Соломон Ефимович Шульман на встрече с бобруйчанами в библиотеке им. М. Горького.
Живущий, как он сам говорит, «на два дома и самолет», Соломон Ефимович после Австралии и Москвы прибыл, наконец, в его и наш родной Бобруйск. И нашел его к своему удовольствию все так же возвышающимся на правом берегу красавицы Березины. Что, конечно, не могло не благоприятствовать то плавному, то бурному потоку воспоминаний и неожиданным всплескам ярких суждений и метафор. Окунемся в них и мы с вами, читатель.
О майских жуках и кое-чем еще
Из интернет-досье: «… А до этого были эвакуация, и чудом спасшаяся семья, и возвращение в 1944 году из Бухары, и заминированные отступавшими фашистами детские игрушки, и гранаты, становившиеся детскими игрушками...».
– … Майским жукам, в изобилии жужжавшим в моем детстве, мы в попы втыкали соломинки, и они превращались в вертолеты, которые не могли улететь. И это было счастье для нас. Мы же учились в четвертом классе, игрались и хулиганили как могли. На уроке белорусского языка, помню, сосед по парте говорит, пиши «Першае верасня», а я не понимал, что он говорит, так как уехал в эвакуацию в Узбекистан еще дошкольником. Естественно, мову не знал. Позднее мы тоже валяли дурака как положено.
О молодости
– Окончив десять классов, в 1953 году я уехал из Бобруйска. Учился в Свердловском геофизическом институте, полагая, что по завершении образования буду много путешествовать. Но случился срыв: меня исключили после того как я на практике матом отправил подальше факультетского парторга. Вызвали даже маму мою Нину Генриховну из Бобруйска. Декан настойчиво порекомендовал оставить мне учебу, чтобы избавить сокурсников от дурного влияния. Мама так и сделала, забрала меня и увезла. В конце концов, я стал инженером, работал на Минском тракторном заводе, затем преподавал в политехническом институте. Но путешествовать любил больше. И в первый отпуск я отправился в Ялту с 16-миллиметровой любительской кинокамерой. Так я сделал первый шаг в новую для себя профессию. Из интернет-досье: «…И потому все, о чем он пишет, видишь ярко и отчетливо, словно на экране. Видишь довоенный еврейский Бобруйск, жители которого своим жизнелюбием и особым колоритом напоминают одесситов. Кстати, Бобруйск так и называли – белорусской Одессой. Видишь улицы, дворы, дома, ощущаешь особую атмосферу небольшого провинциального города».
О Татьяне Самойловой
Из интернет-досье: «В это же время в ее жизни появился кинодокументалист Соломон Шульман. Роман закрутился стремительно, и вскоре они объявили о свадьбе. Когда до родителей Татьяны дошел слух, что дочь выходит замуж за режиссера, они почему-то решили, что за Калатозова, и очень обрадовались. А когда узнали правду, деликатно промолчали.
…Самойлова уже не хотела и не могла откладывать рождение собственного ребенка. Шульман на роль отца семейства явно не подходил, он все время пропадал в творческих командировках. Они расстались, так же, как и сошлись, легко».
– Мы только поженились с Татьяной и в 1964 году приехали в Бобруйск знакомиться с родителями. Побывали в редакции городской газеты, где нас мило принимали, угощали яблоками и чаем. Из интернет-досье: «… – Татьяна Евгеньевна – это не только большая актриса, но и человек редкой порядочности и высокого патриотизма».
О мире, который объехал
Из интернет-досье: «Он был в числе тех, кто стоял у истоков зарождения одного из самых популярных в нашей стране документального сериала «Альманах кинопутешествий» (худ. руководитель Владимир Адольфович Шнейдеров), в котором проработал с 1963 по 1973 г. Автор более сорока док. фильмов, пяти художественных киносценариев, ряда литературных и публицистических произведений, опубликованных во многих странах мира. Возглавляемые им киноэкспедиции можно было встретить в самых отдаленных уголках планеты – от Северного полюса, до вершин Памира, джунглей Африки, островов Океании, пустынь Австралии. Работал на киностудиях СССР, Югославии, Германии, США, Италии, Австралии».
– Действительно, объехал я немало стран, в 60 из них работал. Многие, да, называют меня человеком мира, но я от этого не страдаю, памятуя строки Пастернака «Быть знаменитым некрасиво…». У меня нет напыщенного отношения к самому себе. В Минске у меня был в молодости старый монтажер, который нас учил жизни: не надо бояться начальства, сними мысленно с него штаны, раздень, и он станет такой же, как все в бане. С жизнью нужно идти в ногу, ее не обгонишь, не перехитришь.
О самых близких двух странах в мире
Из интернет-досье: «…Вообще я знаю две земли, которые придуманы для кинематографа и почти не используются им. …если Израиль – это история с прекрасной натурой, то Австралия – изумительная кинематографическая натура».
– В начале этого года, после того как Израиль закрыл свое посольство в Минске, я направил в газету «Советская Белоруссия» открытое письмо лидерам Лукашенко и Натаньяху. В нем я говорил о том, что примерно треть населения Израиля имеет белорусские корни. Из Беларуси вышли многие великие люди – таких стран в мире мало. Письмо было опубликовано в феврале под названием «Об этом должны знать в Беларуси и Израиле», меня поблагодарили за поднятую проблему, и я был удовлетворен этим. Я просто убежден, что наши страны самые близкие на нашей планете.
О «Маршруте памяти»
– Объединить Беларусь не только с Израилем, но и с другими странами мира могло бы помочь создание «Маршрута памяти», когда бы в малых и больших белорусских городах были бы открыты небольшие музеи, буквально, дома-музеи с одним смотрителем, в которых экспозиции рассказывали бы об известных личностях – уроженцах, выходцах, расселившихся по всему миру. В них, и в Бобруйск тоже, обязательно поедут путешественники.
О Бобруйске вновь
– Из самых добрых воспоминаний – это запах яблок, баскетбол на «Спартаке» и мои друзья. Все это порождает ощущение родства со всеми бобруйчанами. Из трагического – это смерть моего тренера Геллера от случайной пули, выпущенной в драке военных.
Всегда вспоминаю Бобруйск с громадным теплом и гордостью. Ведь из моего города, так или иначе, вышли около сорока лауреатов Нобелевской премии. Об этом следует рассказывать, писать, и тогда все захотят посмотреть на Бобруйск.
О первой и второй Одессах
– Все прекрасно знают великолепие Одессы. Но не потому, что она у моря. Дело в людях, которые вышли из нее – писатели, музыканты, даже хулиганы, бандиты как Беня Крик. Так и с Бобруйском. Сколько интересного народа в нем появилось, даже бобруйчане сами не знают. Этот город велик своими людьми и за это его надо любить, но только не испортить любовью. Бобруйск – специфический город, давший всему миру огромное число людей, создававших культуру и науку ХХ века. По этому поводу известный ученый и телеведущий Сергей Петрович Капица сравнил когда-то Бобруйск с большим кипящим котлом, у которого сорвало крышку. Сегодня, когда, слава Богу, накал антисемитизма упал втрое, нужно использовать шанс для придания Бобруйску еврейского шарма, познакомиться с которым потянутся туристы со всего мира. Его вполне можно сделать второй Одессой.
О театре и не только
– А этот театр! Энное количество лет назад я был в Бобруйске и зашел в театр. И говорю им: вы знаете, что у вас выступал Михоэлс? Они мне: ничего подобного, он никогда здесь не был. Я им: что значит не был, если я на том спектакле был! Шел «Тевье-молочник» Шолома Алейхема. И этот спектакль остался в моем подсознании и, думаю, толкнул меня впоследствии в искусство… Рад был узнать сейчас, что бобруйский режиссер Сергей Карбовский собирается поставить спектакль по моему «Променаду по Социалке». Буду рад оказать содействие в этом.
О памятниках Севеле и Ленину
– Это прекрасно, что такой памятник появился в Бобруйске, и я счастлив, что память о человеке, которого я хорошо знал, хранится. У этого монумента я живо вспомнил наши хохмы, шутки, выпивоны и скандалы. Он ведь нелегкий человек был, заводной, въедливый, любил поскандалить. Я знал его, когда фамилия его еще была Драпкин. На моих глазах он скандалил в Израиле, в Калифорнии, в метро «Аэропорт». В Москве мы жили рядом, много пересекались. Но со всеми его плюсами и минусами он остается для меня живым человеком несмотря на уже стоящий памятник. Город хорошо сделал, что увековечил память о нем, спасибо городу за это! Но я не понимаю, какая на дворе эпоха, когда вижу на бобруйской площади памятник Ленину.
Об Абраме Рабкине
– Я с ним познакомился не так давно. По его приглашению побывал в Питере, в его мастерской. Много беседовали, я его хорошо узнал. Сегодня у меня впечатление, что местные власти его не поняли, не понимали. В художественной среде бывают художники менее талантливые, но раскрученные, а бывают более талантливые, но нераскрученные. Так случилось, что Абрам Исаакович был менее раскрученным, но он бесспорно стоит в одном ряду с такими великими художниками, как Сутин, Шагал. Вы знаете, что Витебск в мире узнали только благодаря музею Шагала. Точно так к Бобруйску может быть проложена тропа туризма, если в городе откроется галерея его работ, недавно привезенных в дар из Петербурга. Хорошо бы, чтобы власти нашли возможность отреставрировать дом, в котором жил Абрам Рабкин – поэт и летописец Бобруйска, большой и интересный художник. Он – настоящая икона города. Он никому не продал ни одной картины, на которой запечатлел родной город. Хотя мог, и покупатели находились состоятельные.
Советы потомкам от Сола Шульмана
*Больше двигаться и не бояться двигаться.
*Если совесть в вас жива, вы будете долголетними и молодыми.
*В молодом возрасте всегда обсуждаешь, кто дурак, а кто умный вокруг тебя.
*Наступает возраст, когда очень хочется вернуться в детство.