Наша акция ко Дню Победы Накануне 70-летия Великой Победы редакция газеты «Вечерний Бобруйск» и ОДО «Веста» проводят совместную акцию «Этот день мы приближали, как могли».
В газете будут печататься, а в телепрограмме «Свята» демонстрироваться старые фотоснимки уроженцев и жителей Бобруйщины — фронтовиков и партизан, других участников Великой Отечественной войны. Просим их родственников, у которых хранятся фото военных лет, принести снимки в редакцию «Вечернего Бобруйска» по адресу: ул. Московская, 42, 2 этаж, в рабочее время.
Сохраним память о тех, кто приближал Великую Победу!
Герой Советского Союза Фёдор Архипенко входит в десятку самых результативных советских летчиков-истребителей Великой Отечественной войны. Он один из немногих, кто прошел ее с первого и до последнего дня. Дружеские отношения связывали его с Кожедубом и Гулаевым, с Речкаловым и Колдуновым, с десятками других летчиков-героев. Славный ратный путь будущий мастер воздушных атак, сбивший более сорока самолетов противника, начинал в Бобруйске.
Путевка в небо
Вот как Федор Федорович вспоминал о начале дороги в небо в своих «Записках летчика-истребителя».
«...В один из осенних дней 1937 года в нашу школу пришел представитель Бобруйского аэроклуба техник Василевский, провел беседу с учениками старших классов, рассказал о реальной возможности овладения сказочной летной профессией. Неудивительно, что все мальчики нашего 9 класса записались у него. Пошли на медицинскую комиссию. Медкомиссию прошли, однако, лишь несколько учеников, а остались учиться в аэроклубе только двое — я в летной группе и Николай Пинчук в технической. Остальные не смогли преодолеть родительского вето, профессия эта в то время казалась крайне опасной и мальчишек из благополучных, по тем временам зажиточных семей, в авиацию шло немного.
Лично я мечтал стать летчиком лет с шести, с тех пор, как увидел самолет, севший на вынужденную посадку в 5-6 км от нашего поселка. Дело было зимой, самолет приземлился на лыжах. А два летчика в меховых комбинезонах, унтах и летных шлемах с очками окончательно потрясли мое воображение. Живя в Бобруйске, где был военный аэродром, я нередко любовался как летают самолеты, во все глаза смотрел на встречавшихся на улицах летчиков, бывших в моем представлении полубогами.
Когда я уже начал заниматься в аэроклубе, начштаба сообщил мне, что не нашли моей справки о прохождении медкомиссии и предложили пройти ее вторично. Вот тут и произошло недоразумение: всех врачей я прошел снова, но терапевт не допускал меня «на летчика», только на «техника». Это был самый сильный удар судьбы, нанесенный мне в то время. Однако через два дня я снова пошел к этому врачу и убедил его, что первый раз прошел медицинскую комиссию "на летчика", здоров и страстно желаю им стать. Врач, по-видимому, сжалился надо мной и удовлетворил мою слезную просьбу, дав заключение "годен к летной службе". Вот этим заключением мне и открылась дорога в авиацию. Позднее выяснилось, что анкета о прохождении мною медкомиссии была украдена из аэроклуба родителями ребят, которым не разрешили там учиться из-за боязни, что они могут погибнуть, т. к. были случаи, когда самолеты в районе Бобруйска разбивались.
…В 1937 году днем я учился в 9 классе, а вечером в аэроклубе. Особенно успевал по математике, а в аэроклубе занимался только "на отлично". Весной 1938-го мы окончили в аэроклубе теоретическое обучение и в мае, с аэродрома Еловики, началась летная практика на самолете У-2»…
Став впоследствии одним из ведущих советских авиаторов, Федор Архипенко всю жизнь помнил о наставниках, у кого он в молодые годы был ведомым. Вот как он пишет об этом в своей книге.
«Осенью 1938 года я окончил аэроклуб и председатель комиссии — командир авиаэскадрильи Одесского военного училища майор Сидоров, который проверил технику пилотирования в воздухе, — дал самую высокую оценку моим летным качествам.
В октябре мне вручили комсомольскую путевку и предложили явиться на станцию Березина с определенными вещами, предупредив, — без родственников. Даже не сообщили, куда повезут. Все держалось в секрете.
…До сих пор я с благодарностью вспоминаю своих учителей, кто в то непростое время делился со мной своими знаниями, кто дал мне возможность овладеть современнейшей в то время профессией летчика.
В начальной школе, в поселке Большевик, эрудированный и терпеливый учитель Лавицкий научил нас, деревенских ребятишек читать, писать и считать, привил любознательность, дал первые систематизированные представления о человеческой культуре. Несмотря на врожденную тактичность он был требователен и приучал нас к дисциплине.
В 6-й неполной средней школе Бобруйска запомнились директор Широкий Алексей Иванович — он вел белорусский язык и Вера Ивановна, учившая математике. Относились учителя ко мне хорошо, особенно Вера Ивановна. Порой и она не могла решить задачу или пример по алгебре так, чтобы ответ был точен, а я ночь до утра просижу, а все же найду решение.
В 1-й Сталинской школе города Бобруйска все складывалось хорошо, директор школы Николай Филиппович Заяц был очень расположен ко мне. Не последнюю роль здесь сыграло и то, что я был капитаном футбольной команды школы, а Николай Филиппович был неравнодушен к футболу и даже нашел средства для приобретения формы и бутс. Наша команда была среди лучших школьных команд города.
В аэроклубе техником самолета был Василевский С. А., тот, что однажды предложил нам поступить в аэроклуб. Начальником аэроклуба был Нартыш-Блук красавец-мужчина, грамотный человек и хороший организатор. Первый полет на самолете У-2 я сделал с инструктором Мотькиным. Приходилось также летать с инструкторами - женщинами: Павловой В. И. — милой и симпатичной девушкой, я был влюблен в нее и в ее полеты, и со Слесаревой А. К., она летала смело, но была грубовата и в воздухе, и на земле. Заместитель начальника аэроклуба по летной части — Разумовский С. С. — запомнился мне как человек большого ума, способный быстро и добротно выполнять дело…».
А потом была война
Младший лейтенант Архипенко встретил войну на аэродроме под Ковелем в 4 часа 25 минут 22 июня 1941 года. А закончил он ее в мае 1945-го гвардии майором, заместителем командира 129-го гвардейского истребительного полка. Сделал 467 боевых вылетов, в 102 боях сбил 44 самолета противника, из которых 30 лично, четыре в паре и десять в группе... Был дважды ранен и контужен. Награжден восемью орденами, из которых особо ценил "полный бант" четырех орденов Красного Знамени. Воевал на самолетах И-153, ЛаГГ-3, Як-1, Як-7б и "Аэрокобре".
— С самолетом сливаешься. Это же твой спаситель, твоя вторая родина! — говорил Герой Советского Союза.
И как не любить родной самолет, который, как и его хозяин, не раз получал серьезные раны... В одном из боев лета 1942 года под Воронежем двадцатилетний Федор Архипенко со своим ведомым вступил в схватку с пятью "мессершмиттами" и сбил два. Еще с одним встретился в лобовой атаке.
— Я видел, как он выстрелил, — вспоминал ветеран. — Из ствола вылетела, сверкнув, трассирующая пуля, и услышал удар. Звук такой, как будто ложится шар в лузу... На встречных курсах мы с немцем проскочили в четырех-пяти метрах друг от друга. Пуля прошла между моей правой рукой и боком, выжгла в шпангоуте дыру диаметром сантиметров десять. Если бы у него оставались еще патроны, он перерезал бы меня очередью.
После окружения армии Паулюса в Сталинграде Архипенко по приказу заместителя командующего ВВС Юго-Западного фронта полетел на разведку аэродрома и железнодорожной станции на Ворошиловград. Требовалось определить, какие силы содействуют окруженной немецкой группировке.
— Мы с капитаном Ворониным подсчитали, что горючего не хватит вернуться на свой аэродром, и доложили генералу, — рассказывал Федор Федорович. - Он ответил: надо лететь и передать данные по радио! А если придется садиться, то искать на территории противника партизан. Кругом степь, какие партизаны?! Но мы — патриоты своей Родины... Вылетели на выполнение задания. На аэродроме Ворошиловграда обнаружили 50-70 самолетов и до 15 эшелонов на станции. Воронин передал по радио эти данные. Взяли курс обратно... На подлете к Дону на высоте 3.000 метров горючее кончилось, винт остановился. В кабине стало тихо, лечу, как на планере. Установил самолет на наивыгоднейший угол планирования и начал тянуть к Дону. В голове одна мысль — как бы перетянуть ленточку реки и сесть у своих. Перетянул все же Дон на высоте 80-100 метров и сел без шасси на поле в снег. Вылез на плоскость, сел, закурил, кругом тишина... Степь. Мне повезло, вижу — едет крестьянин в санях, я закричал, он увидел меня и остановился. Час мы шли навстречу друг другу, разгребая глубокий снег... Воронин тоже произвел вынужденную посадку в десяти километрах от меня…
Первым орденом — Отечественной войны II степени — Федора Архипенко лично наградил в феврале 1943 года командующий 3-й танковой армией П.С. Рыбалко за спасение его "сынков". Летчику удалось на четвертом вылете найти в степи оставшихся без боеприпасов и горючего танкистов.
— Самое главное для летчика — иметь трезвый ум и не бояться. Чтобы не было мандража. У кого он появлялся, те в большинстве своем погибали, — вспоминал ветеран. — Трудно представить себе атаку бомбардировщика. Рядом с кабиной проносятся шнуры пулеметных трасс. Кто-то не выдерживал и отворачивал... А чтобы сбить, надо было идти "ва-банк". О себе, о наградах, о должностях я не думал. Корысти не было. Чему быть, того не миновать. Запустил мотор, вырулил на полосу. Как говорится, перекрестился и пошел на взлет... Когда взлетал, становился спокойным, рассудительным человеком. Первым замечал немецкие группы. Строил маневр. Каждый бой обязательно анализировал, тут помогала мне дружба с математикой, всегда по этому предмету имел отличные оценки.
Молодых летчиков, кого сам не ввел в строй, в бой не брал. Хотя сколько за это получил от начальства "строгачей". Их логика — как же так, дежурят 10-12 самолетов, в небе жарко, а я поднимаю только шестерку "стариков". Начальство ругало, сами молодые обижались, но я оставался при своем мнении — воевать по-суворовски, не числом, а умением...
Для советских истребителей главным было прикрытие наземных войск, сопровождение своих и атаки чужих бомбардировщиков. Авиация была для них не опасным видом спорта, а оружием Победы. Абсолютно отсутствовал у наших летчиков комплекс неполноценности перед немцами. Наоборот.
— В целом они воевали по-другому, сильно от нас отличались, — говорил Архипенко. — Действовали с хитрецой. Сбивали в основном "из-за угла", со стороны солнца, из-за облаков. Равного, открытого боя не любили. Мы были воспитаны так, что если "мессер" атакует наш бомбардировщик, то надо его спасти любой ценой, хоть голову свою подставить. А немец — эгоист, своя жизнь ему была дороже, атаковал с выгодной позиции, рассчитав, чтобы потом удрать.
После Курской битвы наш полк пополнился молодыми летчиками, мы переучились на новые самолеты. Я оттренировал эскадрилью, лично обучил каждого, и до конца войны дошли почти без потерь. Восемь моих учеников стали Героями Советского Союза. Не сразу, но я обрел уверенность в том, что истребителю меня не сбить. Я мог упредить любой маневр "мессершмитта", перетерпеть перегрузку лучше любого немца, раньше принять решение. Стрелял только с 20-50 метров, в упор...
***
После войны Федор Архипенко продолжил активную трудовую деятельность, о чем читаем в тех же «Записках летчика-истребителя».
«...Хорошо мне запомнилась командировка в Оренбург, в конце 1956 года, в 1-е Чкаловское авиационное училище летчиков имени К. Е. Ворошилова, куда я был назначен председателем Государственной экзаменационной комиссии.
Согласно плановой таблице мне пришлось тогда слетать в зону с курсантом Юрием Гагариным. Летал он, как у нас в авиации говорят, «в полоску», т. е. средне; два полета на боевом самолете выполнил на «хорошо», посадку произвел в пределах нормативных правил также на «хорошо». Вскоре я подписал и вручил ему диплом об окончании училища. Позднее я неоднократно встречался с первым космонавтом на аэродроме Внуково, где работал после списания с летной работы, принимал участие в организации его торжественной встречи, когда после полета в космос он прибыл во Внуково и так по-гагарински шел по ковровой дорожке с развязавшимся шнурком...». Вот так, и к подготовке первого космонавта Земли приложил руку наш знаменитый земляк! И еще долго не расставался с военной авиацией.
