитали за новогодним столом сладкие наливки и ликеры, а мужчины водку. Как тех, так и других напитков было немало. Популярностью пользовались «Нежинская рябина», «Черносмородиновая», «Клюквенная» наливки, «Кофейный», «Бенедиктин» и «Лимонный» ликеры, которые были втрое и вдвое дешевле шампанского и продавались все по одной цене – сладкие наливки по 6 рублей 55 копеек, ликеры – по 9 рублей 55 копеек за поллитровую бутылку. Та же самая ценовая политика соблюдалась в реализации водок: любое наименование одинакового объема – по одной цене. Самыми ходовыми в конце 1930-х были, конечно, «Московская особая», «Перцовка» и «Зубровка», продававшиеся, как и наливки, по 6 рублей 55 копеек за бутылку. А были еще неслыханные для сегодняшних потребителей напитки в советских магазинах: «Английская особая», «Померанцевая белая», «Запеканка украинская», «Фин-шампань», «Абрикотин», «Кюрассо» и другие. Однако Минздрав не зря предупреждает…
С наступающим новым 2017 годом!
