Но мурку с березы снимают отважные юноши, буренку из люка достают спасатели, и все возвращается на круги своя: стаями бегают бродячие собаки, дежурят у магазинов бездомные кошки, взывают о пожертвованиях на устройство приюта для них активисты организаций защиты живности, пестрят объявлениями «Отдам в хорошие руки…» сайты интернета и страницы газет. Годы летят, столетья проходят – меняется ли наше отношение к тем, кого мы приручили, к братьям нашим меньшим?
Дай, Джим, на счастье лапу мне…
Еще в середине ХIХ века – в 1866 году, если быть точным, в крупных городах Российской империи действовали организации защиты животных, объединяемые Российским императорским обществом покровительства животным. Целями и задачами его активистов были как забота о сохранении дикой фауны, так и воспитание бережного отношения к домашним питомцам. Правда, в те далекие годы, в отличие от нынешних, центр интереса был несколько смещен от мурлыкающе-пушистых и лающих-в дом не пускающих к основной тягловой силе – лошадям, домашнему скоту и птицам.
Без всяких парламентских слушаний и принятых соответствующих законов общественная организация демонстрировала вполне высокую эффективность в деле защиты животных. Действуя под эгидой Министерства внутренних дел, она выработала правила обращения с животными, рекомендовала «наиболее практические приемы к распространению в народе идей покровительства животным», внедряла меры по улучшению их содержания и ухода, усилению ветеринарной помощи, совершенствованию охраны полезных млекопитающих и птиц от истребления, применению санкций за жестокое обращение с ними.
Наряду с программными, глобальными проблемами поднимались совершенно конкретные. требующие реального разрешения. Например, на съезде общества, созванном в январе 1891 года в Санкт-Петербурге, обсуждались меры ответственности прислуги по уходу за домашними животными, необходимость запрещения убоя стельных коров на мясо, «меры к ограждению животных от непосильных работ», возможности содействия «введению правильной ковки лошадей» и способы ловли и истребления бродячих собак.
Между прочим, большое значение как в центре, так и на местах придавалось поощрению лучших в бережном отношении к животным. Можем ли мы сегодня представить, что за спасение утопавшей собаки петербургский городовой Филиппов в конце позапрошлого столетия был удостоен Похвального листа и премии в 3 рубля? Между тем, бобруйские извозчики Шишко, Мостович, Смольский, Хаймович и Гекель тоже были награждены похвальными листами Российского общества покровительства животным – за отличное содержание лошадей. За содействие членам Общества благодарностями были отмечены мещане Гельфанд и Стругач.
В ответе за собачью жизнь
Однако и привлечение к ответственности нарушителей правил обращения с животными, следует признать, было в начале прошлого века действенным. Может потому, что с мучителями и живодерами боролись люди в форме – стражи общественного порядка. Архивные документы сохранили факты наложения штрафов полицией на извозчиков – «за езду на больной лошади», «за нагрузку 90 пудов на слабую лошадь» и на браконьеров-«орнитологов» – «за ловлю птиц в запрещенное время», «за продажу дичи в запрещенное на то законом время».
Грозой бобруйских балаголов на рубеже минувших столетий считался нижний полицейский чин А. Урбанович. За работу на больных лошадях он регулярно наказывал их 1-10-рублевыми штрафами. Кондуиты оставили нам имена Сруля Эльпмана и Афроима Соркина, Менделя Шафера и Боруха Анцеля, Ицки Жукова и Шмуля Карасика, Гирши Маскика и Иоселя Ниссельбаума, Гирши Иткина и Шнеера Воронгука, Гирши Горелика и Лейбы Френкеля, Мордуха Готкина и Давида Вольфсона. Интересно, что штраф варьировался в довольно широких пределах: если Нохим Куксин за езду на больной лошади заплатил 50 копеек, то Иосель Арон – 5 рублей, а Афроим Эшисбург, Абрам Комисаров и Шмуль Клейнер – по 10 рублей. Очевидно, учитывались некие уважительные причины и отягчающие обстоятельства.
Еще более суровые меры применял А.Урбанович в случаях явно издевательского и вызывающего поведения нарушителей. Так, «за облитие собаки кипятком» он подверг штрафу в 5 рублей Лею Каплун. Работник Иосель Гутман поплатился 15 рублями «за быструю езду вскачь с большим возом на больной лошади». По 20 рублей заплатили «за тайный прогон скота без надлежащего свидетельства» Зельман Кавалерчик и Фишман, а другой Кавалерчик за то же деяние был оштрафован на 30 рублей. Наверно, за такой же рецидивный проступок некто Цирзин вообще подвергся 7-суточному аресту. Более того, «за оставление павших лошадей своих незарытыми» Сроль Беркович и Рубин Рубинчик были арестованы каждый на две недели…
Однако наш город на Березине не отличался из ряда вон выходящими фактами проявления жестокости по отношению к четвероногим. Особенно на фоне зафиксированных прецедентов в других местах империи.
Жесткие меры ответственности, конечно, во многом предотвращали жестокое обращение с животными. Показательно, что чин при погонах взимал штрафы в государственную казну, будучи активным членом общественной организации – Российского общества покровительства животным. Это ли не пример для подражания сегодня, когда весьма актуальна необходимость государственно-общественного, государственно-частного партнерства? Центральное руководство Общества тоже было настойчивым в достижении своих программных целей. Например, обратившись к властям Бобруйска по поводу «крайне плохого состояния площадки для скота в городе», оно получило уведомление о наведении порядка на ней.
Помощь животным была человеческая
На заре минувшего века газеты нередко сообщали об издевательствах над животными и мерах ответственности, принятых к живодерам. Так, например, из Петербурга писали о том, что «за сожжение, из мести, живой кошки дворником Петровым в раскаленной печке прачечной виновный был приговорен мировым судьей … к аресту на 4 дня». Или вот заметка: «Истязание неким Саблие из мести к владельцу одного котенка, выразившееся в том, что Саблие, схватив животное за ноги, раскроил ему голову ударом о косяк двери. Дело возбуждено одним из сочувствующих делу покровительства животным приставов Петербурга. Мировой судья представителя полиции к разбору дела не вызвал, и за примирением сторон дело прекратил». Диковинно для нашего времени выглядят и такие публикации: «За отрезание ушей у оглушенных ударами палки, но еще живых собак в окрестностях Нарвы виновные подвергнуты мировым судьей 2-недельному аресту», «За истязание ломовым извозчиком Сидоровым своей лошади дубиной, толщиной в 3 вершка и длиной 2 аршина, виновный приговорен к штрафу в 5 рублей». Быть может, вернемся и мы к справедливым наказаниям за издевательства над теми, кого приручили. Ведь живет же в веках традиция оказания помощи страдающим четвероногим питомцам в нашем городе – кто не помнит доброго доктора айболита Франца Станиславовича Скуратовича!
В конце XIX – начале ХХ столетий в Бобруйске тоже практиковали городские ветеринары Иван Иванович Верман, Стефан Иосифович Коморницкий, Федор Григорьевич Шимановский, его тезка Шишковский, Станислав Игнатьевич Конкель. Уездным ветеринаром был Михаил Петрович Литвинов, а ветврачом 3-го обозного батальона – Аполинарий Амфилович Дерстуганов, которые тоже помогали бобруйчанам содержать здоровыми домашних любимцев. В 1914 году ветеринарных врачей разделили на городских и так называемых пунктовых. И если тот же С.И.Конкель оставался городским, то пунктовым в нашем городе на Березине стал некто А.Ю.Крикунов. Следует заметить, что городских ветврачей могли позволить себе в Беларуси кроме Бобруйска лишь Минск и Несвиж. Ветеринарные лечебницы были только в Мстиславле, Горках (земские), а также в Минске, которая была открыта на средства общества покровительства домашних животным.
