Сталин был не на первом месте. Как и Ленин
Кому-то покажется странным, но имя вождя первой пролетарской революции Владимира Ильича Ленина и производные от него в районе были относительно редки. При общем количестве почти в 140 хозяйств их носили всего 7: имени Ленина в Римовецком сельсовете, «Путь Ильича» в Химовском, «Шлях Леніна» и «Путь Ленина» в Воротынском, имени Ленина в Горбацевичском, «Ленинский путь» в Каменском и «Идея Ленина» в Мальевском сельском Советах.
Неожиданно мало для эпохи культа личности было сельхозартелей, на шильдах которых значилось имя «отца народов»: по одному колхозу в Римовецком, Каменском, Михалевском и Горбацевичском сельсоветах, да «Сталінская перамога» в Химовском сельском Совете. Причем в первых двух колхозные деревни насчитывали от 9 до 31 двора, а в двух последних, где артели носили имя Сталина, – от 71 в Лейчицах до 97 в Мачулках и 106 в Петровичах.
Этих двух лидеров Советского государства почему-то обходили на виражах колхозного строительства их соратники по партии и революционной борьбе. Так имя Ворошилова в 1946 году наличествовало у 7 коллективных хозяйств, что соответствовало «ленинской» топонимике. Имя Калинина к тому времени было присвоено 6 сельхозартелям, что было больше упоминаний Сталина. Соперничали в популярности Буденный и Киров, значившиеся в названиях по 4 раза. Отметившись 3 раза, как на лихом коне обошел в наименованиях Чапаев менее публичного Дзержинского – только 2 колхоза заслужили право на его имя.
Стройными рядами в историю Бобруйщины вошли и такие деятели всесоюзного и международного масштаба, как Красин, Молотов, Шмидт и Тельман, увековеченные каждый в названиях двух колхозов. По одному разу в такой же персонифицированной топонимике были запечатлены Крупская, Свердлов, Горький, Воровский, Чкалов, Громов и менее известные Андреев, Дмитриев, Стасова. Спроси сегодня школьника, кто эти люди? – и вряд ли получишь ответ. А тогдашние крестьяне, принимая для своих коллективов почетные имена, хотя бы на собраниях узнавали минимум о жизни и деятельности удостоившихся быть на печатях и штампах их артелей.
Многие, конечно, были как на устах, так и на слуху у советских людей. Кто не знал славных вождей революции Ленина и Сталина! Кто не верил в беззаветную преданность Дзержинского и Свердлова! Кто не восхищался воинской доблестью Чапаева, Ворошилова и Буденного! Кто не впечатлялся дипломатическими успехами Красина и Молотова! Кто не прислушивался к мудрому устному и печатному слову Калинина, Кирова, Крупской, Горького и Воровского! Кто, наконец, не восторгался личным мужеством и стойкостью Шмидта, Чкалова и Громова! Если кто-то не знал и не восторгался этими людьми, помогала узнать и полюбить их советская пропаганда на страницах газет, брошюр и листовок.
Но кто были Андреев, Дмитриев и Стасова, чьи имена вдруг оказались поднятыми на щит в белорусской глубинке? Может, наши земляки? Может, работавшие на земле Бобруйщины? Увы и ах!
Тот же Андрей Андреев был уроженцем Смоленщины, в Беларуси не бывал, но к моменту создания в 182-дворных Побоковичах колхоза был председателем Комиссии партийного контроля и членом Политбюро ЦК ВКП(б), что и сыграло решающую роль в выборе его имени. Между тем, коллективное хозяйство могло бы называться и именем своего знаменитого земляка, известного писателя Платона Головача. Но в 1937-м он был расстрелян.
Присвоение же имени некоего Дмитриева артели в Богушовке на 68 и Барсуках на 26 дворов до сих пор остается загадкой. Просто непонятно, какому товарищу из десятков достойных Дмитриевых отдали предпочтение бобруйские крестьяне. То ли кому-то из деятелей ВКП(б), то ли кому из Героев Советского Союза – точного ответа архивы пока не дали.
А вот способ «имеобразования» в густонаселенной Стасевке показался любопытным своим неформально-формальным подходом. Так и представляешь себе: собрались на общий сход представители от более чем 200 дворов приберезинской деревни и спрашивают уполномоченного «из города»: а что вы можете предложить для звучного названия нашего колхоза? Ответственный товарищ, конечно, как карты веером: пожалуйста, имена Ленина, Сталина, опять же маршала Ворошилова… Сельчане отвергают, так как наслышаны о подобных в околицах. Дескать, Стасевке пооригинальнее что-то надобно. И тогда уполномоченного осеняет: «Голосуйте за Стасову – известную революционерку, и к названию вашей деревни подходит!». На том и порешили. Имя Елены Стасовой приняло единственное в районе хозяйство.
В борьбе и тревогах – иначе и быть не могло
Отдавая должное роли личности в истории, участники колхозного строительства на Бобруйщине, тем не менее, не очень увлекались персонификацией в наименовании сельскохозяйственных артелей. Однако и другие названия ярко отражали текущий момент, предпочтения крестьян в массе исторических событий. Удивительно, но факт: единственным из 16 существовавших в районе в 1946 году сельсоветов был Бортниковский, где ни одно хозяйство не носило имя конкретного деятеля. Зато здесь в полной мере увековечили память о земляках, сражавшихся с немецкими и польскими захватчиками в 1918-1919 годах. В Больших и Малых Бортниках существовали два колхоза с одинаковыми названиями «Партизан», отличавшиеся только номерами – № 1 и № 2. И остальные артели соответствовали своими наименованиями степени уважения бортниковцами истории страны и расстановке ими акцентов в ней: «Красная Армия», «Оборона СССР», «Осоавиахим».
После окончания Великой Отечественной войны чрезвычайно популярной была тематика ее итогов. Например, имя «Победа» и «Перамога» носили в Бобруйском районе 6 коллективных хозяйств в Горбацевичском, Ковалевском, Михалевском, Римовецком, Сычковском и Химовском сельских Советах. А кроме того, были еще один «Партизан» в Атоновке; «Победитель», объединявший Панюшковичи и Черницу; «Красный летчик», соединивший Богушовку, Буду, Барак и Крушиновку; «Красный гвардеец» в Омельянской Слободе» и «Чырвоны баец» в Турковской Слободе. Понятно, что после Победы люди связывали свои надежды с лучшей жизнью. Поэтому, наверное, добрых полдесятка сельхозартелей назывались на Бобруйщине «Новая жизнь».
Весьма популярными наименованиями служили памятные даты и праздники советского государства. Одноименные колхозы «Октябрь» действовали на хуторе Брожа и в Слободке Брожского, в поселке Гороховье Химовского сельсоветов; «13 лет Октября» – в Ковалевском и Каменском, «17 лет Октября» – в Телушском, «20 лет Октября» – в Каменском; «16-й партсъезд» – в Брожском, «17-й партсъезд» – в Каменском и Продвинском, «18-й партсъезд» – в Турковском; «7-й съезд Советов» – сразу в Ковалевском, Мальевском, Сычковском и Химовском сельсоветах. А еще были по одной артели «3-й съезд колхозников-ударников» в Михалевском и «2-я пятилетка» в Телушском, «Парижская коммуна» в Продвинском и «Коминтерн» в Римовецком сельских Советах. Из красных дат календаря в почете наиболее было 1 Мая: колхоз с таким названием объединял 4 деревни Воротынского, отдельные артели были в Тивновичах Сычковского и Ясном Лесе Химовского сельсоветов; плюс артель «Красный май» в деревне Хорошее Богушовского сельсовета. С международным женским днем на Бобруйщине повезло меньше – лишь одно хозяйство в Казаково Продвинского сельсовета носило имя «8 Марта».
Следует признать, что имели место быть и откровенно дежурные названия послевоенных сельхозартелей. Такие, например, как «Большевик» – 3 штуки, «Пролетарий» – 2, по одному «Усходу», «Восходу» и «Рассвету», «Савецкая Беларусь» – 2 штуки. Были названия и в одном экземпляре, но не говорящие или говорящие непонятно что. К таким следует отнести колхозы «Правда» (Брожский сельсовет), «Заря революции» (Ковалевский) и «Заря» (Осовский), «Политотделец» (Мальевский), «Асветнік» и «Чырвоны асветнік» (Римовецкий), «Свобода» (Телушский сельсовет). Некоторые имена при всей щемящей ностальгичности воспоминаний живших в те времена не могут не вызвать улыбку. Ветеран колхозного строя рассказывал, что в маленьких деревушках Вербки и Роксолянка, состоявших каждая из 24 усадеб, если их можно так назвать, артель называлась звучно – «Гигант». Не менее претенциозно выглядело наименование «Прогресс», которым обладали 3 хозяйства на Бобруйщине, в которые входили деревни Лысая Горка, Ламбово и Прогресс.
В последнем случае, возможно, сыграла свою роль топонимика населенного пункта и хозяйство стало одноименным с ним. Однако этот принцип использовался в Бобруйском районе недостаточно – лишь в трех случаях зафиксирован простой и доходчивый географический метод присвоения названий коллективным хозяйствам. В Сычковском сельском Совете 25-дворная Виноградовка дала имя артели, в Химовском поселок Заречье стал основой для производного «Чырвонае Зарэчча» да в Осовском «Заречье» объединило деревню Баневку и поселок Добрый Угол. Причем в Осово нарекли колхоз по так называемой заречной, относительно Березины и левобережной части района, зоне, а не сдублировали конкретный топоним.
Как бы там ни было, но после военного лихолетья все методы были хороши в восстановлении порушенного хозяйства. Не случайно в названиях присутствовали чуть ли не прямые лозунги и призывы. Например, тружеников вошедшего затем в состав Бобруйска Деднова и не вошедшей Лекерты агитировало за ударную работу само название артели «За власть Советов», входившей в состав Каменского сельсовета. В Римовецком жителей поселков Красная Заря, Теребеж и Красная Дубрава колхоз «За урожай» призывал к выращиванию понятно чего. И с таким же названием коллективное хозяйство организовывало сельчан в Красной Дубраве Телушского сельского Совета.
Ясными виделись и цели тружеников полей и ферм. И шли к достижению их, судя по названиям сельскохозяйственных артелей, по четко обозначенным дорогам: на Бобруйщине действовали колхозы «Шлях сацыялізма» в Бортниковском, Воротынском и Телушском сельсоветах, а также «Путь к социализму» – в Большой и Малой Каменках одноименного сельсовета. Может быть, на чей-то просвещенный взгляд, излишняя политизированность и идеологизация и стали камнями преткновения на избранном пути, и мы пришли к тому, к чему пришли.