Три лика войны в одной драме

2354

28.10.2015 Светлана ГОЛОВКИНА. Фото Александра ЧУГУЕВА.

Второй фестивальный день на большой сцене Могилевского областного театра драмы и комедии им. Дунина-Марцинкевича завершился драмой «Он. Она. Война» по повести Василия Быкова «Альпийская баллада» - произведении трагическом и неоднозначном в плане восприятия.

28.10.2015, Бобруйск. V Республиканский фестиваль национальной драматургии им. В.И. Дунина-Марцинкевича. Военная драма «Он. Она. Война» по повести Василя Быкова в постановке Заслуженного коллектива Республики Беларусь Гомельского областного драматического театра.

Его трактовка в исполнении актеров Гомельского областного драматического театра оказалась не менее своеобразной. Минимализм на сцене и условность в декорациях были призваны подчеркнуть весь драматизм ситуации, в которой оказались главные герои – бежавшие из концлагеря в австрийских Альпах белорус Иван и итальянка Джулия. Однако неискушенного зрителя подобное режиссерское решение наверняка озадачило.

Тем, кто не знаком с хрестоматийным произведением Быкова, получить полное представление о том, что в этот вечер происходило на сцене, оказалось довольно сложно. Побег из концлагеря, как и многие другие моменты, был показан схематично. Лишь когда главные герои объясняются между собой на смеси белорусского, русского, немецкого и итальянского языков, становится ясно, что девушка увязалась за Иваном, и теперь им вместе предстоит проделать нелегкий путь в горах ради обретения свободы. Главную героиню режиссер Павел Харланчук-Южаков представил в образе инфанты, которая время от времени впадает в истерику. Между тем, «книжная» Джулия хоть и обладала идеалистическими представлениями об СССР, но успела получить хорошую жизненную закалку, отказавшись от собственной семьи ради высоких идеалов и любви к коммунисту Марио. Ее избранник погиб, девушка попала в концлагерь и сумела выжить, а потом отважилась на побег. Иван в исполнении Андрея Шидловского также время от времени срывается на крик, что, по-видимому, должно олицетворять высшую степень эмоциональности. Подобный гротескный прием подразумевает наличие кульминации, когда страсти накалены до предела и требуют выплеска наружу. И первый такой момент наступает тогда, когда главные герои осознают, что влюблены друг в друга.

Но искренность чувств можно уловить лишь в короткое мгновение, когда Джулия плачет, обхватив шею Ивана в порыве благодарности за то, что он не оставил ее умирать в горах. А вот медленно вращающаяся сцена, погружающаяся в полумрак, и падающие с колосников цветочные лепестки хоть и недвусмысленно намекают на интимность происходящего, но превращают все в эпизод из банальной мелодрамы. Второй трагический момент, к которому режиссер планомерно подводит зрителя, происходит в финале. Чтобы спасти возлюбленную, Иван сбрасывает ее в ущелье на снежную «подушку», а сам пытается противостоять погоне. И вновь кульминация наступает несколько раньше, чем предполагалось, когда Джулия просит поберечь патроны и разделить их, как кусок хлеба.

- Напалам? Трошкі Іван, трошкі Джулія? - спрашивает с надеждой девушка. Но ее избранник не в состоянии убить ту, которая подарила ему радость первой любви. В итоге главная героиня медленно спускается с трапециевидной сценической фермы, которая одновременно изображает наблюдательную вышку и снежную вершину. А Ивана накрывает своими крыльями цвета фельдграу третий персонаж постановки – самый загадочный и непредсказуемый. Он одновременно отождествляет войну, преследователей, еще одного сбежавшего заключенного, который и указал немцам, где прячутся влюбленные, и – внутренний голос самого Ивана. Голос такой же противоречивый, как и сама постановка, где дождь сменяется снегом, смех – истошными выкриками, а любовь – смертью.

В финале звучит текст эпилога из повести Быкова – письмо выжившей Джулии, адресованное неизвестным родственникам погибшего Ивана, которое проливает свет на то, что произошло с женщиной после войны. Она мечтала умереть, но выжила и родила сына, которого назвала Джованни – Иваном на итальянский манер. И этот момент становится самым трогательным во всем спектакле.

- … теперь я говорю спасибо провидению, спасибо всем испытаниям, выпавшим на мою

долю, спасибо случаю, сведшему меня с ним.

Вот и все. Финита.

P.S.: Примечательно, что даже те из зрителей, от которых смысл всего происходящего на сцене периодически ускользал из-за нагромождения условностей, после спектакля оказались заинтригованы в хорошем смысле этого слова. И – отправились читать Быкова, чтобы восполнить пробелы в образовании.