География с родословной
К концу ХІХ века конные заводы в Минской губернии были сосредоточены в следующих уездах: в Новогрудском — 15, в Борисовском, Игуменском и Слуцком — по 1, в Минском и Бобруйском — по 3. Всего насчитывалось 24 завода с 40 жеребцами и 250 матками, около двух третей составляли рабочие породы, но были также верховые и упряжные. Самый крупный скаковой конезавод был у князя Радзивилла в Маньковичах Слуцкого уезда, где насчитывалось 5 чистокровных арабских жеребцов и 30 маток.
В списках случных жеребцов заводских конюшен того времени указывались, например, кроме номеров по заводским книгам возраст, рост лошади и размер платы за случку. Параметры будущих скакунов настолько интересовали их потенциальных хозяев, что позднее добавили в документацию даже сведения об обхвате груди и «под коленом» лошадей. Безусловно, все они классифицировались не только по видам, но и по породам, мастям, родителям, кличкам и конным заводам. Существовала еще немалая масса другой информации.
Бобруйский уезд в 1906 году был известен постоянным случным пунктом, «уступленным по правилам 1903 г. на 3 года», в имении г. Кологривова в Новых Дорогах. У него был 6-летний чистокровный английский Карат гнедой масти от Кво-Вадиса и Диамантины. Роста в нем было немало — 5 с половиной вершков. Поэтому, наверно, и за случку с ним просили аж 5 целковых. Для сравнения: в Игуменском уезде в имении Синча у г. Ратынского случали с рыжим брабансоном Вадимом 6 лет всего за рубль. Правда, роста против Карата он был всего в полтора вершка.
По таким же правилам, но «уступленные на 2 года», работали случные пункты в имении Стужки под Паричами у Николая Павловича Пущина — двоюродного брата владельца местечка Михаила Ивановича Пущина. Здесь могли похвастать 10-летним полукровным брабансоном Дарьялом, появившимся на свет от Вельма и Русалки конезавода И.Л. Горемыкина. В имении Дараганово (сегодня — Осиповичского района ) г. Дараган предлагал производительские услуги 18-летнего суффолька Клина, родителями которого на заводе Коваленко были Клир и Тоня, лишь за 3 целковых. При том, что конь был богатырского сложения — под 5 с половиной вершков. В местечке Глуск уездная земская управа предлагала на выбор для случки 4-летних вороного Судью — орловского рысака от Кира и Секиры с конезавода Н.Н. Домонтовича и гнедого Мавра — ардена от Мальчугана и Фиалки с завода В.Н. Хоменко. И это все — за 2 рубля.
За такую же цену, но ближе к Бобруйску, граф Забелло в имении Дуриничи (сегодня — агрогородок Ленино) давал возможность продолжить лошадиный род с верховым стрелецким Бреднем, произошедшим от Брута и Бартонии и имевшим 11 лет от роду и 2 с четвертью вершка роста. Был выбор и в самом городе на Березине, где уездная земская управа предоставляла услуги качественного потомства лошадей посредством 4-летнего Мандарина арденской породы от Мальчугана и Анюты с уже упоминавшегося завода В.Н. Хоменко и 14-летнего орловского рысака Чудного-Чудака, появившегося от Талисмана и Чудачки на конезаводе Ф.И. Ванюкова. И снова по приемлемой цене — 2 рубля за случку.
Следует заметить, что коннозаводство как на Бобруйщине, так и в других уездах Минской, Виленской, Ковенской и Гродненской губерний находилось под эгидой Виленской земской конюшни, располагавшейся в Вильне.
Такие лошади поступали в войска, в том числе и в гарнизон Бобруйской крепости.
Читатель вправе заподозрить автора в некомпетентности, когда читает о росте лошади в вершках. Ведь эта единица старых русских мер длины составляла всего 4,5 сантиметра. Отчего же 5,5-вершковая лошадь названа богатырем? Ответ прост: рост в холке измерялся над «стандартом» в 2 аршина — т.е. 2 аршина + 5,5 вершка. В переводе на метрическую систему: 144 см + 24,8 см = 168,8 см. Не такая уж низкорослая лошадка! И у С.Т. Аксакова читаем: «Лошади были крупные, четырехвершковые», — пишет он в «Детских годах Багрова-внука». Разумеется, это не значит, что рост их равнялся 18 сантиметрам...
Поэзия, проза и юмор «лошадиных фамилий»
На примере, если можно так выразиться, головного предприятия в Вильне, можно понаслаждаться и поулыбаться в связи с многообразием кличек лошадей, бытовавших в то время. В списках земской конюшни числились, скажем, среди верховых чистокровные английские Лоэнгрин от Лектера и Вражьей Силы (!), Сольферино от Сен-Жермена и Тарантеллы, полукровные Фарфор от Фаталиста и Вивюрки (?), Гаага от Галгана и Буйной. Среди рысистых был орловский рысак по кличке Додон — от Монумента и Задорной. Не менее веселые, а порой и загадочные имена носили рабочие тяжеловозы, а также их родители: брабансоны Гамбринус от Бертона и Луиз, Брильянт-де-Хамаль от Мутон-де-Раньи и Шушет; ардены Аргонавт от Балу и Авроры, Ганнибал от Геркулеса и Офелии; першерон Вензель — от Ватерлоо и Горностайки.
Среди прочих производителей на конных заводах привлекают внимание клички Бахус, Робинзон, Петроний, Персей, Ирруа-Гран-Галла, Подарок-Дорогой. В 1905 году был даже гнедой по кличке Бобруйск, появившийся на свет в Ново-Александровском заводе восемью годами ранее. Это был красавец в 4 вершка ростом (как мы уже знаем, сверх положенных 2 аршин), который всего за 1 целковый мог подарить такое же прекрасное потомство. Родителями Бобруйска были Боядор и Ликиянь.
В 1916 году Бобруйской уездной земской управой были возвращены на государственную Виленскую конюшню с постоянного случного пункта чистокровный английский 10-летний жеребец Лось, происходивший от Бартек-Звыцензца и Дель-Аморы конезавода Н.А. Цевловского, а также рысистые Чудный-Чудак, Жег, Молодец, Герцог, Судья, Пистон, Лидер, Крепышок, Стенька-Разин, Визапур, Нарзан и Любезный. Были возвращены и отработавшие свое ардены Мандарин, Мавр и Ментор, отцом у которых был один и тот же Мальчуган, а матерями соответственно Анюта, Фиалка и Работница. Вернулся на постоянное место жительства в Вильне и полупершерон Манжет, происходивший от Мистер-Греда и Марты завода Ново-Российского общества.
А были и вовсе смешные клички у лошадей начала минувшего столетия. Как вам, к примеру, рысаки Аи, Аристократ, Аэростат, Бандит, Брехун, Буржуй, Блондин, Бонжурмашер, Вахмистр, Гарибальди, Гарсон, Генерал-Жубер, Какой и Ух-какой? Или рабочие тяжеловозы: Болтун, Бонапарт, Вот-те-два, Гарем, Дантист, Едун, Завтрак, Змей-Горыныч, Кабан, Леденец, Ортопедист, Пугачев, Социалист, Трибунал, Ухват, Шаромыжник.
Присвоение кличек породистым лошадям в России XIX-XX веков не было регламентировано ничем, кроме вначале необязательной, но постепенно превратившейся в норму тенденции выражать в имени родственную связь носителя клички с его отцом или матерью (реже обоими). Постоянно присутствующим, хотя и некодифицированным, был также эстетический фактор, под действием которого коневоды старались давать лошадям клички, достойные будущих рекордсменов (Барс, Боец, Бравый, Могучий, Молодецкий и т. п.). Между прочим, А. И. Куприн посвятил рассказ печальной судьбе бегового коня, которого назвал Изумрудом; в этом рассказе встречаются также клички лошадей Щеголиха и Онегин. Н. С. Лесков с удивительным знанием и мастерством написал «портрет» лошади Дидона в повести «Очарованный странник».
В 1905 году был даже гнедой по кличке Бобруйск, появившийся на свет в Ново-Александровском заводе.
Наши земляки-коннозаводчики и предмет их гордости
В масштабах огромной Российской империи на Бобруйщине людей, профессионально занимавшихся разведением лошадей, было сравнительно немного. К уже упоминавшимся выше г.г. Пущину, Дарагану и Забелло следует добавить Владимира Аркадьевича Воронцова-Вельяминова, который занимался лошадьми в деревне Малинники (сегодня — Телушского сельсовета) и был братом Павла Аркадьевича Воронцова-Вельяминова — мужа внучки А.С. Пушкина Натальи Александровны, похороненной в Телуше. Любопытно, что тягу к лошадям имел и другой родственник по линии великого поэта — Юрий Александрович Кологривов. Как уже упоминалось, бобруйские лошадники находились под юрисдикцией Виленской земской конюшни. Так вот, корреспондентом главного управления государственного коннозаводства по Минской губернии в 1913 году и был надворный советник г. Кологривов.
В 1906 году собственником конезавода в имении Бортники стал помещик Михаил Александрович Жемчужников-Буда, правда, позднее переехавший сам и перевевший завод в Черниговскую губернию. К 1913 году наши коннозаводчики, а где-то уже их наследники, были известны за пределами не только уезда, но и Минской губернии. В «Журнале коннозаводства», «Заводской книге русских рысаков», «Материалах к Заводской книге орловских рысаков» отмечались «г. Пущин в Паричах с арденом Муратом с завода И.Н. Распопова от Мальчика и Ласточки, г. Иваненко в имении Рудобелка с арденом Ментором с завода В.Н. Хоменко от Мальчугана и Работницы, г. Трухан в селе Горки с рысистым Закрасом с завода Шереметевой от Пригожего и Приятной, г. Воронцов-Вельяминов в имении Вавуличи с битюгом Виолистом с Хреновского завода от Вальтера и Ратуши». В имении Дараганово на смену мужу в деле разведения породистых лошадей пришла Елизавета Федоровна Дараган.
Цены на лошадей верховых пород в Минской губернии колебались в конце ХІХ века в пределах от 100 до 350 рублей, упряжных для артиллерии — от 75 до 250 рублей, обозных — от 30 до 150 рублей в зависимости от разряда обоза. Для сравнения: соответствующие цены в Могилевской губернии находились в диапазоне 100-400 рублей, 80-100, 30-125 рублей.
Торговля основной тягловой силой, предметами спортивной и эстетической гордости производилась в те далекие от нас годы в Бобруйске на крупных конных ярмарках, проходивших три раза в год — 1 января, 9 мая и 1 октября. В других местностях Бобруйщины продажа лошадей не практиковалась, там осуществлялся обмен ими. Основными породами продаваемых на ярмарках лошадей были, конечно, местные — литовская и белорусская. Крестьяне нашего уезда пользовались, главным образом, последней, не очень приспособленной к перевозке больших тяжестей. Однако улучшением и этой породы занимались здешние коневладельцы, заявляя, что «при хороших производителях и более внимательном выращивании жеребят, способны давать хороших возовых лошадей».
Лошадь местной белорусской породы.
Применялись же главные помощники человека в уезде, как и по всей Минской губернии, преимущественно на сельскохозяйственных работах и перевозках товаров на базары и ярмарки, подвозе дров и лесоматериалов к станциям железной дороги и сплавным рекам. В Бобруйске евреи занимались извозом. Что интересно, крестьяне Бобруйщины пахали землю почти исключительно быками и большей частью сохами, а бороновали — на лошадях. Главные поставки конского поголовья шли, естественно, в армию. Но туда требовались верховые, артиллерийские и другие чистых кровей скакуны, каковых мало было у населения. Их могли позволить себе только помещики в богатых экономиях и отдельные мещане
