С этого времени начинается почти 25-летняя активная деятельность организации. Стремительно растет число ее членов. Если в ноябре 1923 года в рядах МОПРа насчитывалось 200 тысяч человек, то через год — 3 миллиона 500 тысяч. К 1940 году в СССР было свыше 10 миллионов мопровцев. Возглавлял МОПР соратник В. И. Ленина, старый большевик, крупный ученый П. Н. Лепешинский, а позднее — видный деятель Коммунистической партии Е. Д. Стасова. По численности Международная организация помощи борцам революции превосходила в то время компартию Советского Союза.
В числе первых
Еще в ноябре 1923 года в Бобруйский уездный комитет компартии (большевиков) Белоруссии поступил циркуляр за подписью уполномоченного ЦК МОПР при ЦК компартии: «Напоминая еще раз об организации широкой помощи борцам революции, томящимся в тюрьмах Болгарии, других застенках буржуазной Европы, просим усилить материальный сбор, каковой в первую очередь будет направлен подшефной Белоруссии Белостокской тюрьме.
В связи с переживаемым оживлением революционной борьбы в Германии и Польше необходима самая ускоренная помощь.
Деятельное участие по сбору пожертвований начала Бобруйская организация, высылающая периодически изрядные суммы денег. Остальные укомы и райкомы пока еще не откликнулись. С комприветом — Вайнер».
При организующей роли партийных комитетов работа по созданию ячеек МОПРа возлагалась на профессиональные союзы, коих в Бобруйске 1920-х был добрый десяток. Хорошим подспорьем для роста рядов служила армия, соединения и части которой всегда квартировали в городе. Сложнее было с вовлечением в движение крестьянской массы, о чем свидетельствует еще один документ, присланный в феврале 1924 года уполномоченным Вайнером: «…Главная работа сейчас — это вербовка членов и сбор пожертвований, обратите внимание также на сбор пожертвований и вербовку среди крестьян. Поддерживайте с нами регулярную связь, информируйте о вашей работе».
С созданием вскоре Бобруйского округа деятельность уже окружкома МОПРа распространилась и на прилегающие районы. С их учетом представительство в окружной организации выросло почти до полусотни ячеек. Только в городе они были созданы в профсоюзах нарсвязи, кожевников, металлистов, щетинщиков, лесбела, нарпита, швейпрома, рабкомхоза, строителей, трансраба, рабпроса и других. Широко были представлены войска Красной Армии — штабом 5-го стрелкового корпуса, 12-м, 23-м и 24-м полками, кавалерийским эскадроном, ротой связи, политотделом 8-й стрелковой дивизии. Своих помощников борцам революции имели милиция, госбанк, госпиталь, станция Березина, исправдом, лесозаводы №2, №6 и №7, завод имени Одерихо и другие предприятия, организации и учреждения. Действовали райкомы МОПРа в 1-м и 2-м Бобруйских районах, Буда-Кошелевском, Жлобинском и Свислочском районах.
Возглавлял созданный в 1924 году окружной комитет МОПРа некто Кроненберг, в актив входили товарищи Умань, Делендов, Иоффе, Воронов, Петрович, Шкорн, Марон, Станкевич, Кратдер, Фейнберг, Шегельман, Краверский, Эпштейн, Виленчик, Пушкин, Земляков, Горелик, Зыскинд и другие. Активисты напряженно работали над выполнением главных директив по росту рядов и сбору средств. Читаем в протоколе заседания правления Бобруйского окружкома МОПРа от 10 августа 1924 года: «Тов. Кроненберг говорит, что нам нужно выделить комиссию для проведения Недели МОПРа, устройства спектаклей, лотерей и т.д….
Тов. Горелик говорит, что нужно в течение недели созвать открытое собрание ячеек МОПРа с целью вовлечения новых членов только на добровольных началах.
Тов. Плоткина говорит, что нужно за эту неделю увеличить цены на все продукты на несколько копеек, которые пойдут в пользу МОПРа.
…Тов. Бабаков говорит, что нужно устроить кружечный сбор и для нас должно быть безразлично, кто бы ни пожертвовал.
Тов. Горелик говорит, что нужно собирать пожертвования только с трудового класса.
Тов. Чижик говорит, что с нетрудового класса не нужно собирать пожертвования»...
Помощь революционерам оказывали целыми полками
В городе военных иначе и быть не могло. Люди, подчиненные строгой дисциплине, всегда составляли едва ли не большинство народонаселения Бобруйска. Поэтому они, готовые по первому приказу выступить на защиту завоеваний революции, были так отзывчивы и участливы к нуждам борцов, томящихся в тюрьмах Европы. Работа в войсках тоже шла по двум основным направлениям — увеличению рядов и сбору членских взносов в ячейках МОПРа. Поскольку в городе дислоцировалась 8-я Минская стрелковая дивизия, то во всех ее частях проходила вербовка членов организации. Базу ее роста составляли как комполитсостав, так и красноармейцы. В августе 1924 года в 24-м полку 358 членов МОПРа сдали 122 рубля взносов. В 23-м полку насчитывалось 150 мопровцев, в отдельной роте связи — 58, в местном военном госпитале — 50 членов МОПРа.
Однако руководящие органы, критически оценивая работу по росту рядов, требовали их расширения за счет «втягивания новых членов» и «углубления работы среди масс». На одном из совещаний уполномоченных представитель 8-й дивизии «тов. Земляков указал на необходимость и важность данной работы». А товарищ Якушин из артиллерийского парка отметил, что «работа проводится путем групповых бесед наряду с другими работами». Товарищ Шаврин указал, что «необходимо работу МОПРа поставить и считать как партработу и популяризировать МОПР». Товарищ же Ногоранский посетовал, что «отчисление красноармейских членских взносов трудно проводить, так как красноармейцы имеют маленькое жалованье». Тем не менее в постановлении совещания уполномоченных записали строки о «вовлечении всей красноармейской массы в МОПР», обращении через Подив (политотдел дивизии — А.К.) внимания всех ячеек на «уделение серьезного внимания работе МОПРа».
Тогда же Бобруйский окружной комитет МОПРа, объединявший уже 10 тысяч членов, инициировал присвоение одному из полков 8-й дивизии, входившей в 5-й стрелковый корпус, имени Парижской коммуны и переименование Шоссейной улицы в улицу Парижской коммуны. Горсовет пошел навстречу пожеланиям мопровцев и переименовал улицу, которая сегодня носит имя Бахарова. Позднее командованием 5-го корпуса было удовлетворено и желание окружкома шефствовать над одним из полков, тоже получившим громкое имя.
Довольно внушительный отряд помощников борцов революции подпитывался притоком свежих сил из районов, входивших в Бобруйский округ. Скажем, жлобинская организация насчитывала в 6 ячейках более 1100 членов в основном из железнодорожных рабочих и военнослужащих. Свыше 600 человек объединяли ячейки МОПРа при сельсоветах Свислочского района. Около 200 мопровцев появилось к моменту укрупнения административно-территориальных единиц Белоруссии в 1-м Бобруйском районе, причем большинство здесь составляли представители учительства и крестьянства.
Поддержка не только в резолюциях
В упоминавшемся уже постановлении привлекла внимание еще одна небольшая запись: «Об уплате 236 р. за гостиницу и обеды для политэмигрантов». Дело в том, что революционерам, которых представляли в основном узники тюрем за рубежами Белоруссии, бобруйские мопровцы оказывали не только моральную поддержку, выражавшуюся в принятии соответствующих резолюций на собраниях и адресовании им писем. Они также принимали у себя вырвавшихся из застенков заключенных, пожелавших выехать в Советскую Россию. Один из таких политэмигрантов — некто Польковский — стал даже активистом Бобруйского окружкома МОПРа. Ему и было поручено «выяснить вопрос» об уплате 236 рублей.
Поскольку Белорусский комитет МОПРа взял шефство над Белостокской тюрьмой в Польше, то приезжавшие оттуда политэмигранты бывали и в городе на Березине, выступали здесь и даже оставались жить и работать. Вот и в сентябре 1924 года перед 500 участниками общего собрания членов МОПРа с рассказом о положении в польских тюрьмах выступил «докладчик Велновский». Он поведал «об истории вопроса», привел примеры жестокого обращения с политическими заключенными, когда во время допросов их «бьют резиновыми палками до потери сознания». Услышав из первых уст информацию о том, что в Польше «нет ни одной тюрьмы, где бы не было издевательств», собрание приняло резолюцию: «Заслушав доклад тов. Велновского, мы шлем через головы белопанской Польши свой братский привет заключенным в польских тюрьмах революционерам и угнетенным рабочим и крестьянам. Пусть наш привет напомнит вам о том, что мы, трудящиеся Белоруссии, не забудем тех пыток и издевательств, какие вы несете…».
На совместном заседании председателей райкомов, городских и воинских ячеек МОПРа в октябре того же года держал слово уже товарищ Польковский: «…белый террор усиливается и нашим товарищам целыми тысячами приходится сидеть в тюрьмах за лозунги, провозглашенные рабочее-крестьянским правительством. Все тюрьмы переполнены белорусами и украинцами за то, что они хотят учиться и говорить на своем языке… Притеснения в тюрьмах хуже, чем в прошлом году, когда пришлось отбывать срок мне… Мы должны обратить внимание на наших братьев за кордоном, чтобы они знали, что есть МОПР, — им будет тогда легче».
И надо сказать, мопровцы действовали не только словом. Они собирали не одни членские взносы, которых хватало, может, только на письма да литературу. Объявив сбор пожертвований, они принимали, как свидетельствуют документы, и «старое серебро», золотые кольца и серьги, царские ордена, часы и портсигары, другие материальные ценности, которые направлялись на нужды борцов революции. Кроме того, прибывавшие в Бобруйск политэмигранты трудоустраивались. При этом, живя по принципам социализма, главными из которых были учет и контроль, организаторы из МОПРа не застрахованы были от казусов и более серьезных последствий.
Первое недоразумение случилось с тем самым политэмигрантом Польковским, успевшим стать активистом МОПРа в городе на Березине. В марте 1925 года его даже «слушали» на заседании президиума окружкома по поводу «нетактичного поведения» в отношении собратьев из-за рубежа. А произошло вот что. В январе в Минск прибыли 79 политэмигрантов из Польши, часть которых направили на Украину, а остальные остались в Белоруссии. По разнарядке 10 из них должны были принять в Бобруйске и трудоустроить. На момент их приезда председатель окружкома МОПРа Кроненберг находился в Жлобине, поэтому прибывшими занимались Польковский и Дятловицкий. Встретили гостей на двух автомобилях, разместили в двух номерах гостиницы. Утром выдали записки на завтрак, обед и ужин, причем, как пояснял Польковский, «обед был из трех блюд, чтобы они не голодали, и еще их водили в кино…». Затем эмигрантов направили устраиваться на работу в соответствии с заполненными анкетами — одних «обслуживать кольцевую почту», других в лесничество. Однако по возвращении гости заявили, что они не могут работать за 20 рублей в месяц. Поскольку другой работы бобруйчане предложить не могли, они отправили четверых политэмигрантов обратно в Минск. Протокол сохранил не только объяснение Польковского, но и выводы его коллег: «Тов. Кроненберг: — Президиум Бобруйского окружкома МОПРа находит работу тов. Польковского вполне удовлетворительной. Обязательства перед Белорусским комитетом МОПРа вполне выполнены, эмигранты были обеспечены работой.
Тов. Дятловицкий: — По-моему, все что могли, мы сделали, выполнили все как следует. Но результат получился обратный, в этом никто не виноват».
Детективная история
История с приемом политэмигрантов в Бобруйске получила продолжение. В конце 1925 года ЦК МОПРа направил окружкому в городе на Березине письмо с предложением взыскать с политэмигранта Велновского выплаченные ему 16 рублей и внести в кассу 159 рублей 14 копеек за питание политэмигрантов (тех самых!) в столовой ЦРК (центрального рабочего кооператива — А.К.). Чего здесь было больше — досады от почти международного конфликта или раздражения от неуклюжих действий подчиненных — остается только гадать. Однако в феврале 1926 года бобруйские руководители МОПРа отреагировали на замечания ЦК. В ответном письме на трех страницах председатель окружкома Кроненберг и секретарь Дятловицкий с точностью до копейки разъяснили все тонкости прихода-расхода, дебета-кредита денежных средств и закончили повествование очень по-бобруйски: «Президиум Бобруйского окружкома вполне одобряет строгую линию, которую ведет ЦК МОПРа в отношении централизации денег, не допуская расхлябанности в этом вопросе. Бобруйский окружной комитет МОПРа всегда был первый в числе округов, который не нарушал финансовой дисциплины, установленной Центральным комитетом МОПРа, но в то же время президиум уверен, что ЦК возьмет во внимание то обстоятельство, что мы путем устройства и обеспечения политэмигрантов накопили большой политический капитал.
Президиум выражает уверенность в том, что ЦК утвердил расходы окружкома МОПРа на содержание политэмигрантов и снимет постановленное нам на вид».
Документ из окружного отдела МОПРа.
Скорее всего, дело о политэмигрантах для бобруйских мопровцев закончилось благополучно. Ибо окружком продолжал действовать в том же составе и был на хорошем счету. Город на Березине принимал на жительство и новых эмигрантов. В мае 1926 года, например, окружной исполнительный комитет в лице его секретаря Либмана предписывал окружкому МОПРа: «Политэмигрантом Фельдбаумом подано ходатайство о принятии его, а также и его семьи, состоящей из жены Фейги Нахмановой и сына Гершеля в белорусское гражданство. Ввиду того, что у него нет никаких документов на жену и ребенка, секретариат окрисполкома просит сообщить, есть ли у вас какие-нибудь документы на семью Фельдбаума. Если у вас требуемых документов нет, то просим снестись по этому вопросу с Белорусским отделением по делам политэмигрантов при ЦК МОПРа».
Жизнь продолжалась. Правда, Международная организация помощи революционерам свое существование прекратила за ненадобностью. А улица имени МОПРа и сегодня в Бобруйске есть. В память о событиях тех лет.
